Даг из клана Топоров
Шрифт:
Олав Северянин крякнул, но смолчал. Спорить тут было не с кем, и оскорбления принимать от бога – глупо. Раздосадованные хусманы и их жены пропустили повозку. «Невеста бога» уезжала задрав нос. В ее роскошных белых волосах поблескивал гребень из моржовой кости, на руках до самых плеч звенели серебряные браслеты. Богачка Туве не пожелала заночевать в доме бонда Северянина, где по ней вздыхал младший из кузнецов.
Сверкер едва не плакал. Олав хмуро глядел вслед кортежу. Потом перевел взгляд на поникшего Дага.
– Хе, надо бы рассказать о таком
– Это зачем? – нахмурился Северянин. – Ни к чему рассказывать…
– Ну да, ну да, – масляно улыбнулся противный седой человек. Он вскочил в седло, еще раз косо, с затаенной ненавистью глянул на поникшего Сверкера и перевел взгляд на Дага. Глядел он так, словно зрел в нем какой-то мерзкий план. – Ну да, ну да, – повторил седовласый гость. – Финские колдуньи очень любят смышленых детей. Именно таких, как этот, хе-хе…
– Знаешь, кто это? – Олав наклонился к жене. – Это Харек Меняла, отец Рагнара, которого за жадность прозвали Пустой Живот.
– Это его отец? – округлила глаза Хильда. – Отец разбойника, который убил человек сорок?! И мы его принимали в своем доме? Наверняка с него ждут виру на десятке ферм! Не нравится мне это!
– Мне тоже не нравится, – процедил Олав. – Особенно мне не нравится, как эта гадюка говорила о Сверкере…
Глава седьмая
В которой Даг впервые серьезно пугается, а Олав Северянин платит за добрый урожай
Финская вельва прикатила не вовремя. Всем прекрасно известно, что вельва объезжает усадьбы летом, вместе с повозкой славного бога Фрейра. Впрочем, иногда финские вельвы могут заглянуть и без повода…
Или только кажется, что повода нет.
Услышав о том, что ведьма уже на соседнем хуторе, девчонки попрятались, страшась дурного колдовского взгляда. Хильда не испугалась, напротив, принялась готовить самое лучшее угощение. Прорицательницу полагалось накормить вареным сердцем и кашей на козьем молоке. Трелли спешно зарезали курицу, гуся и овцу.
Даг тоже не испугался. Ведь он никогда не видел ни одной финской колдуньи живьем, а как можно бояться того, чего никогда не видел?
Даг притаился в закуте, служившем спальней Олаву. Вместе с Дагом спрятались его старшие сестры и братья, но в последний момент они струсили и сбежали.
Оказалось, что страшились колдуньи не зря. Пиркке Две Горы оказалась уродливой, тощей старухой, с огромной бородавкой под глазом, жидкими седыми волосами и тремя рядами стеклянных бус на шее. У нее росли волосы на подбородке и торчал наружу желтый зуб. Она стучала кривым посохом, на конце которого переливались драгоценные камни. Одета она была в плащ, раскрашенный синими и красными квадратами, на голове носила шапку из белой кошки и руки тоже держала в кошачьих меховых перчатках. Руки из перчаток она так и не вынула. Следом за
Их усадили на почетное место, принесли горячую еду. Детей выгнали из главной залы, остались одни взрослые. Когда вельва разрешила, мужчины и женщины опустились на колени возле очага. Никто не произнес ни слова, пока таинственные гостьи кушали. Даг у себя в тайнике затаил дыхание. Он слышал, как скрипят челюсти у старух, слышал, как вздыхает за стенкой теленок, как посвистывают ласточки, свившие гнезда под стропилами. Еще он слышал, как у реки хохочут прачки и как пищат под брюхом у матки молочные поросята. Дагу и в голову не приходило, что, кроме него, здесь никто не обладает таким тонким слухом.
Но было еще кое-что, кроме звуков.
Впервые в защищенном родном доме мальчик почуял опасность.
– Пахнет дурно… – прошепелявила Пиркке, исподлобья оглядывая стены.
Олав промолчал, зато Хильда заметалась, закудахтала, повелела принести еще света, сама поднесла гостье деревянную чашку с элем.
– Дурно пахнет, чужим колдовством… – Вельва потянула носом, как волк по ветру.
Никто не посмел ей перечить. Когда белесые глаза вельвы скользнули по деревянной стенке, за которой прятался Даг, ему почудилось, будто ледяная лапа схватила за горло. Ненадолго, почти сразу отпустила…
Олав принес кошель, отсчитал шесть эре отличного чистого серебра и десять сирийских монет. Братья подвесили на вертеле кабанчика. Очень скоро запахло жареным мясом. Приоткрыли двери, чтобы деревянный бог во дворе тоже вдохнул свежанины.
– Я даю всем то, что они просят. Чего вы просите? – подобрела прорицательница.
– Попроси за нас могучего Фрейра, чтобы коровы принесли по два теленка…
– Чтобы козы не болели этой зимой…
– Чтобы корма хватило до месяца Жатвы… – пропели женские голоса заученные строки.
– Кто поможет мне? – скрипучим голосом спросила колдунья, расстегнув на себе трутовый пояс.
На поясе у нее висели три больших кожаных мешочка, доверху набитые снадобьями и секретными знахарскими предметами. Ноги в мохнатых башмаках колдунья поставила вплотную к огню. От мокрых башмаков повалил пар, но пламя словно обходило ноги колдуньи стороной. Хильда стала нарезать мясо, женщины передавали деревянные миски.
– Мы поможем… – Перед креслом склонились две женщины, жена Снорри Северянина и старуха, наложница Горма.
– Я не могу славить Фрейра, пока в доме есть волчья лапа, – пробурчала колдунья.
– Волчья лапа?! – Олав Северянин вздрогнул и переглянулся с женой.
– Он там… – Вельва ткнула черным пальцем в спальный закут.
Родичи прекратили жевать.
– Там никого нет, – попытался возразить Олав.
– Он там, волчья лапа. Чужое колдовство! – брызгала слюной Пиркке.
Сверкер откинул покрывала и вытащил на свет упирающегося Дага.
– Прости его, он еще несмышленый, – вступилась за младшего сына Хильда. – Мы не знали, что он там спрятался…