Далекий мой, единственный... [«Не могу тебя забыть»]
Шрифт:
Вино было очень хорошим – терпким, насыщенным, и, естественно, ни черта не помогало развеять грусть-тоску.
А куда деваться? Если оно «преть и преть» из памяти, не давая продыху!
– Пережить! – сказала шепотом Юлька. – Прожить заново? Господи, как не хочется, ведь так больно!
ИЛЬЯ
Лена приехала на двадцать пятый день после аварии.
Адорин пришел домой часа в два ночи, после «бомбления» по улицам Москвы, и рухнул спать в комнате родителей, чтобы не будить жену. По ходу отметив, что уже не удивляется тому, что и не хочется. Утром она его разбудила, накормила завтраком и поехала навещать сына на дачу. А поздно вечером радостно рассказывала Илье:
– Тимочка так вырос. Загорел! Ему там очень хорошо. Он говорит много новых слов! Я так рада, что он за городом, на природе. Галина Ивановна его каждый день кормит свежим творогом и молоком!
– Не Галина Ивановна, а Юля, – мрачно возразил Илья, поглощая без аппетита ужин.
– Да, Юлечка! Спасибо ей огромное! Что бы мы без нее делали?
– Не мы, Лена, а я! В том-то и дело, что не мы!
Он отложил вилку и устало откинулся на спинку стула.
– Ну прости меня, Ильюша, я действительно не могла приехать, я же объясняла.
Она обняла его и примирительно, извиняясь, погладила по спине.
– Я завтра обязательно съезжу, навещу твоих в больнице.
– Лен, их не навещать надо, посидев немного у изголовья кровати и сочувственно повздыхав, им помощь нужна! Надо их кормить-поить, мыть, надо постель перестилать, горшки выносить, жратву специальную готовить и таскать, в палате убираться. Это по-другому называется, а не навещать!
– Я просто не так выразилась! – обиделась на него Лена и отошла к плите. – Я поеду и сделаю все, что необходимо, не надо меня считать совсем уж черствой эгоисткой.
Илья вздохнул и закурил.
Действительно, к чему сейчас эти выяснения? Сложилось как сложилось. Лена дома, родители ее вернулись с отдыха, были в больнице, принесли фрукты и цветы. Спасибо.
Теперь все наладится. Тимку к тестю с тещей, Лена ему поможет справиться в больнице. И он наконец освободит Расковых от своих проблем.
– Дай мне сигарету, – попросила Лена.
– Ты стала курить? – удивился Илья, протягивая ей пачку.
– Да нет, балуюсь иногда. Чаю хочешь?
Она поставила чайник на огонь, села напротив мужа и нервно закурила.
– Илья, тут такое дело… – Лена никак не могла решиться.
– И что за дело?
Жена быстро стрельнула на него настороженным взглядом, но отвела глаза, затянулась, выпустила дым и сказала, уставившись в темноту окна:
– Мне надо ехать в Париж с группой через пять дней.
– Та-ак! – протянул он.
– Илья, ну прости, прости, так получилось! Ты же справляешься, тебе Расковы помогают! Ну, потерпи еще немного. Заплати им, в конце концов!
– Лен, это наша семья и наши проблемы, а не их!
– Да я понимаю! – скривилась Лена. – Но это особая группа, и я заработаю хорошие деньги. Нам же сейчас они очень нужны! Сколько мы потратим на лекарства и врачей? Прорву! И дачу ты оплачиваешь!
– Лен, я справлюсь и с лекарствами, и с дачей, мне помощь нужна не денежная! Я не вправе вечно рассчитывать на Игоря и Марину, у них из-за моих проблем свои дела летят к черту! Марина уроки отменяет, теряя деньги, и немалые, при этом, Игорь из лаборатории бегает, чтобы помочь, Юлька собиралась ехать в Крым, а вместо того сидит с Тимохой!
– Ну, Илья, ну, Илья! Не обижайся, не злись! Это всего на двенадцать дней! Продержись две недели, а потом я отпуск возьму!
– Твои родители могут помочь? – спросил он, заранее зная ответ. – Они могут заменить Игоря с Мариной? Юльку я попрошу пожить на даче с Тимохой еще и август. А Игорь и Марина и так уже слишком много для нас сделали.
– Ой, нет, Ильюшенька, – опечалилась Лена. – У мамы сердце, ей нельзя перегружаться и нервничать, а папа работает, ты же знаешь.
И Илья взорвался.
Он подскочил, стул отлетел к двери, стукнулся, издав громкий, неприятный звук дерева о стекло. Илья схватил пустую чашку, стоявшую перед ним на столе в ожидании обещанного чая, и с размаху запустил ее в стену. Чашка разбилась, оставив вмятину на стене, по всей кухне фонтаном разлетелись мелкие осколки.
– Так на х…я тогда это надо?! – заорал он. – На хрена мне жена, если в самую трудную, в самую тяжелую минуту она не хочет помочь?!
Лена перепугалась. Она никогда не видела его таким, поэтому притихла и смотрела на него перепуганными глазами.
– Ты что, действительно не понимаешь, что сейчас предаешь меня, нашу семью, Тимку?
В два больших шага он подлетел к холодильнику, открыл его и достал початую бутылку водки, стоявшую там с незапамятных времен. В доме никто не пил, и все давно позабыли, кто и по какому случаю ее купил. Илья шагнул к мойке, взял стакан, налил половину и, не морщась, одним махом, не ощущая ни вкуса, ни запаха, как воду, выпил.
– Это наша беда, наша, понимаешь? Одна на двоих! В нормальных семьях так бывает: горе и радость – все пополам!
– Чего ты орешь? – опомнилась Лена, стряхнув с себя первый неосознанный страх. – Чашками кидаешься, материшься! Что ты меня сволочью бессердечной выставляешь?! Я бабки зарабатываю, и не меньше твоего, между прочим! На что бы ты сейчас родителей лечил? На свои трехкопеечные зарплаты?!
Илья налил себе еще полстакана водки, выпил и посмотрел на нее таким взглядом исподлобья, что Лена замолчала на полуслове и попятилась спиной к выходу.
– Ты хочешь сказать, что я у тебя деньги брал, и в частности сейчас, когда случилась беда с родителями?