Д'Артаньян в Бастилии
Шрифт:
— Оно вам известно?!
— Точнее — три имени.
— Назовите их.
— Я могу ошибаться… En-are humanum est. [17]
— И все-таки?
— Ваше величество, я не располагаю фактами, но могу сделать предположение. Путь логических заключений обычно не подводил меня.
— Итак?
— Если мы хотим установить, кто помог осуществить побег, прежде всего следует спросить себя: «Кому выгодно? Cui bond?»
— Разумеется, вы правы, герцог. Королю испанскому и, думаю, братцу Гастону.
17
Человеку свойственно ошибаться (лат.).
— Добавлю еще отцов иезуитов, ваше величество. Дон Алонсо дель Кампо-и-Эспиноза — член Ордена и не раз выполнял функции связного между особами, чье призвание — строить заговоры. Но все это справедливо, если предположить, что с самого начала замышлялся побег именно этого человека.
— Да, вы сказали, что это не так. Признаться, я не понимаю, что это означает, герцог!
— Судите сами, ваше величество. Как сообщил комендант, испанца перевели в ту камеру буквально перед самым побегом. Ему намеревались подготовить другое помещение, но не успели.
— Но по какой причине он был переведен в новую камеру?
— Тюремное начальство не думало об испанце.
— О ком же оно думало?!
— О прежнем постояльце. Решетка на его окне была подпилена, а в камере обнаружили пилку и веревочную лестницу.
— Как они попали туда?!
— В окно был брошен камень, а затем, очевидно, пуще на стрела из арбалета. К ней была привязана тонкая, но прочная бечевка и сверток со всем, что необходимо для побега.
— Этим злоумышленникам, кто бы они ни были, не откажешь в изобретательности.
— Совершенно верно, ваше величество.
— Но продолжайте, господин кардинал. Признаюсь, эта история вызывает не только мой гнев, но и интерес.
Действительно, король слушал кардинала с самым неподдельным интересом. Это вовсе не обрадовало его высокопреосвященство, который добивался другой реакции. Однако следовало продолжать.
— Комендант понял, что заключенному, который находился в той камере, хотят устроить побег, и перевел его в другую, расположенную в другом конце тюрьмы. По его оплошности дона Алонсо, чья камера была теперь занята тем самым узником, некуда было поместить. Как я уже говорил, ему готовили помещение, соответствующее его титулу, — он все же испанский гранд, а не лавочник, — но не успели.
— Так, значит, те, кто устроил этот побег, думали, что они освобождают того прежнего… а вовсе не испанца?!
— Да, ваше величество.
— Так! Но кто же тот, которого хотели освободить?
— О, это человек, заслуживающий того, чтобы быть освобожденным. Если он прольет свет на некоторые вопросы.
Хотя теперь многое и так прояснилось.
— Назовите же его имя, герцог, — потребовал король раздраженным тоном.
— Лейтенант мушкетеров д'Артаньян, ваше величество.
— Д'Артаньян?! — вскричал пораженный король. — Д'Артаньян все еще в Бастилии?!!
Как многие коронованные особы он имел короткую память.
Кардинал принял удрученный вид.
— К сожалению, ваше величество. Государство переживает такое тяжелое время… Столько дел, столько тревог…
— Понимаю, господин кардинал, понимаю, — поспешно сказал король, опасаясь привычного монолога его высокопреосвященства относительно полного расстройства дел, пустой казны, происков внешних и внутренних врагов, а в заключение — сетований на пошатнувшееся здоровье и просьбы о разрешении удалиться от дел.
— Все же я надеюсь, его дело решится в самом скором времени. Войска выступают в поход, мушкетеры отправляются в авангарде, и такой человек, как д'Артаньян, может нам понадобиться.
— Несомненно, ваше величество. Господин д'Артаньян — человек храбрый и искусный в бою. Тем более необходимо тщательно разобраться в его деле и убедиться, что он действует в наших интересах.
Произнося эти слова, кардинал сделал ударение на слове «наших», желая подчеркнуть, что его интересы полностью совпадают с интересами короля.
Король нахмурился, но промолчал.
— Если, ваше величество, позволите, я закончу свою мысль, — проговорил кардинал после некоторой паузы.
— Прошу вас, герцог, — сухо сказал король.
— Говоря об этой истории, неслыханной истории, ваше величество, так как я затрудняюсь припомнить, чтобы из Бастилии вообще кто-нибудь бежал, — так вот, говоря о ней, мы преследуем одну цель: выяснить имена тех, кто сумел устроить этот побег. Нас интересует в данном деле не столько личность господина д'Артаньяна, сколько его сообщники.
— Правильно. И кто же эти люди? Я не сомневаюсь, что вам об атом доложили, так же, как и об остальном.
— К сожалению, нет, ваше величество.
— Так их имена неизвестны?!
— Увы, ваше величество.
— Но одно мы знаем наверняка, что они из числа мушкетеров де Тревиля! воскликнул король.
— Я не подвергаю сомнению слово, данное солдатами господина де Феррюсака и им самим. Ведь они дали его, вспомните, ваше величество!
— Да, правильно. Но тогда… Нет, герцог, я решительно отказываюсь разгадывать эту загадку. Она не имеет решения.
— Все же рискну предположить, что мы можем ее решить.
— Только вы, господин кардинал. Говорите за себя — не «мы», а «вы».
Кардинал поклонился Людовику XIII и снова немного помолчал.
— Те люди, которые, не моргнув глазом, готовы рисковать своей жизнью или, во всяком случае, свободой ради господина д'Артаньяна, несомненно должны быть его лучшими друзьями. А таких друзей у него было трое.
— Да-да, припоминаю! — оживился король. — Что-то, связанное с вашими лучшими гвардейцами, герцог, не так ли? Бернажу и де Жюссак, кажется. Потом еще эта история с обедом на бастионе Сен-Жерве… Помнится, они там пообедали на пари, да еще уложили чуть не с полсотни ларошельцев. Вы еще сами тогда приказали вышить золотом лилии на салфетке, превратив ее в штандарт, которым граф де Ла Фер размахивал, стоя на бруствере под пулями ларошельцев. Ведь одного из них звали граф де Ла Фер, прав я, герцог?