Д'Арманьяки
Шрифт:
– Слава нашему монсеньору! Слава графу Арманьяку!
Все горожане оказывали глубокое почтение и выражали своё восхищение молодому человеку, что двигался во главе отряда и который в свои 23 года заслужил репутацию отчаянного храбреца и бесстрашного воина.
Глава 18
ГРОЗОВЫЕ ТУЧИ СОБИРАЮТСЯ
Герцог Бургундский так и не покинул дворца Сен-Поль. Он уже в пустом зале, где за исключением его самого, королевы Франции, её карлицы и Гилберта де Лануа, никого не было, дожидался вестей от своих людей, которых послал вдогонку за сбежавшим дофином. Ожидание продлилось до полудня. Герцога охватывало всё большее нетерпение. От поимки дофина зависели дальнейшая судьба Франции и переговоры с королём Англии. Он отчётливо понимал, что случится, если дофину удастся скрыться. Без всяких
– Дофин, дофин, – повторял герцог Бургундский, вышагивая по залу, – если ему удастся уйти, все наши планы пойдут насмарку. Больше того, мы окажемся перед лицом сильного и умного врага. Дофин – это не его безвольный, полусумасшедший отец, который не видит ничего, кроме кончика своего носа, и то, когда не страдает приступами безумиями. Дофин унаследовал черты своего деда – Карла V. Он обладает решительностью и смелостью, которые могут принести нам немало бед. Он без труда соберёт десять-пятнадцать тысяч воинов. С такими силами он станет серьезной угрозой. Мы не должны позволить этому случиться.
Герцог перестал разговаривать сам с собой и остановился. За дверьми раздался шум шагов, а вскоре появился маркиз д'Антраг.
– Дофин пойман? – нетерпеливо закричал герцог Бургундский.
– Нет! Наш отряд почти полностью разбит! – коротко сообщил маркиз д'Антраг.
– Кем? – закричал герцог Бургундский.
– Арманьяками, – последовал ответ, – они заманили наших людей в ловушку и перебили их. Дофин, по всей видимости, находится с ними.
Герцог Бургундский, невзирая на присутствие королевы, разразился потоком площадной брани. Несколько минут он кричал и ругал всех подряд начиная от арманьяков, заканчивая своими людьми, которых называл не иначе как трусами. Едва злость прошла, как герцог немедленно обратился к Гилберту де Лануа.
– Отправь гонцов во все провинции. Пусть немедля собирают всех людей, которые только есть. Больше не остаётся сомнений в том, что арманьяки действуют заодно с дофином. Отправь письмо королю Англии, – продолжал резким голосом герцог Бургундский, – попроси у него помощи от моего имени. Напиши, что в ближайшем времени против меня могут выступить арманьяки и дофин, а это по самым минимальным подсчётам около двадцати тысяч воинов. Если он не поможет, я оставлю Париж и закроюсь с войском в Дижоне, так и напиши. Пусть потом сам разбирается с ними без моей помощи, – герцог на время замолк, видимо, что-то обдумывая.
– Это всё монсеньор, – решился нарушить молчание Гилберт де Лануа.
– Нет! Отправь ещё одно письмо в Клюни, – настоятельнице. Напиши ей, что я повелеваю ни под каким предлогом не выпускать мою дочь из монастыря. Для меня эта блудница умерла, так и передай.
Гилберт де Лануа поклонился, и только карлица заметила, каким зловещим стал его взгляд.
Последующие несколько часов герцог Бургундский провёл в бурных приготовлениях. Опасаясь нападения на Париж, он приказал трёхтысячному бургундскому гарнизону нести усиленное круглосуточное дежурство. Все стражники у ворот были увеличены вдвое. Никому не позволялось без специального разрешения въезжать в Париж. К концу дня Париж напоминал осадный город. Распоряжения герцога Бургундского и без того обозлили горожан. Они стали открыто выражать своё недовольство герцогу Бургундскому. Положение в Париже осложнилось и грозило вылиться в открытое противостояние. Не обращая внимания на недовольство горожан и преследуя лишь собственные интересы, герцог Бургундский издал к концу дня закон, который запрещал горожанам появляться на улицах после полуночи. Любой, кто нарушит этот приказ, считался преступником. В этот день герцог Бургундский восстановил против себя весь Париж, как до этого, заключив союз с Англией, восстановил против себя всю Францию.
