Дахака

Марков Павел Сергеевич

Она ехала на серой кобыле, осторожно сжимая поводья в изящной ладони. Длинные темные волосы спадали до лопаток. Тело прикрывало грубое одеяние без рукавов из овечьей шерсти. Солнечные блики красиво играли на коже, покрытой загаром цвета бронзы. Взгляд больших черных глаз, обрамленных пышными ресницами, устремлялся вперед. Туда, где виднелись могучие горы и их белоснежные шапки.

– Впервые видишь Хинду-Кауш[1], почтенная жрица?

Она обернулась на хриплый голос. Ее спутник, старец с заостренной и седой бородой до груди, с интересом рассматривал ее из-под нахмуренных

бровей. Они были плотными и густыми. Она невольно подумала, что те напоминают ледники, которые венчают горы неподалеку. Человеку приходилось слегка задирать голову, ибо ехал он на осле, что ниже кобылы. Тело прикрывала коричневая рубаха и походный плащ. Серый и неприметный.

– Да, – мягко ответила она, – в первый.

– Хм, – хмыкнул в бороду тот, – но в твоих очах я не вижу удивления.

Легкая улыбка тронула тонкие губы:

– Я видела Обитель снегов[2].

– Обитель снегов? – с интересом переспросил спутник. – Где это?

Она кивнула в сторону:

– Там, к востоку от долины Синдху[3]… – улыбка померкла, девушка отвернулась.

От пристального взгляда старика не укрылось, что та чем-то опечалена. Будто воспоминания об этой самой Обители снегов причинили боль.

– Тебя накрыла тень, подобно туче грозовой, – учтиво подметил он.

– Неважно, – все также мягко ответила она, но старец понял, говорить о прошлом та не станет.

– Что ж, тебе виднее, юная жрица, – вздохнул он, – прости старого глупца.

– Ничего, – снова вялая улыбка.

– Могу ли знать я имя твое?

– Арчита, – ответила девушка, – и я забыла узнать твое.

– Атта-Ури, дитя, – широко улыбнулся спутник беззубым ртом.

– Далеко до селения?

– Немного еще, – заверил старец и воздел глаза к небу, – солнце и зенита не достигнет, как прибудем мы на место.

– Хорошо, – кивнула жрица.

– Нет у нас в хозяйстве таковых, – кивнул он на лошадь.

– Да? – равнодушно переспросила Арчита.

– Ослами да бычками мы обходимся, – крякнул Атта-Ури, – откудобна у тебя такая красота?

– Отец подарил.

– Щедр родитель твой на подарки, – искренне изумился старик, – небось, много золота имеет.

– У нас богатство не измеряют золотом, – возразила жрица, вызвав еще большее удивление на лице спутника.

– Не уж то? А что же у вас мерилами являются?

– Лошади, – улыбнулась девушка, – особенно у кшатриев[4].

– Это кто такие-то?

– Неважно, – мягко отрезала Арчита и посерьезнела, – лучше поговорим о деле.

– Эх, – выдохнул Атта-Ури, – опять я заболтался, аки сорока. Прости старика. Старейшина наш совета просит.

Арчита нахмурилась:

– Разве ваши жрецы не могут спросить богов сами?

– Могут, конечно, юная жрица, могут, – спутник снова вздохнул, налетевший порыв ветра всколыхнул бороду, – да токма не доверяет старейшина им.

– Не доверяет собственным жрецам? – удивилась девушка.

– Н-у-у… – замялся Атта-Ури, – не сведущ я в делах верховных. Мое дело за овцами следить, да чтоб козы подоенными были. А уж пошто старейшина разладился с жрецами… не моего это ума.

–

Хм, – снова вялая улыбка на тонких устах.

– Но боги благоволят мне сегодня! – оживился старик. – Ведь как не по их воле мне суждено было встретить тебя?!

– Да, – мягко ответила она, – я не хотела оставаться здесь надолго.

– Ты ниспослана нам всесильными и сумеешь передать их волю старейшине, – продолжал разглагольствовать спутник, – и они хранят тебя!

– Наверное, – одними губами прошептала Арчита так, что старец не услышал.

Увидев отрешенное выражение на красивом лице, Атта-Ури счел правильным замолчать. Негоже беспокоить посланницу богов, коли сама она того не желает.

Старик оказался прав. Небесное светило едва успело достигнуть зенита, как впереди показалось заветное селение. Когда по левую руку позади осталась еще пара пологих холмов, взору жрицы предстала крупная деревня, расположенная у подножия высоких гор. Несколько больших ручьев стремительным потоком спускались с вершин к востоку от хижин и переливались в свете дня подобно серебру. К западу же в отдалении виднелся густой хвойный лес. Деревья с острыми макушками сливались в один темный массив и издалека походили на огромный частокол. Даже отсюда было слышно, как ветер гуляет меж стволов и играет ветвями, создавая шум, похожий на рокот прибоя.

Арчита невольно засмотрелась на местные красоты. Там, откуда она родом, природа не лишена великолепия. Только оно было другим… Взгляд черных глаз из-под пышных ресниц медленно прошелся по лесу, немного задержался на поселении у подножия гор, а затем поднялся к верху. Туда, где начинали свой путь крупные ручьи…

Вялая улыбка так и застыла на тонких губах. Зрачки Арчиты расширились. Она почувствовала, как вся кровь начинает стремительно покидать лицо и приливает к затылку. Голова закружилась, но она не посмела стряхнуть наваждение. Ее взор был прикован к горам Хинду-Кауш… Словно кто-то незримый заставлял смотреть на отвесные скалы и белые ледники…

– Вот и наше, милое душе, селение, – с любовью молвил Атта-Ури и обвел местность рукой, – многие годы мы живем здесь под защитой богов… – он посмотрел на Арчиту и осекся, – о, жрица, тебе стало плохо? Ты бела аки козье молоко!

Неимоверным усилием воли она заставила себя оторваться от созерцания гор и перевести взгляд на старца. Тот с тревогой глядел прямо на нее.

Жрица выдавила вымученную улыбку:

– Все хорошо. Просто устала с дороги.

Атта-Ури выдохнул и расслабился:

– Прости меня, дурака старого. Догадаться надобно мне было. Ну, ничего. Скоро будем дома. Старейшина примет почтенную гостью лучше, чем люди встречают дождь в пустыне.

Арчита снова улыбнулась и благодарно кивнула. Затем украдкой бросила мимолетный взгляд на Хинду-Кауш. В этот момент с севера налетел особо сильный порыв ветра. Холодный, будто дыхание морозной зимы. Он обжег кожу и защипал ноздри. Но не это заставило вздрогнуть и поежиться жрицу. В голове она услышала голос…

Шепот. Тихий и едва уловимый, словно легкий сквозняк. Но от этого не менее отчетливый.