Далекие горизонты (сборник)
Шрифт:
Дэвид Брин
Маканай
Океан Джиджо гладил ей бока, словно прикосновением носа матери или лаской любовника. Может, это и проявление неверности, но Маканай казалось, что чуждый океан мягче и вкуснее вод Земли, ее родины, которую она не видела уже семь лет.
Легкими ударами мощных плавников Маканай и ее спутник легко удерживались рядом с огромной стаей рыбоподобных существ – с красными плавниками, фиолетовыми жабрами и длинными прозрачными хвостами, которые сверкают в наклонных лучах солнца, как искры плазмы за звездным кораблем. Стая тянется бесконечно, питаясь плавучими облаками планктона, согласованно перемещаясь по прибрежным отмелям, словно медленно извивающееся тело гигантской змеи.
Эти существа прекрасны... и очень вкусны. Стройное серое тело Маканай ловко повернулось, выхватив из кишащей массы одно существо и вызвав этим только легкую рябь среди его соседей. Такой небрежный стиль охоты, должно быть, нов для Джиджо, потому что существа как будто не замечают дельфинов. Упругая плоть по вкусу напоминает экзотические сардины.
– Не могу подавить чувство вины, – произнесла Маканай на подводном англике – языке щелканий и писков, очень хорошо приспособленном к подводному царству, где звук важнее света.
Спутник Маканай плыл рядом со стаей брюхом вверх; его спинные плавники вяло заработали, когда он тоже схватил одно из существ.
– При чем тут вина? – спросил Брукида, а жертва тем временем билась в его узких челюстях. Впрочем, ее биение не препятствовало потоку слов-глифов, поскольку пасть дельфина не участвует в создании звуков. Быстрая серия сонарных импульсов исходит из его лба. – Ты стыдишься того, что живешь? Того, что приятно снова оказаться на просторе, а теплое море трется о твою кожу и волны навевают тебе сны? Неужели тебе не хватает стоячей воды и затхлого воздуха на корабле? Или мертвых эхо твоей тесной каюты?
– Не говори глупости, – ответила Маканай. После трех лет, проведенных в тесноте земного исследовательского корабля «Стремительный», она чувствовала себя как зародыш, зажатый в чреве. Освободиться из этого чистилища – словно родиться заново, – Просто мы наслаждаемся тропическим раем, а наши товарищи в это время…
– ..продолжают полет в космосе, терпя все неудобства, преследуемые злобными врагами, на каждом повороте глядя в лицо смерти. Да, знаю.
Брукида выразительно вздохнул. Престарелый геофизик перешел на язык, более приспособленный для выражения ядовитой иронии:
Зимняя буря тратит Всю свою силу на риф, Не трогая лагуну.Хайку тринари выразительны и суховаты. В то же время Маканай не могла не сделать врачебное заключение. Она обнаружила, что сонарные образцы речи ее старого друга насыщены полутонами праймала – природного полуязыка китообразных, которым пользуются на Земле дикие дельфины Tursiops truncatus. Представители современного вида amicus должны избегать этого языка, чтобы их сознание не подвергалось искушению пойти по древним путям. В этом языке таятся ритмы животной чистоты.
Маканай встревожилась, уловив элементы праймала в речи Брукиды, одного из немногих своих товарищей с непострадавшей психикой. Большинство дельфинов на Джиджо в той или иной степени страдали стресс-атавизмом. Утратив мыслительные способности, необходимые инженерам и космическим исследователям, они больше не могли помочь «Стремительному» в его отчаянном бегстве через пять галактик. Логичным решением казалось высадить небольшую колонию на Джиджо; Маканай должна была в мягкой мирной обстановке присматривать за регрессировавшими товарищами, а остальные члены экипажа устремились к далеким новым кризисам.
Она и сейчас слышит их, охотящихся за обильной добычей всего в ста метрах. Тридцать неодельфинов, выпускников самых престижных университетов. Лучшие специалисты, отобранные для этой экспедиции, – теперь они резвятся и пищат и думают только о пище/сексе/музыке. Их примитивные призывы больше не смущают Маканай. После того, что пережили ее товарищи после отлета с Земли – они отправлялись в рутинный исследовательский полет, который вместо предусмотренного одного занял целых три адских года, – удивительно, что они вообще сохранили здравый рассудок.
Такие страдания истощили бы человека и даже тимбрими. А нашей расе всего несколько столетий. Неодельфины храбро вступили на долгий путь Возвышения. Мы еще неуверенно держимся за разум.
И прежние тропы все еще манят нас.
Высадившись вместе с пациентами, Маканай узнала местную религию шести рас, которые тайно поселились на этой изолированной планете. В центре этой религии – концепция тропы Искупления. Считается, что спасение может быть найдено в благословенном невежестве, в отсутствии разума.
Достичь этого не на словах, а на практике оказалось очень трудно. Из всех шести «недавних» рас, которые незаконно прилетели на эту планету и искали убежища в простоте, пока это удалось только одной, и Маканай сомневалась, чтобы человеческие поселенцы смогли бы когда-нибудь вернуться к невинности животных, как бы отчаянно ни старались. В отличие от возвышенных рас люди сами трудным путем заработали свой разум на старой Земле; каждая новая способность, каждое новое вдохновение стоили им тысяч трудных тысячелетий. Они могут стать невежественными и примитивными, но никогда не опростятся. Никогда не обретут невинность.
Но для нас, неодельфинов, это просто. Мы такое короткое время пользуемся инструментами – в качестве дара от наших человеческих патронов, дара, который мы не просили. Легко отдать то, что получил без борьбы. Особенно если соблазнительно зовет альтернатива – Сон Китов, – зовет всякий раз, как ты засыпаешь.
Соблазнительное убежище. Сладкая западня безвременности.
Маканай слышала щелкающие сонарные излучения. Это ее помощники, добровольцы, полностью сохранившие сознание, старались удержать регрессировавших вместе. Здесь все так спокойно, но никто не знает, какие опасности таятся в обширном океане Джиджо.