В то время как герцог Бургундский, напрягая все силы, готовился к войне, жизнь в Осере текла в обычном русле. Филипп ясно осознавал, что назревало прямое столкновение, но решил не торопить события и посмотреть, что предпримет герцог Бургундский, а уж затем действовать. Он не мог рисковать. Удар мог быть направлен только тогда, когда он был бы уверен в его успехе. По этой причине в Осере царило спокойствие и безмятежность. Он разместил гостей на втором этаже замка, где находились и его покои. Лишь убедившись, что у его гостей есть всё необходимое, Филипп, равно как и все его гости, уставшие после пережитого, отправился спать. Замок погрузился в тишину. Лишь один человек бодрствовал кроме стражи. Это был Коринет. Прислонившись спиной к стене возле двери в опочивальню Филиппа, Коринет положил на свои колени топор и закрыл глаз. В таком положении и застал его герцог Барский, который проснулся раньше всех и теперь направлялся к покоям, которые отвели его матери. Герцог Барский только и мог, что покачать головой, увидев Коринета под дверью покоев Филиппа. Преданность этого человека поражала его. Злость, которую он некогда испытывал по отношению к Коринету давно испарилась без следа. Посчитав его спящим, герцог Барский миновал покои Филиппа и, двигаясь по коридору, устланному коврами, остановился возле следующей двери. Он поднял руку, чтобы постучать в дверь, когда услышал голос Коринета.
– Это покои дофина!
Герцог Барский посмотрел на Коринета и понял, что этот человек вовсе не спал, и лишний раз подивился его поведению.
– А где покои моей матушки?
– Следующая дверь справа!
Герцог Барский кивнул. Он постучал в указанную дверь, почти сразу же услышав в ответ:
– Войдите!
Он открыл дверь и сразу увидел свою мать, которая стояла возле открытого окна и с наслаждением вдыхала свежий утренний воздух. Она даже не обернулась при появлении сына. Герцог подошёл к матери и встал рядом с ней. Он проследил за взглядом матери и увидел, как, несмотря на ранний час, слуги усердно сновали по двору. В стороне, на площадке, около двух десятков обнажённых по пояс мужчин сошлись в поединках, упражняя своё мастерство владения щпагой. Он увидел, как один из конюхов вывел из конюшни рассёдланного коня Филиппа и оставил его возле колодца, что стоял совсем рядом с конюшней. Жизнь в замке текла своим ходом. Герцог Барский посмотрел на свою мать.
– Да, мой сын, именно так всё и обстоит, – не глядя на него, произнесла Иоланта, – здесь повсюду чувствуется твёрдая рука. Люди беспрекословно подчиняются своему господину. А что важнее всего – они его любят.
Иоланта обернулась к сыну и собиралась продолжить, как в комнату без стука буквально влетела Мария Анжуйская, а вслед за ней и Мирианда, которая, по всей видимости, гналась за ней. Иоланта укоризненно покачала головой.
– Пора вам повзрослеть и перестать вести себя так, словно вы ещё дети!
Ответом ей был смех Марии и возмущённый вид Мирианды, который ещё более подогревал веселье её кузины. Предоставив им самим разбираться в своих отношениях, Иоланта снова повернулась и выглянула из окна, как делала это последние два часа. Герцог Барский, улыбаясь, следил за шутливой перепалкой своей сестры и кузины. Однако вскоре ему это надоело, и он пригрозил отправить обеих обратно в Испанию. Угроза возымела мгновенное действие. Обе девушки замолчали, хотя продолжали переглядываться, продолжая перепалку – взглядами.
– А он неплохо сложён, – раздался голос Иоланты.
– Кто? – одновременно воскликнули девушки.
В мгновение ока они оказались у окна, отстранив при этом герцога Барского. Они сразу же увидели обнажённого по пояс Филиппа, которой вытаскивал из колодца ведро с водой. Перекатывая мускулами на руках, он начал обтирать спину коня водой. Он делал это несколько минут, пока из замка во двор не вышел дофин и не присоединился к нему. Они не слышали, о чём шёл разговор, но увидели, что Филипп оставил коня и они вместе с дофином направились к площадке, на которой упражнялись в фехтовании воины. Увидев это, герцог Барский поспешно покинул комнату. Коринета уже не было. Граф покинул комнату, – понял герцог. Он без промедления спустился во двор – для того, чтобы присоединиться к дофину и графу, которые к моменту его прихода уже стояли в позициях. Женщины с удовольствием наблюдали из окна за поединком дофина и Филиппа. Несмотря на отличное владение шпагой, дофин уступал Филиппу. Это они сразу заметили. Филипп фехтовал наравне с дофином, но едва он увеличивал скорость движения и начинал фехтовать быстрее, как юному дофину приходилось прилагать все свои усилия, чтобы избежать укола. В течение нескольких минут ему удавалось сдержать атаки Филиппа. Наконец, дофин осознал для себя, что победителя не будет. Он опустил шпагу и отступил назад. Соперники обменялись поклонами.