Далекое и близкое, старое и новое

Балабин Евгений Иванович

19 августа 1917 года приказом армии и флота я назначен командиром 2-й бригады 9-й Донской Казачьей дивизии. Я должен был ехать в Новочеркасск, принять эту бригаду и везти ее на фронт. С грустью я расставался со своим полком, которым командовал всего 16 месяцев, но успел привыкнуть к нему и полюбить. Полк всегда все это время оставался верным России и Казачеству [46] . Не сломили его и ужасный приказ Керенского № 1, и агитация приезжавших разлагать его комиссаров. Несмотря на приказ прибавлять к приветствию только чин, казаки, по-старому, говорили «Ваше высокоблагородие». Очень тепло я прощался с начальником дивизии генералом Дистерло и с командиром корпуса генералом Вельяшевым, а генерал Вельяшев даже посадил меня на колени и прослезился.

46

Так у автора. (Примеч. ред.)

Ехал я через Киев, где купил хронометр Мозера с секундомером вместо часов Буре, утерянных мной 11 июля в атаке на немцев. На пару дней «по пути» я заехал к семье в Саратов, откуда Волгой на пароходе до Царицына и дальше по железной дороге до Новочеркасска.

Глава 9

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА. АТАМАНЫ

В Новочеркасске я остановился в отеле против Александровского сада и пошел представляться Войсковому атаману генералу от кавалерии Алексею Максимовичу Каледину.

Это было время, когда Временное правительство потребовало приезда генерала Каледина в Петроград на совещание с намерением арестовать его и на Дон не отпускать. Казаки ответили, что «с Дона выдачи нет» и генерал Каледин в Петроград не приедет. Тогда Временное правительство двинуло свои войска на казаков – началась Гражданская война.

Придя во дворец, я просил адъютанта доложить атаману, что я прибыл с фронта и хочу ему представиться. Адъютант ответил, что атаман никого не принимает. «Все равно я прошу доложить ему о моем прибытии». Сейчас же сошел ко мне брат атамана генерал Каледин-младший¹¹⁶ и, хотя мы не были с ним знакомы, расцеловал меня и повел к атаману. Расспрашивали меня о фронте, о войне, о настроениях и тому подобном. Генерал Каледин-младший раньше командовал 12-м полком и спрашивал об офицерах, урядниках, всем интересовался. Меня оставили обедать.

Атаман сказал, что я должен в Новочеркасске подождать пулеметную команду из Петрограда и тогда уже везти бригаду на фронт, а пока разобраться с претензиями в двух своих полках, расположенных в станицах недалеко от Новочеркасска. Со мной поехал по полкам назначенный атаманом сотник, фамилию которого я, к сожалению, забыл.

На одном полустанке, недалеко от реки Маныч, мне пришлось долго ждать поезда. Начальник этого полустанка рассказал, что через полустанок проезжал эшелон революционных солдат. «Я был на охоте. Они потребовали, чтобы мой помощник «немедленно» отправил их эшелон дальше. Он ответил, что путь несвободен, надо подождать. «Не хотим ждать – немедленно отправляй». – «Не могу, это будет с моей стороны преступлением по службе, может произойти крушение». – «Отправляй, тебе говорят, без разговоров». – «Вот видите этот жезл, когда он опустится, путь будет свободен и я вас сейчас же отправлю». Солдаты избили этого помощника начальника станции, выволокли за станцию и потребовали, чтобы их отправил телеграфист. Телеграфист ответил, что он, кроме своего аппарата, ничего не знает и, взглянув в окно, сказал: «Да вон идет начальник станции». Солдаты толпой бросились навстречу к начальнику станции, схватили его, крича: «Твоего помощника убили и тебя убьем, если сейчас же не отправишь нас». Начальник полустанка вошел на станцию, в это время жезл опустился, и он сказал: «Садитесь в вагоны – сейчас отправлю». – «Врешь?» – «Не вру, скорей садитесь». – «Ребята, вот это наш человек, возьмем его с собой, он на каждой станции будет нас немедленно отправлять». С большим трудом удалось уговорить солдат не брать его с собой... «Такое у меня зло на этих солдат, – продолжал рассказ начальник полустанка, – что хочется устроить искусственное крушение и пустить эшелон в реку Маныч, пускай бы искупались и отрезвились».

