Далекие странники
Шрифт:
Он был всего лишь умирающим стариком. У Е Байи не осталось невыполненных дел. Он мог больше ни о чём не беспокоиться, поэтому путешествовал по всем уголкам поднебесной с единственной миссией — попробовать каждое существующее блюдо. И если однажды ему откажут ноги — так тому и быть. Место, где это случится, и станет его последним приютом.
Ах да. Иногда он скучал по Жун Чанцину.
Его единственный друг умер тридцать лет назад, но Е Байи в мельчайших деталях помнил образы Жун Чанцина разных лет: и гордого молодого мастера, и взбалмошного подростка, и даже лопочущего
Высокомерный гордец Е Байи отказывался запоминать незначительных, неважных ему людей. Все яркие воспоминания его жизни были связаны с единственным человеком — с самого момента рождения.
Они выросли вместе. В отличие от Е Байи, чья грубость всегда напрашивалась на драку, Жун Чанцин был обаятельным человеком, общение с которым освежало, как касание прохладного ветерка. Он любил хорошее вино, знаменитые мечи, прелестных красавиц и изысканные книги. Любой мог стать ему приятелем, угостив чашей вина. К сожалению, настоящий друг у Жун Чанцина был всего один, и этот друг только и делал, что практиковал кунг-фу, да насмехался над окружающими.
Жун Чанцин получил прозвище «Призрачная Рука» благодаря своему творению — мечу Дахуан. Он выковал Великий Простор, будучи безымянным молодым мастером, а потом беззаботно отдал клинок, который следующие поколения назвали «генералом мечей», старому бродяге — в обмен на кувшин обезьяньего вина[508] и обрывки книги с описанием древних техник.
Вино он разделил с Е Байи, а потрёпанная рукопись оказалась фрагментами легендарной «Дхармы Люхэ».
Много позже Е Байи узнал, что затерявшийся в цзянху меч Дахуан случайно оказался в руках юного сироты семьи Чжанов. Это показалось Е Байи насмешкой судьбы. Казалось, цепь событий нарочно затягивала в заколдованный круг новых и новых людей вместо тех, кто постарел или умер, превратившись в скорбные тени минувшего. Бесконечный цикл страданий без надежды на счастливый конец.
Когда в его руки попала «Дхарма Люхэ», Жун Чанцин был всего лишь любопытным юнцом. Кто из мастеров кунг-фу устоял бы перед искушением обрести «единение с небесами»? Однако способностей Жун Чанцина оказалось недостаточно.
Размышляя о Дхарме, Е Байи пришёл к выводу, что страницы этой дьявольской книги скрывали множество коварных ловушек. Влекомый ими человек неотвратимо падал в одну за другой, ниже и ниже, пока не оказывался у точки невозврата. Возможно, Дхарма выбирала лишь одного достойного из десятка тысяч несчастных, но и тот становился её жертвой, зажатой между миром живых и царством мёртвых.
Надеясь заполнить пробелы в тексте, одарённый небесами гений Жун Чанцин полагался на собственный талант. И потерпел поражение. Его настигло отклонение ци.
В тот день Е Байи не было рядом. Он как раз нашёл покинутый монастырь на горе Чанмин и вдохновился этим местом, недоступным для обычных людей, но идеально подходящим для уединённого совершенствования. С его появлением жители деревеньки у подножия сразу начали судачить о «Древнем Монахе», так это прозвище и ушло в мир.
Госпожа Жун тогда была незамужней
Вдвоём с юной целительницей они испробовали все методы лечения, которыми владели, но не добились результата. У Е Байи не осталось иного выбора, кроме обмена жизни на жизнь. Он хотел забрать ци Жун Чанцина себе и отдать взамен собственные силы. Не иначе как по кармической иронии, Е Байи заодно разгадал истинную суть учения шести гармоний.[509]
Столько людей жаждали обрести этот дар! А небеса послали несвежий «пирожок» с душком собачьего дерьма прямёхонько на голову тому, кого вполне устраивала участь смертного.
Для прямодушного Жун Чанцина отплатить благодетелям за спасение стало делом чести. Он взял в жёны Юэ Фэн и поселился на горе Чанмин, чтобы оставаться возле Е Байи до конца своих дней.
Наивный дурак! Ему и в голову не пришло, что госпожа Жун не хотела прозябать в глуши морозной пустыни. Тем более, в компании третьего лишнего — мужчины, такого же ледяного, как это призрачное место. А ещё Жун Чанцин понятия не имел, что Е Байи… не хотел, чтобы он женился.
Идиот.
Обмен превосходного меча на дьявольский трактат был глупостью. Одержимость «Дхармой Люхэ» была глупостью. Но масштаб глупости третьей затмил оба поступка вместе взятые.
Могло ли под небесами случиться более абсурдное недоразумение?
Да.
Этим недоразумением стал Жун Сюань. Такой же наивный болван, как его родитель Жун Чанцин, и такой же бескомпромиссный глупец, как его шифу Е Байи. Жун Сюань совместил недостатки обоих, и это обрекло его на погибель.
Мальчишка не желал понимать, почему его отец и наставник непреклонно хранят в секрете знание, которое вожделел любой мастер боевых искусств. Жун Сюань слышал про смертельный риск, но отношение детей и старших к опасности всегда сильно разнилось.
Молодые часто мнят себя исключительными. Никто не справится, но ты сможешь. Другой бы умер, но не ты.
В итоге Жун Сюань сбежал, прихватив Лунбэй, который Е Байи собственноручно вручил ему ранее. Жун Чанцин с супругой тогда сильно рассорились. В прошлом талантливая, красивая, преданная и стойкая девушка за десятилетия пребывания в ледяной пустыне превратилась в постаревшую и отчаявшуюся женщину. Госпожа Жун отличалась от мужчин, с которыми вынужденно делила ледяную вершину. Как цветок, которому необходим солнечный свет, она нуждалась в нормальной жизни с радостями встреч и знакомств.
Когда завертелись шестерёнки судьбы, приведшей к побоищу тридцатилетней давности?
Возможно, обратный отсчёт начал побег Жун Сюаня?
Или попытка Жун Чанцина постичь учение Люхэ?
Обмен меча на загадочный трактат нищего старика?
Или момент, когда из пламени горна родился генерал мечей Дахуан?
Может быть, этот замкнутый круг событий повторялся в каждом поколении снова и снова?
Тридцать лет спустя Вэнь Кэсин ухватился за крошечную подсказку и заново раскрутил колесо…