Да здравствует Герберт Уэллс!
Шрифт:
Вот мы и поменялись. Вроде, без особых проблем. (Тьфу-тьфу!)
Действительно, работёнка у Рыжего специфична.
Осознаю это ближе к трём часам, когда действительно заявляется Ван Ху – плотный, но низкорослый подросток, наверное, даже моложе меня. На меня глядит без малейших следов удивления – словно и ожидал найти вместо высокого и русоволосого русского маленького смуглого и чернявого татарина. Если в чёрных щёлочках его глаз отразилось хоть что-то – я – японский Император.
Я к этому моменту практически разделался с огромной партией посуды, поступавшей по жёлобу из зала с обедающими – похоже, наплыв, наконец, кончился. Отираю пот со лба тыльной стороной предплечья, спрашиваю:
– Ты – Ван Ху?
Он молча кивает. Демонстративно смотрю на огромные часы на стене кухонного зала – ровно три. Говорю:
– Отлично. Я сегодня работал за Павла Петровича. Сдаю вахту.
Он снова кивает. Но что-то в его взгляде мне всё-таки не нравится. Не иначе, будет качать права. Или создаст мне какие-нибудь проблемы. Посмотрим. Подождём. Или…
Или уж сами постараемся!
Я проблем не боюсь. Как и китайцев. Хотя бы они припёрлись всей диаспорой.
К клубу приезжаю даже чуть раньше обычного – как хорошо, что китайцы пунктуальны. Но перед входом никого из наших нет. Значит, подожду уже внутри. А пока переоденусь. И посижу спокойно – а то спина с непривычки тянет: три часа согнувшись – это вам не хухры-мухры!
– Здравствуйте, тётя Люба!
– Здравствуй, Ривкатик. Ноги почему не вытираешь?
Всё в лучших традициях. Иду снова ко входу, и «вытираю».
В ящик, правда, мне сегодня бросить нечего – потому что зарплата теперь мне будет выдаваться только раз в неделю.
Направляюсь в раздевалку. Посидеть спокойно хоть с десяток минут очень хочется. Там на скамье уже расположился Кузьмич. Даже переодетый. Он говорит:
– Слышь, Волк. Поделись по-братски? Как ты умудрился попасть на четвёртый?
Бросаю рюкзак на дно своего шкафчика, достаю форму. Пожимаю плечами:
– Да я, в общем-то, особо и не старался. А дело было так… – рассказываю, как встретился с индейцами, и как «уложил» их, – А потом просто вызвал тренера, и спросил. Нужно ли приканчивать уложенных, и всех остальных, кто там у них остался в деревне.
– И что – тренер?
– Сказал, что не нужно. И что если у меня есть желание, я могу пройти на следующий Уровень. А я подумал, что раз не так сильно устал, почему бы и не попробовать?
– Это ты после спарринга с тренером «не так сильно устал»? Не гони.
– Хм-м… Ну, после тренера и правда – аж ноги тряслись. Однако мне повезло с динозавром – уделал его без драки. И с индейцами, если честно, оказалось не слишком трудно. Да и подумал тогда – а чего терять-то?! Ещё один «весёлый» вечер в попытках наладить «семейные отношения» с моей родительницей и её очередным дебилом-хахалем?
– Логично, конечно… Ладно, мысль понятна. А как тебе на новом месте?
– Да нормально. Мышцы спины потренирую. Только вот…
– Да?
– Не понравился мне сменщик мой. Который заступает в три. Этакий злобный китаец. Не удивлюсь, если выяснится, что Рыжий ему уже навалял. Но, похоже, мало.
Так что вот о чём хотел спросить. Если у меня будут проблемы с китаёзой и его явно многочисленными кентами – поможешь?
– А то!!! Он ещё спрашивает! Да меня хлебом не корми, только дай начистить холки и узкожопые задницы всем этим скотам! Думаю, и наши – никто не откажется! Ты только намекни!
– Уж намекну. А китайца, если долго будет сопли жевать, и сам, если что, спровоцирую! Я же – безобидней отбойного молотка! А уж сентиментальный и чувствительный!..
– Да уж знаю! Как ротвейлер! – вместе раскатисто ржём, как раз в этот момент входит Эльдар, и выпяливается на нас:
– Что, опять домогались до тёти Любы?
– Ты что! – Кузьмич преувеличено широко раскрывает глаза, и машет руками, – Это же – святое! Тётя Люба у нас – как Ленин! Реликвия! Руками трогать нельзя! И скоро за то, чтоб на неё посмотреть хоть глазком, тоже будут деньги брать!
– Вот уж точно. Она у нас – уникум. Сегодня ноги два раза вытирал. И руки мыл. Ладно. – глаз у Эльдара, как, впрочем, и у любого члена Братства намётан, – Чего обсуждали-то?
– Да вот, надумали небольшой такой межэтнический конфликтик развязать. Сменщик Волка как-то косо на него поглядывает… – Кузьмич делится нашими раскладками.
– Ага. – Эльдар довольно кивает, – Считайте меня в своей команде! Навалять всяким разным понаехавшим уродам, да ещё узкоглазым – меня дважды приглашать не надо!
К моменту выхода на ковёр все наши в курсе, и я вполне доволен. А что: лозунг Братства так и рекомендует: если появилась возможность – нужно её использовать.
Ну, а если никак не желает появляться – надо и самим руки приложить, чтоб создать её!
Чтоб проучить, и поучить уму-разуму понаехавших и уродов!
Обязательная разминка сегодня проходит без проблем и новинок. Затем – всё по накатанной.
В спарринг-партнёры мне сегодня достаётся Василий. Он же – Паровоз. Не потому что тяжёлый, а потому что мыслит – словно жерновами ворочает. Что-то новое, или непривычное воспринимает всегда насторожено. С недоверием. Хотя у него как раз – полная семья. И ещё трое братьев и сестёр. Но он – старший. И все заботы-хлопоты о подрастающем поколении довольно долгое время лежали на нём. Это не могло не сказаться на мировоззрении, и определённом, как это дело обозначает тренер, «консерватизме мышления». То есть – Паровоз у нас – тот ещё моралист. Любит, чтоб уж всё – «как положено». Правильно. И по совести.
Поэтому мне с ним драться, если честно – неинтересно. Было бы. Если б не поистине звериная сила, и напор, словно у дорожного катка! Поэтому уклоняться и финтить, накидывая ему хайкики и миддлкики очень даже весело… Если не считать тех моментов, когда ему-таки удаётся зацепить и завалить меня на канвас, и взять на удушающий.
Тут уж ему равных нет – говорю же: мощь, как у паровоза!
Но вот пять раундов и позади.
Теперь – мыться и обедать.
На обед сегодня рагу. В-смысле, домлама, как её называет Раиса Халиловна.