Далекие берега
Шрифт:
– Нужно нам кое-что от тебя, летунья, - сказал я.– Дашь - свяжем, но не тронем. А нет... прости, только все равно боли не выдержишь.
Она молчала, застегивая небесно-голубой жакет. Форма у летунов как праздничная одежда. Голубые шелка, медные пуговицы, белые кружевные оторочки. Даже теплые чулки - в тон, из белой и голубой шерсти. Знаки различия на форме незнакомые, летунские - в виде серебряных птичек. На мужиках все это слишком помпезно, а вот на девушке - заглядеться!
– А нужна
Марк повернулся, кивнул.
– Ну и что?– спокойно сказала девушка. Одевшись, она снова вернула уверенность. Может стоило голой подержать, так сразу спесь слетает?
– Думай, подруга небесная, - я подошел, крепко взял за руку. Драться больше не вздумай, руки переломаю. И спорить не спорь. Давай карту и запал.
Девушка презрительно усмехнулась.
– Как тебя зовут?– резко спросил Марк. Опять тем тоном, каким солдат отвлек.
Она вздрогнула. Ответила, без особой охоты:
– Хелен.
– Романка?– на всякий случай уточнил я. Как будто высокородная летунья может старые корни сохранить.– Так вот, Хелен, выхода у тебя нет. Делай, что велю, будешь жить.
– Жизнь без чести - хуже смерти.
– Это верно. Только чести тебя лишить - дело недолгое.
Хелен пожала плечами. Стояла она прямо, как истинная дама перед провинившимся слугой. А ведь болело у нее сейчас все, что только болеть может.
– Когда дворовый пес гадит на тебя - это не позор. Позор псу под хвостом вытирать.
– Так, значит...– я разозлился.– Мы для тебя - псы дворовые? Сейчас узнаешь, зачем псам зубы...
– Ильмар...
Марк подошел к нам. Покачал головой:
– Она карты и запал на Слове прячет. И не отдаст. Летунов учат любую боль терпеть... глянь ей на плечи - там следы от игл должны быть.
Хелен яростно сверкнула глазами.
– А что тогда делать, парень?
Конечно, я понимал, что. С обрыва вниз головой прыгать, все легче да быстрее помрем.
– Веди ее к планёру.
– Далеко не улетишь, Марк. Запала нет, карт не знаешь.
Хелен вроде и не сомневалась, что поднять планёр в воздух мальчишка сумеет. Я это в уме отложил, но ничего не сказал. Толкнул девушку, повел перед собой, не выпуская руки.
Что он задумал, мой попутчик таинственный?
Если она боли не боится, если подкупить нечем, а разжалобить проще холодный камень?
В полном молчании мы шли к планёру. Беда, беда тяжкая, уже светло стало, уже со стен форта можно нас увидеть - двух каторжан, что высокородную летунью под конвоем ведут. Нет спасения.
Возле планёра Марк ускорил шаг, первым заскочил в кабину. Пояснил:
– Я не знаю, летунья, можешь ли ты весь планёр в Холод спрятать. Только теперь
Хелен молчала.
– Руби тросы, Ильмар!– велел Марк.
Не выпуская Хелен я обошел планёр, обрезая веревки, удерживающие его на месте. Планёр стал подергиваться под свежим ветром. Летунья болезненно сморщилась, глянула на меня. Прищурившись, я покачал головой: "не вздумай".
Она не стала лезть в драку. Мы вернулись к кабине, где вовсю орудовал Марк. Поворачивал рычажки, давил на педали, дергал ручки. Планёр дергался, будто ожил, колебались концы длиннющих крыльев, ходил налево направо хвост.
– Машину погубите, и сами погибнете, - сказала Хелен.
– Может быть, - согласился Марк.– Только я попробую. Выхода у меня нет.
Может он надеется летунью тем напугать, что планёр разобьет? Видал я таких героев, что за верного коня готовы свою жизнь отдать...
Хелен посмотрела на меня:
– Он с тобой не полетит. Побоится. Это верная смерть.
Марк глянул виновато. Я ничего не сказал. В животе стало совсем пусто и холодно, захотелось отвести глаза.
– Прости, Ильмар. Но меня-то ты не станешь держать?
– Не стану, - согласился я с облегчением.– Каждый свою смерть сам выбирает.
– Что скажешь, Хелен?– насмешливо спросил Марк.
– Тебе даже с полосы не стронуться!– она вся подалась вперед, вцепилась в спинку кресла.
– Сдвинусь. Ветер хороший. До воды далеко, может и выпрямлюсь. Поток восходящий, скажешь нет?
– Все равно не дотянешь!
– Я попробую, - сказал Марк. И в голосе была такая твердость, что я понял - он полетит. Может недолго, но полетит.
– Я с тобой, парень, - сказал я онемевшими губами.– Все равно... один конец.
– Дай запал и карты, - потребовал Марк.
– У тебя налета нет, до материка не каждый ас дотянет!
– Конечно, Хелен, Ночная Ведьма... куда мне до тебя. Только я попробую.
Когда он назвал ее Ночной Ведьмой, по лицу девушки скользнула какая-то тень. Смесь гордости и обреченности.
– Не делай этого, Марк. Вспомни честь!
– Моя честь со мной, капитан! Свою береги.
Вот это да. Женщина - а в чине капитана.
Значит есть чем гордится - с высокородным офицером справился, а какого пола - дело уже десятое.
– Разобьешься...– пробормотала Хелен.– Разобьешься, разобьешься...
Она дернулась, стряхнула мою руку, и я не стал ее удерживать. Убивать Марка она никак не собиралась, наоборот - тряслась за его жизнь. И мысль, что мальчишка разобьется, пугала ее больше собственной судьбы.
– Садись сзади, Ильмар, - велел Марк.– А ты гляди, Хелен, как твоя птичка летать умеет.