Далекие Шатры
Шрифт:
– Ну и что с того? – осведомился Аш. – Их заставили снять форму и прогнали прочь – наказали и публично разжаловали за дело, к которому они не имеют ни малейшего отношения. Наказать следовало бы меня или вас! Я знал, что этот парень затевает неладное, и вы тоже знали. Я предупреждал вас, но вы отмахнулись от меня, словно я рассказал вам какую-то глупую сказку. Но все же я мог сделать что-нибудь, чтобы предотвратить случившееся, а Малик и остальные не могли. Это нечестно!
– Ох, бога ради, повзрослейте же наконец, Панди! – рявкнул командир эскадрона, теряя терпение. – Вы ведете себя как двухлетний ребенок. Да что за бес в вас вселился? Вы ходите злой как черт последние несколько дней. Как у вас со
– Прекрасно, благодарю вас, – сердито ответил Аш. – Но мне не по душе несправедливость, и я намерен лично переговорить с командующим.
– Ну, лучше уж вы, чем я. В данный момент он находится не в самом приятном расположении духа, и, когда вы выслушаете все, что он вам скажет, вы очень пожалеете о своем безрассудном поступке.
Но Аш не желал внимать доводам разума в том, что касалось дезертирства Дилазаха и увольнения его сородичей. Просто это было последним, хотя далеко не худшим событием недели, которую впоследствии он всегда считал самым черным периодом своей жизни. В дальнейшем ничто уже не производило на него столь тяжелого впечатления, потому что сам он навсегда изменился и стал совсем другим человеком.
Все началось с письма, пришедшего с утренней почтой, и Аш даже не узнал почерка на конверте и небрежно вскрыл его в столовой, предполагая найти в нем очередное приглашение на званый обед или танцевальный вечер. Написанное из лучших побуждений послание миссис Харлоу, уведомлявшее о помолвке ее дочери, стало неожиданностью сродни первому удару землетрясения.
Белинда безумно, безумно счастлива, писала миссис Харлоу, и она очень надеется, что Аштон не предпримет попытки отравить это счастье, но отнесется к делу разумно и не станет разыгрывать никаких трагических сцен. К настоящему времени он сам наверняка понял, что они с Белиндой совершенно не подходят друг другу, и вообще он еще слишком молод, чтобы думать о женитьбе и семейной жизни. Амброуз во всех отношениях гораздо лучшая партия для Белинды, и она уверена, что Аштон достаточно великодушен, чтобы порадоваться счастью ее дочери и пожелать ей всяческого благополучия в будущем. Белинда попросила ее сообщить ему эту новость, поскольку из-за всех глупых разговоров, происходивших между ними, бедное дитя считает, что так будет лучше для него…
Аш долго сидел, уставившись в письмо, и в конце концов один из товарищей спросил, все ли с ним в порядке. Ему пришлось повторить вопрос трижды, прежде чем он получил ответ.
– Да… то есть нет. Ничего особенного, – смущенно пробормотал Аш.
– Плохие новости? – сочувственно поинтересовался Уиграм Бэтти.
– Нет. Просто голова болит… Наверное, легкий солнечный удар. Пожалуй, я пойду лягу, – сказал Аш. И неожиданно добавил: – Я этому не верю.
– Чему не верите? Послушайте, дружище, может, вам показаться врачу? Вы бледный как смерть, – с искренней заботой сказал Уиграм. – Если это солнечный удар…
– Ох, не глупите! – раздраженно бросил Аш и вернулся в свою комнату, где присел на край кровати и перечитал письмо миссис Харлоу.
Он перечитал его раз пять, и с каждым разом оно казалось все менее правдоподобным. Если Белинда действительно полюбила другого, он, безусловно, почувствовал бы это во время последней встречи с ней, состоявшейся всего три недели назад. Но прощальные слова девушки нисколько не свидетельствовали о решительной перемене ее чувств, и он не верил, что после всего, что было между ними, Белинда попросила бы мать написать такое письмо. Будь это правда, она бы сама написала – она всегда была честна с ним. Амброуз… кто такой этот Амброуз, черт возьми? Это все заговор ее родителей. Заговор с целью разлучить их. Либо это, либо они принуждают Белинду к отвратительному браку против ее воли.
