Да, орки мы!
Шрифт:
Я уставился прямо в её горящие жёлтые глаза. Серо-бурая шерсть делала эту гигантскую кошку незаметной среди камней. Высший хищник, вершина пищевой цепочки этих земель, не иначе. Липкий, неприятный страх поселился где-то в желудке, скручивая его в тугой комок, подкатывающий к горлу.
Пума мотнула хвостом, тоже не отрывая от меня пристального взгляда. Если бы позволяла ширина тропы, она бы наверняка попыталась обойти меня сбоку, но здесь, на тесной горной дороге, где с одной стороны возвышалась отвесная скала, а с другой стороны вниз уходил крутой склон, это не представлялось возможным. Я держал посох перед собой, готовясь встретить её прыжок
Она не рычала и не шипела. Ей не нужно было меня пугать и отгонять, она хотела меня сожрать, а для этого не нужно издавать никаких звуков. Я зашёл на её охотничьи угодья и стал добычей. Пума наверняка хотела покончить со мной одним ударом, первым же прыжком, придавить к земле и загрызть, но я, к счастью, успел отреагировать.
— Давай! — рыкнул я. — Иди сюда, говно!
Лезть в атаку первым — форменное самоубийство. Лучше будет подловить её на контратаке. Поэтому я внимательно следил за каждым её движением, стискивая посох в потеющих ладонях. В бою с орками так страшно не было, и даже когда вождь Белых Ястребов призывал на наши головы колдовство.
— Ну! Нападай! — рявкнул я, провоцируя её коротким выпадом.
Пума оскалилась, махнула когтистой лапой, прижала задницу к земле. Сейчас прыгнет. Прыгнула, выставив лапы перед собой, я только и успел, что ринуться влево, к каменной стене, делая встречный выпад. Пума вцепилась лапами в посох, получила по морде, извернулась каким-то неведомым образом, чудом не зацепив меня острыми когтями, и я вырвал своё единственное оружие из её хватки. Будто дразнил котёнка фантиком. Вот только этот котёнок был больше меня и отчаянно желал мной отобедать.
Мы поменялись местами на тропе. Пума злобно хлестала себя по бокам хвостом, переступая с ноги на ногу.
— Плохая киса, — прошипел я, тяжело дыша.
Не факт, что от второго прыжка я сумею увернуться так же ловко. И не факт, что мы с этой пумой не сверзимся вниз по склону. Рано, очень рано я ушёл с того утёса, надо было оставаться там, пока этот посох бы мне не покорился и не раскрыл все секреты, и пусть это заняло бы столько времени, сколько потребуется. Тогда я бы, может, и с пумой не встретился, и магию освоил.
Хищник, мягко переступая лапами по гравию, приближался ко мне, я с той же скоростью пятился назад. Может, попробовать ударить посохом о землю? Даже если молния ударит строго вверх, зверь может испугаться и убежать. А может и не испугаться. Чёрт бы побрал эту дурацкую магию, лучше я буду изобретать технологии и побеждать силой механики, химии и баллистики. У них хотя бы более-менее понятные законы, каждый раз одинаковые и предсказуемые. Главное, выбраться из этой передряги живым.
Я медленно водил посохом перед собой, стараясь держать его так, чтобы пустые глазницы птичьего черепа смотрели прямо на зверя. Пума вновь прыгнула, пытаясь дотянуться до меня когтями, посох прошёл между лап, уткнулся ей в морду и она собственным весом заставила посох удариться о камень, подминая и меня, и посох. Что-то затрещало, мелькнула белая вспышка, следом ещё одна, пахнуло палёной шерстью, а меня отбросило назад. Я перекувырнулся, так и не выпуская посоха из рук, быстро встал на одно колено, как пикинёр, ожидающий атаки тяжёлой кавалерии.
Перед глазами плыли круги, сердце бешено колотилось, я не мог перевести дыхание. Руки жгло, и я чувствовал, как из длинных порезов капает кровь, киса меня всё-таки зацепила своими
Она бросилась в ещё одну атаку совершенно внезапно, и я заметил это лишь в последний момент, с глухим рычанием стукая посохом о землю. С его навершия вновь сорвались две молнии, это я успел заметить. Одна устремилась ко мне, другая к замершей в прыжке бестии, и нас обоих отбросило в разные стороны. Снова что-то трещало, воняло палёной шерстью, я проскользил по гравию и камням добрых несколько метров, едва не сорвавшись в пропасть. Я поднял мутный взгляд, пума лежала на тропе без признаков жизни. А вот не надо было лапы в розетку совать. Почему током не убило меня — я решительно не понимал.
Кряхтя и опираясь на посох, я поднялся на ноги, начал отряхиваться от налипшей пыли и грязи, случайно коснулся обсидианового амулета и тут же с шипением отдёрнул руку. Амулет был холоден как лёд, прикосновение к нему обжигало, как железная качель на сорокаградусном морозе. Вопросов снова было больше, чем ответов, но результатом я всё равно был доволен. Амулет Кары оказался не просто красивой побрякушкой, и, видимо, именно он отвёл от меня обе молнии. У зверя такого амулета не было, и теперь он лежал бездыханной тушей.
Я посидел немного на тропе, передохнул, перевязал полученные в бою царапины, а потом взвалил мёртвую пуму себе на плечи и побрёл в деревню. Добыча и в Африке добыча. Но я бы предпочёл больше с такой добычей не сталкиваться.
Глава 39
От идеи посетить деревню Каменных Когтей я отказался, огромная туша на плечах здорово отбивает всякое желание идти куда-то далеко. Я пошёл домой, в родную деревню, она была ближе во всех смыслах. Да и мне хотелось увидеть, как вытянутся лица соплеменников, когда они увидят, кого я с собой приволок.
На этот раз меня, конечно, не встречали всем племенем, как триумфатора, и орчата не бежали навстречу, чтобы разузнать подробности о битве из первых рук. К самой деревне мне удалось подойти незаметно и тихо, но как только меня увидели на окраине, отовсюду послышались возбуждённые вопли.
— Глядите! Пудук! Вождь убил пудука! Один! Голыми руками! — верещали со всех сторон и малые орчата, и женщины, и старые орки, бросая свои занятия и выходя мне навстречу.
Я опешил. Вот ты какой, выходит. А я всё гадал, что это за зверь такой неведомый, что на него охотятся всем племенем одновременно. Орки пожирали мою добычу восхищёнными жадными взглядами, а я шёл к своему чуму, стараясь не обращать на них внимания. Приятно, конечно, осознавать себя рок-звездой, но они все ошибались, без магии я бы эту зверюгу не завалил, а магия — это грёбаное читерство, недостойное орка. Впрочем, разубеждать племя — только всё испортить, а я себе не враг.
Тушу я бросил у порога своего чума, на потеху толпе, которая сейчас наверняка примется измерять этого самого пудука всеми возможными способами и воображать в подробностях ту схватку, из которой я вышел победителем.
В чуме я поставил посох в угол, ко всему остальному оружию, и начал разоблачаться, стаскивая с себя броню и грязную, изодранную когтями одежду.
— Вождь, кто это тебя так? — спросила Кара, поднимая на меня обеспокоенный взгляд.
Несмотря на всю защиту, кувырки и падения не прошли бесследно, тёмные гематомы виднелись тут и там, да и забинтованные руки не скроешь.