Да здравствует Государь!
Шрифт:
Разоцветные — в новой форме — шеренги солдат подтянулись, выравнивая штыки, четче печатая шаг.
Преображенцы, семеновцы, измайловцы, солдаты Московского полка…
Открывал прохождение лейб-гвардии Преображенский полк, в честь его основателя — Петра Первого, назначали брюнетов или темных шатенов, по обязательно «с белым лицом».
Вот прошел батальон второго полк гвардии — Семеновского. Его сформировал когда-то любимец Франц Лефорт, носивший ярко-рыжий парик. И сто восемьдесят с гаком лет в семеновцы подбирали тоже только рыжих! Барабанщики шли первой шеренгой в голове батальонной колонны. Капельмейстер повернулся на полном ходу налево кругом, продолжая идти задом, взнес руку
За ними — представители Павловского полка — в нем службу нести полагалось только блондинам и только курносым — как у государя-основателя — не было в России недостатка в таких новобранцах. От чего все солдаты выглядели на одно лицо, все похожи, как родные братья, так что бывало обыватель — завидя марширующую роту странных близнецов суеверно крестился: тьфу, пропасть — наваждение этакое!..
Финляндский гвардейский пехотный полк. Была в его неторопливом марше неожиданная легкость: четко били подошвы, но не вдавливались каблуки в мостовую. Оркестр играл не особо громко, задорную, веселую мелодию, сочиненную в прошлом веке офицером полка, ставшим потом художником.
То ли дело, то ли дело егеря, Егеря, егеря!Георгий наблюдая из ложи павильона — нока в задних комнатах убирали к торжеству Елену, вспомнил рассказ Лобко — что в старые годы полк назывался егерским, а егеря предназначались для действий в рассыпном строю — и от них требовались быстрота и легкость на ногу.
И хоть времена изменились традиции бережно сохранялись: в них сила армии, уважение к прадедам, желание быть не хуже. Гурко прав — британцы стали так сильны во многом именно оттого что не гнались бездумно за новизной.
Замыкающим прошел отдельная сводная рота сверхсрочных фельдфебелей в шевронах и, медалях «За беспорочную службу» — богатыри саженного роста, представители восьми гвардейских полков, квартировавших в Петербурге и двух московских.
За пехотой выехала группа всадников — впереди с обнаженной саблей, высясь как памятник самому себе — на могучем вороном коне командующий кавалерией великий князь Николай Николаевич. Георгий улыбнулся — дядю солдаты прозвали отчего то «Лукавый», каждый день по вечерам заканчивавшие пение молитвы просьбой Всевышнему: «Избави нас от Лукавого». Дядя возглавлял прохождение конницы.
Что-то блеснуло золотом. Хор трубачей грянул медью, широко развернув фронт эскадронов, шли мерным шагом гнедые лошади под красными вальтрапами с серебряной окантовкой и гвардейскими звездами. В седлах усатые богатыри в белых мундирах, в нестерпимо горевших на солнце медных кирасах и касках с серебряными двуглавыми орлами, развевались красно-белые флюгера на пиках в передних шеренгах.
Шел кавалергардский полк — гордость и слава русской кавалерии.
За ним желто-белые флажки — флюгера на пиках, караковые лошади, желтые с серебром вальтрапы — «кирасиры Его Величества». Один из старейших полков русской конницы, сформированный сразу после Нарвского погрома боярином Волконским, первым полковым командиром. С полком связаны первые победы над шведами, основание Петербурга.
Эскадрон кирасирских трубачей сменили музыканты на вороных конях под синими вальтрапами, расшитыми золотыми позументами и звездами.
Вот проехали рысью две сотни «конвоя Его Величества» — кубанских казаков на вороных конях, в черных папахах, в алых черкесках с золотыми позументами, блестя серебром кавказских шашек, — черноусые красавцы один к одному. Алые черкески тонкого дорогого сукна, опойковые
Клинки на поясах казаков — кинжалы и шашки — свое оружие — не казенное… Доброе оружие разрубавшее в воздухе шелковый плток или разваливавшее «баклановским» ударом врага до седла. Изготовленные прославленными мастерами Кавказа — Магомед-оглы из местечка Кубачи, знаменитым Исди-Кардашем; ичкерийские «терс-маймал» — «ревущая обезьяна» клинкам этим был свойственен особый звон и свист, сравнимый с ревом дикого животного. Грузинские булаты из кузни оружейника Элиазарошвили. Буланые клинки знаменитого дагестанского мастера Османа, и дамасские — с муаровым рисунком — отобранные у мамелюков Бонапарта или мюридов Шамиля. У кого-то была и «гурда»; шашка с каналом в обушке клинка заполненного ртутью — чья тяжесть наращивала силу удара… Но вот и уланы.
— Вам пора — Ваше императорское Величество…
Георгий оглянулся — дежурный генерал Кауфман получивший вчера эполеты генерал-майора и аксельбант генерала — адъютанта был как всегда собран и хмур.
А из за занавес вышла Елена в сопровождении Агафоклеи.
На ней было сшитое из серебряной парчи платье. Оно надо сказать выглядело весьма эффектно, переливаясь отражениями света ламп и бликами солнечных лучей. Казалось, его выковали из тончайшего серебра, а не сшили рукам мастериц. Стежки были положены под разными углами и при движении платье сияло подобно бриллиантам. На паперти их встретил митрополит Московский Сергий — именно ему было определено свершать чин коронации…
— Государь Всероссийский! — проникновенно начал он. Благочестивая Государыня! Как нет выше, так и нет труднее на земле царской власти, нет бремени тяжелее царского служения. Христианская Церковь, учит о нас о власти, что она от Бога, и ее нужно не только признавать, подчиняться ей, но и любить, и почитать. Царская же особа — лицо особенно благословенное Богом, помазанник Божий. Над ней совершается при коронации миропомазание на служение государству. К нему и его семье русские люди воспитываются не только в страхе и повиновении, но и в глубокой любви и благоговейном почитании, как лиц священных, неприкосновенных, действительно Высочайших, подлинно самодержавных и великих; все это не подлежит никакому сомнению у властей духовных и у народа. И если Царь — владыка над всей страною, как ее хозяин, полномочный распорядитель получающий ее в удел от Христа то царица — есть наместница Царицы небесной…
Елена слушала с замиранием сердца — а вот Георгий ощутил тень сомнения — такого в догматах что преподавал ему отец Палладий что то не припоминалось.
Этак и до пресловутого «цезарепапизма» о котором вещают все эти философы вроде Соловьева недалеко.
Однако же окружающие с благоговением внимали — и вот по завершению проповеди они переступили порог собора — где уже ждали гости церемонии.
И невольно ахнула…
Внутри храма стены были расписаны искусными фресками и убраны золоченой медью, древние иконы в иконостасе украшены золотом и драгоценными каменьями; перед ними висело четыре золотых и два десятка серебряных паникадил, воздухи и покровы были шиты золотом и жемчугом. Реставрирующие его мастера сделали все что было в их силах и даже сверх того чтобы приблизить древних храм предков династии к изначальному великолепию — удивлявшему людей русской земли и иноземцев — когда «оная церковь и уподобима была Соломонову, бывшему в Иерусалиме, храму». Гостей было много…