Далекие Шатры
Шрифт:
Посему она продолжала часто видеться с ним даже после возвращения полков в Пешавар, ибо отец не возражал против того, чтобы Белинду повсюду сопровождал молодой человек, за которого ей никогда не вздумается выйти замуж, и даже надеялся, что общение с ним поможет дочери забыть о дурацкой помолвке. О чувствах Джорджа он не задумался ни на минуту. По мнению майора Харлоу, каждый молодой человек когда-нибудь влюбляется и остается с разбитым сердцем, причем большинство делает это до пяти раз подряд. Он также не собирался принимать в расчет и чувства Аша: женитьба в девятнадцать лет – нет, у мальчика явно с головой не все в порядке! Несомненно, на его образ мыслей пагубно повлияли либо умственная неразвитость, либо воспитание, полученное в первые годы жизни, поскольку, будь он уроженцем Индии, он смог бы жениться в пятнадцать лет, не вызывая никаких толков. Но ведь Аштон – британец и должен вести себя, как
Аш изо всех старался держаться подобающим образом, но находил это трудным делом. Те самые качества, которые девять лет назад Авал-шах, а потом командующий Корпусом разведчиков и, позже, полковник Андерсон считали ценными и в перспективе очень полезными, сейчас обернулись недостатками, и Аш часто завидовал своим товарищам-офицерам, способным принимать решения с такой веселой уверенностью. В большинстве случаев они всегда знали, что правильно и неправильно, что обязательно и необязательно, что очевидно, благоразумно или справедливо, – для них все было просто. Куда сложнее приходилось Ашу, склонному рассматривать любой вопрос не только с точки зрения выпускника английской частной школы и кадета Британской военной академии, но и с точки зрения младшего капрала Чодри Рама или совара Малик-шаха, что не упрощало, а сильно усложняло дело, ибо знание образа мыслей совара, представшего перед судом, или ясное понимание побуждений, заставивших подсудимого совершить то или иное преступление, не всегда помогало быстро вынести четкий приговор.
Слишком часто Аш принимал сторону человека единственно по той причине, что сам мог считать себя – и зачастую считал – уроженцем Индии. А между западным и восточным складом ума существует принципиальная разница, и этот факт издавна сбивал с толку многих исполненных благих намерений миссионеров и ревностных должностных лиц, которые, как следствие, объявляли все туземные народы безнравственными и продажными, поскольку местные законы, нормы поведения, обычаи и традиции отличались от принятых на христианском Западе.
– Сахиб, например, – объяснил мунши, пытаясь проиллюстрировать означенную разницу своим ученикам, – всегда дает на вопрос правдивый ответ, не подумав сперва, не лучше ли солгать. С нами дело обстоит наоборот, что в конечном счете помогает избежать многих неприятностей. Мы, жители этой страны, полагаем, что правда зачастую опаснее лжи, а потому ее нельзя беспечно разбрасывать по сторонам, точно лузгу для цыплят, но следует использовать с великой осторожностью.
Его ученики, младшие офицеры, сызмала усвоившие от своих родителей и наставников, что ложь – это смертный грех, были шокированы открытым признанием старого учителя, что в Индии ложь допустима и приемлема, причем по соображениям, кажущимся англичанину коварными и циничными. Со временем они лучше поймут смысл сказанного, как это случилось до них с другими британскими офицерами, чиновниками и торговцами, и начнут приносить все большую пользу своей стране и империи, находящейся под властью Англии. Но при всем своем желании они сумеют понять лишь ничтожную долю мотивов и соображений, определяющих азиатский образ мыслей, – увидят лишь вершину айсберга. Только считаные единицы из них научатся проникать взором глубже, а многие станут ошибочно полагать, будто научились, хотя подавляющее большинство не пожелает или окажется не в состоянии даже предпринять такую попытку. Происхождение, окружение, традиции, культура и религия разделяли англичан и индийцев, и до сих пор мостов через эти пропасти было очень мало, причем в лучшем случае они представляли собой хрупкие, ненадежные сооружения, способные рухнуть в самый неожиданный момент, если на них возложить слишком много надежд.
Ашу жилось бы гораздо легче, если бы он, по примеру своих товарищей-офицеров, сосредоточился на строительстве и использовании таких мостов, а не стоял ногами на разных краях пропасти, с трудом удерживая равновесие и не в силах перенести вес ни на одну, ни на другую ногу. Он находился в ужасном положении и не получал от него никакого удовольствия.