Письмо миссис Харлоу пришло в пятницу, и до официально
Как и в день первого его визита, хозяева бунгало отсутствовали и слуга сообщил Ашу, что сахиб и мэм-сахиб пошли на ланч и не вернутся до трех часов. Как и прежде, Аш отправился в клуб, и там тоже история повторилась: хотя на сей раз клуб отнюдь не пустовал и на террасах и лужайках прогуливались веселые и оживленные воскресные толпы, первым человеком, заговорившим с Ашем, оказался Джордж Гарфорт.
– Аш! – воскликнул Джордж, хватая его за рукав. – Мне надо поговорить с вами. Не уходите. Пойдемте выпьем…
Аш не имел ни малейшего желания разговаривать с Джорджем или с любым другим человеком, кроме Белинды. Но он не отделался от него и не ушел по двум причинам. Во-первых, Джордж был сильно навеселе, а во-вторых, он наверняка знал, есть ли хоть капля правды в истории о помолвке. Сам факт, что Джордж напился с утра пораньше, свидетельствовал о многом, и сердце Аша сжалось от дурного предчувствия.
– Им-мно вы-то м-мне и нужны, – хрипло и невнятно пробормотал Джордж. – Х-хочу поговрить с вами, Аш. Вы единственный, с кем я могу п-поговрить. Только не здесь… здесь слишком много н-народа… слишком много ч-чертовых чванливых снобов, с-сидящих и п-пдслушиващ-щих. Поедемте в мое бунгало, пз… пзавтракаем.
При данных обстоятельствах предложение казалось разумным: Аш меньше всего на свете хотел выслушивать речи Джорджа (судя по всему, дело касалось Белинды) в присутствии половины членов пешаварского клуба. Да и вообще, чем скорее мистер Гарфорт уберется из такого людного места, тем лучше, ибо своим поведением он привлекал к себе внимание окружающих. Многие смотрели на него с нескрываемым неодобрением и перешептывались с соседями, и в любую минуту управляющий или какой-нибудь разгневанный член клуба мог попросить его удалиться – такой позор для человека столь чувствительного, как Джордж, станет причиной страданий и унижения, несоразмерных с тяжестью обиды. Аш распорядился подать тонгу и отвез пьяного мистера Гарфорта в его бунгало, которое оказалось большим, прямоугольным в плане зданием, где размещалась также контора его фирмы.
Апартаменты Джорджа занимали малую часть здания и состояли из тесной спальни, смежной с ванной комнатой, и отгороженного чиком уголка веранды, который служил гостиной и столовой. Вся обстановка здесь имела удручающее сходство с обстановкой дак-бунгало, но слуга, вышедший на звон колокольчика тонги, оказался в состоянии подать ланч из трех блюд и двух бутылок легкого пива «Браун энд Макдоналд», так что, невзирая на свои предчувствия, Аш поел вполне сносно. Хозяин же, наоборот, с отвращением отказывался от каждого блюда; он сгорбился в кресле, бормоча что-то и злобно поглядывая на кхидматгара. Только когда слуга убрал со стола и удалился, Джордж переменил свое грубое поведение самым неожиданным образом.
Едва лишь чик опустился за ушедшим кхидматгаром, Джордж подался вперед, положил руки на стол, уронил на них голову и разрыдался.
Аш поспешно ретировался в пыльный дворик, где одинокая мелия отбрасывала тень, дающую возможность укрыться от палящих лучей полуденного солнца. Он с удовольствием вернулся бы обратно в клуб, но не мог бросить Джорджа в такой момент, хотя теперь не оставалось сомнений, что причиной его пьянства и горя является помолвка Белинды, и у Аша не было никакого желания выслушивать то, что Джордж хотел сообщить. Аш присел на корень мелии, злясь на себя и еще сильнее на Джорджа, и стал ждать. Слышать надсадные, судорожные рыдания было неприятно, но наконец они стихли, Джордж шумно высморкался и неверной поступью ушел в спальню, где, судя по плеску воды, вылил себе на голову содержимое чатти.