Даг из клана Топоров
Шрифт:
– А что в том дурного? Туве давно ему нравится, – добродушно ответил Олав.
– Но Туве не только ему нравится, – делано рассмеялся гость. – Все же нехорошо приставать к невесте на чужой свадьбе. Или твой брат уже посватался?
– Он собирается строить дом. Построит – тогда и посватается. А тебе что за дело? Уж не тебе ли дочь Грима Большеухого по нраву? – все еще мягко спросил кузнец.
– Мне еще одна жена ни к чему, своих хватает, – доверительно отвечал гость. – А вот сын мой, возможно, и хотел бы посвататься…
– Но твой сын… – Олав вдруг замолчал, словно что-то вспомнил.
– Что «мой
– Ничего, совсем ничего я не хотел сказать о твоем сыне, – примирительно улыбнулся Северянин. – Я ведь не знаком с твоим сыном. Если ты считаешь, что он порядочный и надежный человек, значит – так оно и есть…
Седой красавец заправил волосы за ремень, презрительно сплюнул в сторону и не спеша вошел в дом. Отец Дага постоял, тяжело глядя ему вслед, но ничего не сказал. Стерпел. Все-таки большой праздник, свадьба самого Фрейра. И явно не стоит задирать именитых гостей…
А спустя короткое время случилось то, чему суждено было случиться. Гости высыпали во двор, им следовало пройти кругом возле «жениха», одарить его элем и свежезарезанным петухом. Даг выбежал одним из первых и сразу наткнулся на белых оленей с золотыми рогами. Оленей, да еще таких красивых, на ферме кузнеца не держали. Возле них с лакомствами собралась группка детей, одна работница принесла даже совсем крохотную девочку, чтобы та послушала бубенцы.
Олени мирно жевали свое угощение и ждали, когда отец плодородия пожелает продолжить свадебный путь к Большому Бельту. Но, почуяв малыша Дага, сильный самец ударил копытом, захрипел и подался назад. Повозка соскочила с упора и накренилась.
– Ай, что это? – заверещали девчонки.
Волнение вожака мигом передалось другим оленям; испуганно тараща глаза, они вместе рванули в сторону, путая постромки, опрокидывая зазевавшихся детей. Лишь чудом никто не пострадал. Взрослые были слишком заняты возлияниями подле своего любимого покровителя, никто даже не оглянулся. Скальд во весь голос выводил рулады, флейта надрывалась, гудел барабан, из дома доносились взрывы хохота. Кому-то уже стало плохо, кого-то корчило за коровником.
Даг застыл, растопырив руки, и изумленно хлопал глазами. Олени кинулись в сторону, точно нос к носу столкнулись с диким лесным зверем. Их не пугали собаки, даже запах полуволка Каласа их не волновал. Зато приближение темноволосого малыша они восприняли с паническим страхом. Тяжелая повозка накренилась, колеса забуксовали в грязи, сверху посыпались цветы, жалобно зазвенели бубенчики.
Даг невольно шагнул вперед, вытянул руку, пытаясь приласкать рогатого вожака. Мальчику внезапно показалось, что с оленем можно так же, как с волком, – достаточно погладить по морде, заурчать ласково в унисон, и сразу станет хорошо обоим…
Но хорошо не стало. Эти трусы оказались совершенно чужими. Не такие тупые, как домашние коровы и овцы, но те ведь привыкли к запаху малыша с детства. Олени в страхе забились в угол, вожак даже поднялся на дыбы. Затем они рванули в сторону, и повозку бога боком потащило за ними. Цветы оказались в грязи, нарядные ткани выпали, спинка переднего сиденья сломалась…
– Держите, держите!
Первым неладное заметил Сверкер
– Олени! Держите оленей!
Сверкер покинул девушку, ринулся за повозкой, ухватил крайнего оленя за рожки. Белоснежный красавец лягался, хрипел и не подпускал к себе. Телегу волокло боком, левые колеса вращались в воздухе. Еще двое мужчин бросились на помощь. На пути обезумевших животных очутилась старушка с кувшином, она выронила свою ношу, угодила под колесо, закричала истошным голосом.
– Веревку тащите! Что случилось?
– Сломали ей хребет? Нет, жива, жива!
– Вот напасть… Недобрый знак.
– Словно волчий дух почуяли!
Олени застряли в узком проходе. Сверкеру удалось скрутить вожака, хускарлы успокаивали пристяжных.
– Это он напугал, он! – Дети опомнились от первого страха, стали указывать пальцами на Дага.
Гости обернулись, стихли звуки музыки, собралась толпа. Ободом телеги повредило все же ногу одному восьмилетнему мальчишке, другой девочке камень отлетел в бровь. Испуганная старушка поднялась из грязи целая и невредимая.
Сверкер всем весом повис на брыкавшемся олене, отчаянно упираясь ногами, его сапоги оставляли борозды в земле. Работники Олава кое-как поставили повозку на колеса. Из нее сыпались подарки, орехи, зерно, фрукты, медовуха из бочонка полилась на землю…
– Все целы? – в круг ворвался Олав.
– Это Даг, это все найденыш! Олени побежали от его метки!
– Он напугал, он! Он им что-то кинул!
– Я ничего не кидал! – Даг сжался в углу, ощерил зубы. Ему вдруг показалось, что неведомые враги сжимают кольцо. Головы раскачиваются, когти и палки раскачиваются вокруг в свете факелов.
– Не трогайте малыша, он не виноват! – вскричала Хильда, хватая Дага в охапку.
– Не к добру это, Торстейн, – нашептывал кто-то из темноты в ухо ландрмана.
– Мы уезжаем, – постановил ландрман.
– Дурной знак, – негромко сказал тот самый, что едва не подрался с Олавом из-за «невесты». – Это плохо, что отец плодородия не хочет ночевать в доме бонда…
Он говорил нарочно тихо, чтобы слышали те, кто привез «невесту». Дага трясло, он побелел и мало что соображал. Он не испугался, а словно ненадолго выключился из хода событий. Ни тогда, ни позже он не мог толком вспомнить, что же произошло. Отчетливо помнил он лишь до того момента, когда протянул руку, чтобы погладить красивого оленя по морде…
– Дурной знак – на мальчишке, – подхватил кто-то.
– Найденышшш… – прошипели из темноты. – Глядите, сдохнут у вас козы… очнетесь, да поздно будет…
– Не виноват мальчик! – упрямо повторяла Хильда.
– Как же не виноват? – проворчал рассерженный «отец невесты». Его, видимо, задели слова седого. – Теперь мы на ночь не останемся, поедем другой дорогой.
– Золотые слова, – веско уронил кто-то из свиты «невесты». – Видно, сам Фрейр противится, чтобы мы тут гостили! Эй, расступитесь!..