Самые счастливые свои часы он проводил, выезжая на охоту с Зарином, хотя даже Зарин стал другим. Прежние отношения, которые они оба поначалу сочли благополучно восстановленными, изменились по не зависящим от них обстоятельствам. Зарину становилось все труднее забывать о том, что Аш – сахиб и офицер, облеченный властью над ним, и это естественным образом возводило преграду между ними, правда настолько тонкую, что Аш едва ее замечал. Но вследствие долгого проживания Аша в Англии, его служебного положения в полку и отдельных его слов и поступков Зарин больше не имел ясного представления, как поведет себя друг в той или иной ситуации, а посему предпочитал соблюдать осторожность. Ибо Ашок являлся также Пеламом-сахибом,
Когда дело касалось Зарина, Аш предпочел бы всегда оставаться сыном Ситы, но он тоже понимал, что их отношения никогда уже не станут прежними. Снисходительный старший брат и обожающий маленький мальчик гулкотских дней, безусловно, остались в прошлом. А в настоящем они сравнялись друг с другом. Дружба между ними сохранилась, но она приобрела другое качество и теперь содержала много скрытых оговорок, каких не было прежде.
Один лишь Кода Дад не изменился, и Аш при каждой возможности пересекал границу, чтобы навестить его и провести с ним долгие часы, совершая конные прогулки, выезжая на соколиную охоту или просто сидя на корточках у очага, пока старик обсуждал дела нынешние и предавался воспоминаниям о прошлом. Только в обществе Коды Дада Аш чувствовал себя совершенно свободно и непринужденно, и, хотя он горячо отверг бы предположение, что отношения между ним и Зарином изменились, он ясно сознавал, что их дружбу что-то омрачает – «небольшое облако… величиною в ладонь человеческую» [18] .
18
Третья книга Царств, 18: 44.
И Алаяр, и Махду, и Авал-шах называли Аша не иначе как «сахиб», поскольку ни один из них не знал его в те дни, когда он был просто Ашоком. Но Кода Дад никогда прежде не общался с сахиб-логами и за свою долгую жизнь видел очень мало белых людей – раз, два и обчелся. Зная о них только по рассказам, он не испытал на себе их влияния, и то, что родители Ашока были ангрези и, следовательно, он являлся сахибом по крови, никак не меняло отношения к нему Коды Дада. Мальчик оставался все тем же мальчиком, а ни один ребенок не отвечает за свое происхождение. Для Коды Дада Аш всегда будет Ашоком, а не Пеламом-сахибом.
С наступлением жаркой погоды распорядок дня в полку изменился: теперь офицеры и солдаты вставали затемно, чтобы с толком использовать самые прохладные утренние часы, а до и после полудня, в самое пекло, оставались в своих комнатах и выходили, лишь когда солнце начинало клониться к закату. Аш больше не ездил в Пешавар, потому что миссис Харлоу с дочерью перебрались в горы, спасаясь от зноя, и он мог поддерживать связь с Белиндой только через письма (свои, а не ее). Один раз Белинде, так уж и быть, разрешили ответить, но из напыщенного короткого послания, написанного явно под наблюдением миссис Харлоу, Аш понял только, что его возлюбленная весело проводит время в Мари, и эта новость нисколько его не обрадовала. Девушка не упомянула никаких имен, но Аш случайно узнал от одного офицера в Размаке, что фирма «Браун энд Макдоналд», где служил Джордж Гарфорт, имеет филиал в Мари и что Джорджа перевели туда на лето, после того как он перенес тепловой удар в Пешаваре.
Мысль о сопернике, выезжающем с Белиндой на пикники в сосновый лес и танцующем с ней на балах, казалась невыносимой. Но здесь Аш ничего не мог поделать: когда он обратился с просьбой об отпуске, чтобы съездить в Мари, начальник строевого отдела бесцеремонно заявил, что если Аш хочет отдохнуть, то может поехать поохотиться в Кашмир, причем через Абботтабад, а не через Мари, и это занятие принесет ему гораздо больше пользы, чем жалкое пресмыкательство на чаепитиях.
Зарин тоже не сочувствовал Ашу. Он считал, что бегать, подобно комнатной собачонке, выпрашивающей подачку, за женщиной, не имеющей намерения ни выходить за тебя замуж, ни спать с тобой, значит унижать свое достоинство и попусту тратить время, которое можно употребить с большим толком. Он посоветовал Ашу выбросить из головы всякие мысли о женитьбе лет на пять, самое малое, и взамен предложил посетить один из самых известных публичных домов в Пешаваре или в Равалпинди.
Аш испытывал сильное искушение согласиться, и, вероятно, такое дело пошло бы ему на пользу, поскольку холостому субалтерну в Индийской армии приходилось вести монашескую жизнь. Большинство офицеров, находившихся в том же положении, подавляли сексуальное желание изнурительными физическими упражнениями, а остальные, рискуя заразиться дурной болезнью и подвергнуться ограблению, тайно посещали базарные бордели или вступали в нетрадиционные половые связи с местными юношами по примеру представителей пограничных племен, не видевших в таком поведении ничего дурного. Однако Аш не имел склонности к гомосексуализму и, будучи влюбленным в Белинду, не мог заставить себя покупать ласки продажных женщин – даже таких прославленных прелестниц, как Масума, самая умная и красивая касби во всем Пешаваре. Вместо этого он отправился ловить рыбу в Канганскую долину.