Далекий светлый терем (сборник)
Шрифт:
— Довольно, — воскликнул инсектон и замахал лапками. — Я не следопыт, охотничью премудрость не усвою. Я только огородник.
Он пошел обратной дорогой, часто оглядываясь на страшное млекопитающее, которое взялось защитить их от другого страшного млекопитающего.
Савелий положил рюкзак рядом, развязал. Бутерброды с домашней колбасой Мария готовить умела тоже… Он успел после ухода инсектона заморить червячка, а потом еще и плотно подзакусить, прежде чем охотничий инстинкт подсказал: пора.
Все так же неторопливо запихнул остатки снеди в
По склону горы словно катился тяжелый камень. Вздрагивали деревья, падали хрупкие стебли хвощей и королевских папоротников. Слышался треск, хруст, приглушенный рык сильного животного.
Из зарослей шагах в двадцати от Савелия выскочил громадный зверь. Ростом он был с теленка, только страшная пасть и когтистые лапы говорили ясно: хищник. Увидев человека, зверь сделал два прыжка и остановился в десяти шагах. Однако жертва бежать почему-то не бросилась.
Динокан угрожающе зарычал.
— Господи, — сказал Савелий жалостливо, — до чего скотину довели! Запаршивел, отощал, ребра пырчат, шерсть клочьями…
Он вынул из рюкзака бутерброд с домашней колбасой, кинул зверю. Динокан поймал на лету, грозно клацнул челюстями.
— Ну как? — спросил Савелий.
Динокан опустил хвост и униженно помел по траве.
— То-то, — сказал Савелий удовлетворенно. — Настоящей еды ты, брат, и не пробовал. И никогда здесь не попробуешь. Лови еще!
Он подбросил второй бутерброд. Динокан клацнул, глотнул два раза. Глаза из красных стали зелеными, помасленели. Он опустил голову и осторожно подошел к Савелию.
— И не стыдно тебе? — спросил Савелий укоризненно. — Здоровенный кобель, а воюешь с жабами да мухами. Оттого и отощал как мартовский кот. Разве ж мухами наешься, даже если они с корову? Настоящей еды ты и не нюхал. Пожуй, убедись!
Он снова сел на валун, перебросил рюкзак на колени. Динокан стоял перед ним и смотрел с ожиданием.
Савелий достал куриную лапку, осторожно протянул зверю. Динокан жадно втянул незнакомый запах, ноздри затрепетали.
— Оп! — крикнул Савелий.
Динокан снова поймал на лету, захрустел. А когда покончил с пищей богов, посмотрел на человека приниженно и покорно.
— Пропадешь, — сказал Савелий со вздохом. — Молодой еще. Возьму-ка я тебя, брат, с собой. Будем на медведя ходить, ишь какой вымахал. Да и сохатый от тебя не уйдет, ты зверь справный. И заживем мы с тобой, Васька!
Он поднялся, закинул рюкзак на плечи. Динокан вздохнул. Савелий отошел на несколько шагов, оглянулся. Зверь стоял на прежнем месте и с тоской смотрел на царя природы.
— Пошли, — сказал Савелий и похлопал по ноге.
Динокан вихрем сорвался с места, мигом очутился рядом.
— Пошли, Васька, — сказал Савелий ласково и потрепал динокана по лобастой голове. Наклоняться не пришлось.
Зверь довольно оскалился и побежал рядом. Когда они проходили через поселок, Савелия удивила мертвая тишина. На улочке не оказалось ни одного ребенка, с завалинок исчезли старички.
Он пожал плечами и повел динокана дальше.
— Это ж надо столько блох завести… Шалишь, не дам нести в двор заразу. Ты у меня отседова выйдешь стерильным…
А потом динокан уже сам порывался в реку, намереваясь поплавать, но Савелий снова и снова натирал его песком и окунал в воду.
Ящер прибыл точно в обещанное время. Он степенно вылез из кабины космолета, но тут же с невероятной скоростью юркнул обратно. Только зеленый хвост мелькнул в воздухе да взметнулся песок под когтистыми лапами.
— Тю, сдурел, — сказал Савелий сердито. — Собаку мне спужаешь, паря. Потом сам переполох выливать будешь.
Динокан угрожающе заворчал. На крутом загривке вздыбилась жесткая шерсть.
— Свой, — сказал Савелий, успокаивая. — Свой, хоть и ящерка. А ты, паря, не прячься. Я пошутил. Этот песик всякие образины видывал, не спужается. Вылазь!
Дверь космолета чуть приоткрылась, гаоист сказал сердито:
— Я сам его боюсь! Видывал их изображения в местном храме… Будь поосторожнее, хомо, это ж лютый зверь!
— Теперь это Васька, — сказал Савелий. — С собой беру, а то зачахнет. Своего пса со двора сгоню. Жрет как свинья, а двор не стережет. Только курей душит да за кошками гоняется. А с этим и на мишку можно идти. Беру, ибо жалеть надо животных. Убивать — много ума не надобно, а жалеть только человек умеет.
— Жалеть, — возразил ящер нервно. Он приоткрыл дверцу вполглаза. Если ты, скажем, кошку пожалел, я бы еще понял. Хоть она тоже млекопитающее, но мягкая, пушистая, мурлычет. Я видел такую у тебя в доме.
— Ошибаешься, паря, — сказал Савелий твердо. — Можно приручить любого зверя, который бегает в стае, но одиночек не берусь. И никто не возьмется. Кошка вовсе не приручена. Была дикой тварью, дикой и осталась. Только приспособилась к жизни среди людей. Любая собака, даже самая махонькая, за хозяина душу отдаст, а вот кошка — пусть ее хозяина режут рядом с ней будет преспокойно умываться. В нашем таежном селе в каждом третьем дворе свой волк живет! Тоже в некотором роде динокан… У соседей прирученный волк подох с тоски, когда его хозяин спьяну в реке утоп.
— Надеешься приручить? — спросил ящер недоверчиво.
— Динокан зверь из стаи, — ответил Савелий. — Уже по природе способен к дружбе. Для него дружить — необходимость. И подчиняться более сильному необходимость. Понял? Иначе как бы существовала стая? Ты, паря, мне верь. Мы, таежники, природу понимаем правильно. Иначе сами сгинули бы в тайге ни за цапову душу.
— Ладно, хомо, — сказал ящер неуверенно, — ты убедил, но лучше я посижу в машинном отделении. А вы лезьте в кабину. Может, ты и прав, но для меня это только красивая теория. Ты — другое дело. В твоем дворе всякие чудища ходят. Видно, таков стиль землян: врагов превращать в друзей!