Во время моего объезда полков из Саратова приехала в Новочеркасск моя жена с дочерьми. Оставив вещи в моем номере, она пошла по городу искать квартиру. В одном доме их спрашивают: «А вы чьи такие будете?» – «Балабины». – «А не Ивана Ивановича и Ольги Адриановны?» – «Да, это родители моего мужа». – «Так я же вам тетенька, я вас сейчас кофеечком угощу». Но квартиру нашли в другом месте.

Пулеметной команды я не дождался, да и не время еще было везти бригаду на фронт.

Генерал Каледин командировал меня в Петроград за секретными картами Области войска Донского для борьбы с большевиками. В двухместном купе 1-го класса с незнакомым интеллигентным старичком я выехал из Новочеркасска. Не помню, на какой станции, в центре России, в наш вагон вошли человек двадцать разнузданных солдат и стали внедряться во все купе. В свое купе я их не пустил, сказав, что здесь оба места заняты, оплачены и больше места нет. Они хотели войти силой, но я захлопнул дверь и держал ручку, чтобы ее не смог по требованию солдат открыть и кондуктор. У нашей двери поднялся крик и раздалась страшная непристойная брань. Стучали прикладами в дверь, грозили расправиться. Мой старичок испугался: «Что вы наделали? Теперь и меня убьют вместе с вами». Я ничего не мог ему ответить. Когда поезд остановился, я боялся, что солдаты полезут в окно, но поезд сейчас же отошел. Солдаты ругались не переставая, грозили и требовали, чтобы их пустили в купе. Но, слава богу, на следующей станции они все сошли с поезда, и мы вздохнула свободно.

В Петрограде я остановился в меблированных комнатах А.П. Бармасова¹¹⁷ , бывшего моего компаньона по охоте во время службы в лейб-гвардии Казачьем Его Величества полку. Через день по моем приезде в Петроград там началась революция. Солдаты и просто хулиганы убивали на улицах офицеров и чиновников в форме и за ноги стаскивали в Неву или в Фонтанку. Младший мой брат, Филипп, имел квартиру на Миллионной улице в штабе Гвардейского корпуса. С ним жил молодой прапорщик, родственник его жены. По телефону ему сообщают, что брат арестован, и спрашивают, сам ли он явится, или прислать за ним конвой, что будет безопаснее, так как могут схватить на улице и убить. Брат ответил, что явится сам. Прапорщик пошел его провожать. Дошли благополучно. «А это кто?» – «Это мой родственник». – «Ну и он пусть будет арестован». В маленькую комнату внедрили 30 человек. Было так тесно, что нельзя было даже сесть на пол. Через сутки всех выпустили, приказав продолжать заниматься своей службой.

В Главном штабе мне удалось получить все карты, за которыми меня послал атаман Каледин. Встретил я в Петрограде сотника Козлова, бывшего моего вахмистра сотни Его Величества, и предложил ему ехать со мной на Дон. Заказали купе 1-го класса, но, когда явились на вокзал, революционная полиция потребовала от нас разрешение ехать вооруженными шашками. На наши протесты, что офицер не смеет на улице быть без шашки, они ответили, что теперь все наоборот – надо в Смольном взять разрешение на провоз шашек. Отложили отъезд на сутки, чтобы взять это разрешение, и на станции просили дать купе на следующий день. Утром Козлов выхлопотал требуемое разрешение, и мы благополучно уехали. Приехали в Новочеркасск 20 октября. Проезжая по России, видели, что на всех станциях пусто и голодно. Переехавши границу Области войска Донского, как будто попали в другой мир – обилие всего и на вокзалах, и у торговок перед поездом.

