Далекие странники
Шрифт:
Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин вынужденно прекратили свои праздные склоки в присутствии Железного Судьи. Они молча наблюдали за прославленным героем, время от времени вежливо отвечая на задаваемые вопросы. Всё это время Чжоу Цзышу не мог избавиться от мысли: «Если бы только в рядах Тяньчуана был такой талант!».
Но на земле имелся всего один Гао Чун.
Чжоу Цзышу и его спутники оказались в городе с первой волной прибывающих героев. В следующие несколько дней представители различных кланов приезжали один за другим. Вскоре берега озера Дунтин стали напоминать место воссоединения одной большой семьи. Каждый день можно было
— Ах, вы, должно быть, тот-то и тот-то, премного о вас наслышан… Пожалуйста, не льстите мне! Несомненно, Долина призраков слишком долго отравляла улинь, их мерзкие деяния заслуживают возмездия. Наш долг — объединиться и уничтожить исчадий горы Фэнъя, всех до единого. Я приложу все усилия во имя справедливости, праведности, чести и достоинства…
Через пару дней подобные речи намозолили уши Чжоу Цзышу донельзя. Он начинал сходить с ума от скуки, а тут ещё Вэнь Кэсин куда-то запропастился! Без назойливой трескотни этого болтуна стало пустовато.
В новом наряде, любезно предоставленном Гао Чуном, Чжоу Цзышу одиноко и бесцельно шатался по Дунтину. Благодаря «дружбе» с Цао Вэйнином он комфортно устроился в поместье Гао, где вкусно и вдоволь поили и кормили, а также позаботились о том, чтобы гость сменил запылённые дерюжные лохмотья на что-нибудь приличное. Удивительно, но Чжоу Цзышу успел привыкнуть к простому грубому платью, и теперь скользкий шёлк с дорогой парчой неприятно холодили кожу.
Ему оставалось только качать головой, невесело подсмеиваясь над собой. Желтоватое болезненное лицо, измождённая шея и тощие руки в обрамлении богатых тканей смотрелись нелепо. Дорогие одежды жалко болтались на изувеченном гвоздями теле. Стоило бросить случайный взгляд в зеркало и увидеть шаткий полуобморочный скелет, как отпадало всякое желание полюбоваться своим отражением повторно. Чжоу Цзышу был живым воплощением фразы «драконьи мантии не делают наследным принцем».[126]
Вероятно, в путешествии Вэнь Кэсин был слишком занят, поэтому не мог уделить время своим цветочным королям-королевам с их расшитыми орхидеями носовыми платками. Вот он и вился назойливым комаром рядом с бродягой — ведь в шторм любая гавань хороша! Говорят, после трёх лет в армии даже свинья покажется красоткой. Обстоятельства Вэнь Кэсина мало отличались — у него попросту не было выбора. Хотя в данном конкретном случае объектом его интереса стал, страшно сказать, кабан.
– - - - -
Итак, Чжоу Цзышу отправился пить в одиночестве. Выбрал место у окна, заказал пару закусок, кувшин вина и принялся неторопливо потягивать янтарную жидкость, наслаждаясь солнечными лучами.
Вэнь Кэсин заметил его спину сразу, только переступив порог таверны. Он сам не знал, почему спина этого человека была такой особенной, почему глаза выхватывали её в толпе и всегда безошибочно узнавали. Чжоу Цзышу редко держался прямо, чаще лениво сутулился, но этот естественный, приятный глазу изгиб позвоночника лишь подчёркивал изящность его обладателя. Непринуждённо сидящий за столом Чжоу Цзышу, казалось, был чужд всех мирских забот.
Обычно Вэнь Кэсин чувствовал умиротворение, наблюдая за ним, но сейчас замер от внезапно накатившей опустошённости. Его невидящий взгляд был всё так же прикован к расслабленной фигуре Чжоу Цзышу, когда опустошённость превратилась в злость. Словно этот безмятежный человек
«Чжоу Сюй — водной ряской плывёт душа, ивовым пухом по ветру тело его плывёт»,[127] — подумал Вэнь Кэсин.
В безграничном мире столько вещей стоили того, чтобы их увидеть и попробовать! Как можно было ничего не желать и просто довериться течению? Чжоу Цзышу не оставался совершенно равнодушным, но любое чувство, будь то радость или печаль, приходило к нему так же легко, как уходило, и забывалось через мгновение.
Вэнь Кэсин тяжело вздохнул и опустил взгляд. Вскоре на его лице вновь появилась широченная, раздражающая своей жизнерадостностью улыбка. Он подошёл к Чжоу Цзышу и сел напротив. Не спрашивая, взял пиалу, забрал из чужих рук кувшин, налил себе вино, сделал маленький глоток и разочарованно оценил:
— Довольно посредственное.
Чжоу Цзышу безразлично взглянул на Вэнь Кэсина и кликнул разносчика:
— Парнишка, принеси нам самое дорогое вино, какое есть в запасах, да пару лучших блюд. Запиши на его счёт.
Вэнь Кэсин не сказал ни слова, но смотрел во все глаза. Чжоу Цзышу решил пояснить, что дело не в недостойной скупости, и дружелюбно улыбнулся:
— Ты должен мне два ляна, помнишь? Я просто помогаю вернуть долг раньше и без процентов. Разве это не в твоих интересах?
Спустя долгое время Вэнь Кэсин только и смог, что глубоко вздохнуть и вымолвить:
— Премного благодарен…
Чжоу Цзышу полуприкрыл глаза и улыбнулся ещё приятнее:
— Это сущие пустяки, Вэнь-сюн.
Такой ответ и само поведение Чжоу Цзышу вызвали у Вэнь Кэсина острое, неодолимое желание поддеть его в отместку, но тут в таверну вошли новые посетители, и раздались знакомые голоса:
— Давай отдохнём и поедим здесь, а после отправимся поприветствовать брата Гао.
— Как скажете, бофу.[128]
Затем Вэнь Кэсин стал свидетелем занимательной сцены. Его кредитор, который мгновением раньше весьма трезво помогал разобраться с долгом без уплаты процентов, вдруг покачнулся и с глухим стуком повалился на стол.
Опьянение накрыло Чжоу Цзышу без предупреждения. Его пальцы продолжали сжимать пиалу с вином, а повёрнутое к окну лицо приклеилось щекой к столешнице. Он словно пытался подняться, но забыл, как это делается, и сопровождал свои потуги заплетающимся ворчанием:
— Не пьян… могу выпить ещё кувшин…
Несмотря на то, что Вэнь Кэсин и Гу Сян следовали за Чжоу Цзышу и Чжан Чэнлином всю дорогу до Тайху, замечал их только Чжоу Цзышу. Чжан Чэнлин в то время был в подавленном настроении и слишком рассеян, чтобы глазеть по сторонам. Теперь мальчик попросту не узнал Вэнь Кэсина.
Чжоу Цзышу рухнул лицом в стол, как только Чжан Чэнлин и Чжао Цзин зашли в таверну. К счастью, они сразу направились на второй этаж, даже не взглянув на случайного пьяницу.
Дорогое вино и лучшие блюда подоспели как раз в тот момент, когда глава Чжао с мальчиком поднимались по лестнице. Подавальщик удивлённо взглянул на Чжоу Цзышу и обеспокоенно спросил: