Далекие берега
Шрифт:
Нет.
Решимости хватило на минуту, в течении которой я разглядывал светлеющее небо, оранжевую полосу восхода и убеждал себя в надежности планёра. Потом я почувствовал, как он клюет носом, словно лодка на крутой волне. Хелен впереди дергала рычаги, мы то заваливались на крыло, то проваливались в бездонную яму. Море и небо мелькали в окнах, будто решили шутки ради местами сменяться. Меня бы давно уже стошнило, не будь желудок безнадежно пуст. Я вцепился в спинку переднего кресла и тонкое дерево затрещало.
–
– Вниз, ведьма!– завопил я.– Са... сажай... я... убью!
Марк впился в меня, попытался придавить к креслу. Какой там... я толкнул его так, что мальчишка спиной уперся в матерчатый потолок. Дрожащая под напором ветра ткань захрустела, разрываясь. Марк дико закричал.
Это меня отрезвило. Не то, чтобы страх совсем пропал, но на миг я о нем забыл. Глаза у Марка от ужаса стали круглыми, пальцы закаменели на моих плечах. Я рывков прижал его к себе, обнял. Холодный ветер хлестал по лицу, врываясь в кабину.
– Поворачиваю к острову, - сказала Хелен.– Сейчас сядем.
Марк ничего не ответил - краткий миг, когда он торчал из планёра спиной наружу, убил все его мужество. Поэтому я выдернул из-за пояса нож и коснулся шеи летуньи.
– Мы летим к материку. Слышишь?
Планёр по-прежнему дергался в стороны. Хелен молчала.
– И хватит пугать, - добавил я.– Да, мне страшно! Только вбей в свою красивую головку - на остров я не вернусь. Прирежу тебя, если обратно повернешь. Ясно?
Теперь планёр летел ровно. Неуловимыми движениями рук Хелен направляла его на верный курс. И высоту мы перестали терять, опять поползли вверх, в полной тишине, и это было страшно, но в то же время прекрасно. Лишь ветер хлестал в прорванную обшивку.
– Спрячь кинжал, - сказал я Марку. Тот взял нож и убрал в Холод без единого слова, как во сне, еще не отошел от страха. Что-то я побаиваться стал оружия в своих руках - тем более в такой ненадежной штуке, как планёр. От ветра слезились глаза, Хелен тревожно оглядывалась на прореху.
– Есть у тебя иголка с ниткой?– спросил я ее.
– Под креслом, - быстро ответила летунья.– Аккуратно шей.
Я похлопал Марка по щеке - он слабо улыбнулся, приходя в себя. Пробормотал:
– Спасибо.
– За что спасибо, дурачок, я же сам тебя чуть не выпихнул...
– За то, что опомнился.
Пошарив под креслом я и впрямь нашел - порезанным день назад пальцем, не везет же ему, кривую парусную иглу с вдетой нитью. Вовремя материя медленно расползалась под напором ветра. Марк забрал у меня иглу и стал неумело стягивать прореху. Над кабиной ткань лаком не покрыта, но все равно проколоть трудно.
– Края крепи, - посоветовал я.– Вначале края, потом все зашьем.
Небо светлело. Мы летели навстречу
Вроде бы я окончательно опомнился. Страх сжался в груди, затаился, давил на сердце, но все-таки не превращался в панику. Марк терпеливо трудился, прореха уже была почти затянута.
– Гнилая твоя машина, летунья, - сказал я.– Неужели покрепче не могли сделать? Деревом обшить...
– Ты еще предложи из железа планёры строить, - фыркнула Хелен не оборачиваясь. Я понял, что сказал глупость, и перестал срамиться, замолчал. Ясное дело, она же говорила: планёр большой вес поднять не может...
– Ильмар...– сказал вдруг Марк, тихо, на выдохе.– Глянь налево...
Я посмотрел - и вздрогнул. По свинцовым волнам полз, рассекая острым носом воду, линкор. Даже с высоты он казался громадным... неужели эти точки на палубе - люди?
– "Сын грома", - сказал Марк. Странное что-то прозвучало в его голосе - гордость вперемешку с тоской.
Паруса на корабле были спущены, значит он под машиной. Из трех коротких толстых труб валил пар, линкор шел на полном ходу. Это с небесной выси кажется, что он медленный и неуклюжий, а на самом-то деле вода бурлит за кормой, и от материка до островов корабль за два-три дня дойдет, особенно если ветер попутный дунет. Палуба у корабля была деревянная, выскобленная добела, а вот борта обшиты золотом до самой ватерлинии. Дом и на железо бы не поскупился для лучшего корабля державы, но проржавеет такой корабль.
– Какой сигнал приветствия?– вдруг спросил Марк. Хелен молчала. Качни крыльями! Быстро!
Она повернула голову. Зло улыбнулась Марку.
– Умный ты, жаль, что дурак. Качну, не бойся. Корабль первым сигналить должен.
Над бортом встал дымок - ударила пушка. Холостым, вроде.
Планёр качнулся, Хелен ответила на приветствие. Было в этом что-то титаническое, божественное, выше мелких людских забот. Плывущий по океану гигантский корабль, могучий и величественный, и несущийся над ним планёр - хрупкий, презревший тупую силу ради быстроты и легкости.
Вот в такую минуту даже вор вроде меня гордость испытывает - за Дом, за державу, за гений человеческий.
И в тоже время - смешно. Я, тать нощной, планёр угнал, и мне же преторианский линкор салютует...
– Сколько лететь будем?– спросил Марк у Хелен.
– Если повезет - часа четыре.
– А если нет?
– Падать здесь и минуты хватит.
Нет. Не буду больше пугаться.
Раскинувшись поудобнее, сколько позволила теснота, я снова спросил:
– Хелен, так есть у тебя что из еды, или нет?