Генерал Каледин благодарил меня за привезенные карты и вскоре назначил комендантом Макеевки и командующим войсками Макеевского района.

В октябре я получил приказ о производстве меня в генерал-майоры со старшинством со дня подвига – 11 июля.

В Макеевку я прибыл 14 ноября 1917 года. Жил там в отеле, а обедать пригласила меня симпатичная семья инженера Тостивена¹¹⁸ . Инженер Тостивен командирован из Франции для работы у нас в России на оборону.

Работа для меня в Макеевке была очень тяжелая. Пришлось мне познакомиться и с добычей угля, и с отношениями инженеров и рабочих, и со многим другим. Я мог спать только четыре часа в сутки. Несколько раз говорил по прямому проводу с атаманом Калединым, так как Макеевка не была связана телефоном с Новочеркасском. Посылал атаману телеграммы в 300 слов. Ко мне присоединился Кубанского войска сотник Греков¹¹⁹ , по прозвищу «Белый дьявол-альбинос». Он энергично исполнял все мои поручения. Рабочие бурлили и волновались, и надо было много такта, чтобы не началось форменное восстание. В моем распоряжении была сотня казаков, но не особенно надежных. Этой сотней раньше командовал знаменитый партизан есаул Чернецов¹²⁰ . Когда он раз повел свою сотню на площадь города усмирять волнующихся рабочих, казаки ему заявили, что никого усмирять не будут. Чернецов им ответил: «Я буду усмирять, а вы стойте и смотрите». Оставив сотню в ста шагах от волнующейся толпы, Чернецов один подъехал к толпе и сказал: «Прошу всех разойтись и идти на работу, иначе казаки всех вас разнесут и изувечат». Толпа разошлась.

Как-то я возвращался с телеграфа после разговора с атаманом и узнал, что на Макеевку наступает неприятельская кавалерия. Я один в отеле и в полной беспомощности. Из окна вижу, что передние дозоры противника уже вошли в Макеевку, через пять минут будут возле отеля, и меня арестуют. Вдруг вбегает сотник Греков и говорит: «Реквизировал для вас сани, скорей садитесь, а то нас захватят большевики». Под рев и улюлюканье рабочего населения я поехал к казарме, где на противоположном конце Макеевки была расположена сотня казаков. Я в санях, сотник Греков и его вольноопределяющийся верхом. Наступила ночь. Я выслал в сторону противника разъезд, но сейчас же пулей из винтовки был ранен начальник разъезда, вахмистр, и разъезд возвратился. Сотня самовольно исчезла. Надо было и мне уезжать к станции Ханжонково.

Ночь. Тьма. Дорогу не знаем. Ямщик-немец говорит, что дорогу хорошо знает. Поехали. Встречаем в поле случайного казака, спрашивает: «Куда едете?» – «В Ханжонково». – «Да это совсем не Ханжонково, в полуверсте рудник, и там сейчас митинг большевиков, я вас провожу в Ханжонково». Еще раз спас Господь от смерти. Немец извиняется, говорит, что заблудился. Вероятно, хотел выслужиться и сдать нас большевикам.

Утром, в Ханжонково, я поговорил с казаками, пристыдил их за бегство из Макеевки, выставил из них охранение и послал дозоры в местечко. Сам поселился в отдельном вагоне – салон и одно купе. Вскоре пришли дозорные казаки и докладывают, что поймали шпиона. «Почему вы думаете, что это шпион? Вы с ним разговаривали?» – «Никак нет, и так видать, что он шпион». – «Введите его ко мне в вагон». Здоровый, сильный парень. «Ты что за человек, и почему ты ночью ходишь по местечку?» – «Я с того рудника (где был противник) и послан узнать, сколько казаков и где они расположены». – «Значит, ты шпион?» – «Да, шпион». Шпиона арестовали. Какой ужас – Гражданская война. Какие сильные люди погибают из-за своих заблуждений.