Далекое и близкое, старое и новое
Шрифт:
На этот раз, выздоровев и отбыв карантин, дети отказались уйти из госпиталя. Им было разрешено остаться и помогать сестрам мерить температуру и тому подобное. Волосы их были острижены под гребенку. Белье свое они мыли сами в море, употребляя песок вместо мыла, которого не было.
Жена моя долго была при смерти и чудом выжила. Но, пока она не вышла из госпиталя, дети оставались в скарлатинном бараке.
Все это время я оставался в Новороссийске.
9 марта на английском пароходе «Бургомистр Шредер» я отправил из Новороссийска за границу около 200 чиновников, их семейств и членов Круга. Ко мне со всех сторон обращались с просьбой о спасении, но что я мог: мест для всех не было. Особенно приставал один старик. Англичанин выкликал по списку тех, кто принят, и вызванные по одиночке входили на пароход. Несколько раз он крикнул: «Мария Петрова!» – ее нет. Англичанин кричит: «Сейчас пароход отходит, где Мария Петрова?» Тогда уже я крикнул: «Здесь!» – и толкаю этого старика на сходни. Так под этим именем он и поехал на Лемнос.
Глава 12
КОНСТАНТИНОПОЛЬ. СПАСЕНИЕ ДОНСКИХ ЦЕННОСТЕЙ. НОВОРОССИЙСК. ЛЕМНОС
13 марта в Новороссийске Донское правительство погрузилось на итальянский угольщик «Чита ди Венеция» вместе с донским серебром и процентными бумагами.
Новороссийск в это время был переполнен отступающими войсками. Все улицы, площади, вся набережная были заполнены лошадьми. Пехота, кавалерия, артиллерия, обозы перемешались между собой. От беспорядка получилась сплошная пробка, и не только проехать, но и пройти по улице было почти невозможно. Начались грабежи и разбои. В некоторых местах висели пойманные на месте преступления грабители. Слышалась близкая орудийная, пулеметная и ружейная стрельба. Каждую минуту в городе ожидалось вступление большевиков и чувствовалось, что сейчас разразится что-то ужасное, кошмарное. На пристанях происходили душераздирающие сцены. Все стремятся на пароходы, обрываются, падают в воду. Матери теряют детей, жены мужей, братья сестер. Слышатся истерические рыдания женщин. Все думают об одном – как бы спастись, как бы попасть на пароход. За пароходы идет бой. С пароходов сбрасывают друг друга в море. Ужас... Кошмар...
В городе шел погром! Громили магазины, громили и расхищали громадные склады с продовольствием, с английским обмундированием. По улицам валялись ящики с консервами, с товарами...
13-го Новороссийск горел в шести местах. Жутко было смотреть на море огня и дыма. Хулиганы поджигали склады, чтобы грабить, пользуясь замешательством.
14-го утром мы отбыли из Новороссийска, а вечером в город вошли большевики.
Среди колоссальной военной добычи им досталось более 60 000 лошадей, которых англичане отказались грузить на пароходы. Казак, который с детства привык к своей лошади, который сжился с ней, как с лучшим другом, принужден бросить эту лошадь в руки врага. Со слезами на глазах расседлывали казаки коней и выгоняли их в город, где уже бродили тысячные табуны. Лошади жалобно ржали и снова возвращались к морю, к своим хозяевам. Это была душераздирающая картина.
К вечеру 14-го мы прибыли в Феодосию. Там уже были главнокомандующий Юга России генерал Деникин, Донской атаман генерал Богаевский, командующий Донской армией генерал Сидорин.
18-го мы прибыли в Керчь и остановились на рейде в трех верстах от города. 22-го, разгрузившись от части угля, причалили к берегу и пробыли в Керчи до 8 апреля.
10-го днем прибыли в Феодосию, а 11-го отбыли в Ялту.
13 апреля до обеда осматривали Ливадийские дворцы и Ореанду. Управляющий имением Государя господин Ставровский все нам подробно рассказывал.
15-го осматривали Массандру и в двух погребах пробовали 13 сортов чудного вина.
16 апреля вечером прибыли в Севастополь. Там меня назначили председателем комиссии по сохранению ценностей Донского войска. Членами комиссии назначены: от Управления отделом юстиции сенатор Николай Михайлович Захаров137 , от Управления отделом народного просвещения Владимир Николаевич Светозаров. В помощь нам был дан чиновник Министерства финансов Иван Робертович Вебер. Ценностей было около 3030 пудов.
25 апреля пароход «Чита ди Венеция» прибыл в Ялту. В Ялте была проверка всех ценностей. Всего принято было серебра 900 1 /2 деревянных ящиков, 27 кожаных сумок, 11 холщовых мешков и процентных бумаг и ценностей 3 сундука, 30 мешков и 42 ящика. Все это аккуратно сложено было в трюм парохода и охранялось в пути пятью членами комиссии и двумя прикомандированными.
27 апреля в Константинополь выехали я, Светозаров, Захаров, Вебер, а также Буданов, Успенский и Янушевич.
Пароход «Чита ди Венеция» сопровождал итальянский офицер П.Г. Росси138 со своей русской супругой Ксенией Георгиевной. Всю 1-ю Великую войну Росси, как артиллерийский офицер, провел на фронте в нашей армии. Когда же в России началась революция, Росси перешел в итальянскую армию.
Супруги Росси оказались очень симпатичными людьми, и я с ними искренно подружился. В Константинополе у них родился сын, и Росси пригласили меня быть крестным отцом их первенца.
Из Константинополя Росси со своей прелестной супругой уехал в Италию, а я в Чехословакию, и мы потеряли друг друга.
Живя в Чили, я узнал, что Росси сейчас генерал в Италии, а мой крестный сын, Николай Павлович Росси, оказался знаменитым певцом, поющим в известных оперных театрах Европы и Америки. В 1956 году на интернациональной оперной сцене получил золотого «Оскара». Кроме замечательного голоса (бас), у него исключительный артистический талант. Кроме того, он поэт и за свои стихи получил три приза. Я очень рад его успеху. Побывал он и на войне и за боевые отличия, как пехотный поручик, получил военный крест.
28 апреля, когда мы выехали из Севастополя, была чудная погода, 29-го поднялся сильный ветер, который при нашем приближении к Босфору перешел в страшный шторм. От сильного тумана маяков совсем не было видно. Капитан наш побоялся войти в пролив и повернул в море против ветра. Пройдя несколько миль, он опять повернул к Босфору и, дойдя до него, опять побоялся войти в пролив и снова повернул в море. Так мы гуляли взад и вперед целые сутки.
Пароход наш бросало, как щепку. Даже старые моряки-матросы считали, что наша гибель неминуема. Каждую минуту я ждал, что пароход ляжет на бок, особенно на поворотах. Пенящиеся волны, казалось, были выше парохода.
В буфете побило всю посуду. Разбились все бутылки купленного нами в Массандре вина, и винный запах стоял во всех наших каютах. Все были больны морской болезнью. Я все время лежал и страдал.
30-го мы, наконец, вошли в Босфор, и всякая качка прекратилась. Все вздохнули спокойно. 30-го мы подошли к Константинополю.
В Босфоре был всем нам медицинский осмотр и дезинфекция белья и платья, причем за бельем входили женщины, не смущаясь присутствием совершенно раздетых мужчин.
Босфор – чудный красивый пролив. Оба берега пролива в красивой зелени и цветах, чудные дачки.