Да будем мы прощены
Шрифт:
– Любимый свитер, книжку «Над пропастью во ржи»?
– Нет, – говорит он так, будто вопрос его задел. – У меня есть все, что нужно.
Уик-энд за городом звучит заманчиво – позволение свалить отсюда к чертовой матери. Не знаю, как это получилось, но я полностью захвачен миром Джорджа, и кажется, что если я на миг отойду, все, что осталось, рассыплется в пыль.
Во время разговора с Нейтом я гуглю его школу: она куда престижнее, чем я себе представлял. Среди выпускников – несколько членов кабинета Никсона и его
– Ты знаешь в школе кого-нибудь по фамилии Шульц?
– Это который комиксы «Арахис»?
– Нет, другой. А Блаунт? Или Дент?
– Кто это такие?
– Из исторических сносок к тексту.
– Ничего не говорит, – отвечает Нейт.
– И не надо. До субботы тогда, – говорю я и даю отбой.
На веб-сайте школы – список местных отелей и сдаваемых комнат. Я начинаю обзванивать, но все отели и пансионы забронированы заранее. Разговаривая с женщиной из «Песни ветра», я уже представляю себе, как буду спать в машине. Ничего страшного, прихвачу с собой подушки, арктический спальный мешок, пару одеял, таблеток снотворного немножко и найду безопасное место где-нибудь прямо в кампусе.
– Может, вы хоть чем-нибудь сумеете мне помочь? – умоляю я. – Я не могу бросить этого мальчика, у него никого больше нет. Мать его умерла, отец под замком. Вы можете что-нибудь придумать?
– Комната моей дочери, – говорит женщина. – Обычно мы ее не сдаем, но там двуспальная кровать. Могу вам ее уступить за сто пятьдесят долларов за ночь. Завтрак включен, санузел общий.
– Идеально, – соглашаюсь я.
– На самом деле, – говорит она и отвлекается, там слышны разговоры, – я ошиблась, это сто восемьдесят за ночь. Я уже сказала, что мы ее вообще-то не сдаем, но тут муж напомнил, что когда сдавали в прошлый раз, было сто восемьдесят. Там матрас новый.
– Даю вам мою кредитную карту?
Я тороплюсь, боясь, как бы цена вновь не подпрыгнула.
Решив как следует сыграть роль исполняющего обязанности родителя, я беру напрокат из шкафа у Джорджа галстук, туфли и спортивную куртку и ровно в шесть утра в субботу быстро отбываю. До границы Массачусетса я ползу два часа двадцать минут. У ворот академии мерседесовские фургоны и спортивные уик-эндовские машинки родителей направляют к главному зданию, где уже подают кофе и плюшки. Молодые люди с фамилиями вроде Скутер и Бифф приветствуют родителей, мужественно обнимая вельветовых отцов и целуя в щечку мохеровых матерей. У всех у них одинаковые треугольные лица, очень американские, непроницаемые улыбки. Еще четверо азиатов и трое чернокожих – вот тебе и все разнообразие.
Расположением зданий заведение напоминает стародавнюю английскую деревню, и колледж, в который я прихожу, похож на городское техническое училище, затерянное в одном из пяти слившихся городишек, – такое, где людей учат менять масло и чинить телевизоры, не более. Главное здание академии – особняк, величественный, подавляющий, с огромными высоко висящими на стенах портретами маслом, изображающими отцов-основателей, и большими цветочными композициями на старинных деревянных ящиках. Все темное – полно тусклых деревянных панелей, потайных переходов, старых кожаных кресел и диванов. Длинные столы с крахмальными скатертями накрыты не слабо. В очереди за кофе меня находит Нейт, и я рад знакомому лицу.
– Плюшки тут отличные, попробуй обязательно, – говорю я, не очень понимая, как надо по протоколу: обнять его или нет. Решаю, что нет.
– Пробовал уже, – отвечает он. – Они тут каждые выходные пекут. В штате школы есть кондитер.
– Как ты оказался в этой школе?
– В смысле, что в таком престижном месте делает такой лох, как я? – Он секунду молчит. – У меня был отличный результат по тестам, да и папа тоже «имел влияние». Председатель совета этой сети – весьма активен в товариществе выпускников.
– У тебя тут есть друзья?
– Да, – отвечает он. – Мне тут хорошо. Лучше, чем дома.
– И Эш тоже в подобном месте? – спрашиваю я, прожевывая коричную плюшку.
– У нее иначе. Девочки живут в домиках, не в спальнях. Там меньше соревнования, более по-домашнему.
– Ваша мама отличную работу проделала, выбирая для вас правильные места. – Опускаю в карман спортивной куртки багель с сыром, завернутый в салфетку. Рука на что-то натыкается. – Тесси просила тебе это передать.
Я вытаскиваю из кармана сильно пожеванный кусок сыромятной кожи и отдаю Нейту. Он улыбается. Когда мы выходим из здания, он показывает мне библиотеку:
– Тут примерно полтора миллиона томов и активный обмен с другими библиотеками.
– Лучше, чем в большинстве колледжей и в том, где я преподаю.
– Это ты еще бассейна не видел.
Перед спортзалом нас встречает человек в одежде придворного шута и вручает свитки, перевязанные лентой, – как могло быть в Риме много лет назад.
– Это программа сегодняшнего мероприятия, – говорит Нейт. – Начинается с посвящения. Когда-то это была первая пущенная стрела, сейчас – выстрел из пушки директора. Он из Шотландии.
Почти сразу раздается гудение волынок, и пара волынщиков медленно проходит перед нами по холму, предваряя шествие директора в клетчатом килте, отмахивающего в ритм жезлом вверх и вниз.
– Он там внизу голый, – шепчет Нейт. – Это традиция. И висит у него, как у коня, и он старается, чтобы все об этом узнали.
С травяного склона стреляет пушка, и я рефлекторно пригибаюсь.
– Да начнутся игры! – провозглашает директор.
– А ты спортом занимаешься? – догадываюсь вдруг спросить я.
– Конечно! Хоккей, лакросс, теннис, еще я в межшкольной команде по фехтованию и по плаванию – сегодня и то и другое будет. Еще барьерным бегом занимаюсь и упражнениями на гимнастическом коне. Да, и я записал нас на скалолазание «отцы и сыновья».
– Я даже и не знал, что ты спорт любишь.
И действительно, я видел его только за видеоиграми.