Далекое завтра. Изгой
Шрифт:
– О! Шестьсот Первый! – воскликнул Семен. Власов вновь растерялся, но контроллер вдруг улыбнулся. Алые губы растянулись вширь в зарослях кудрявых и спутанных волос. – А! Не удивляйся! Я контролер, и мне позволено чуть больше. Всего-то.
– Я… – начал Антон и потерялся. Что говорить дальше, не знал. Но мужчина по ту сторону экрана сказал за него.
– Давай выпьем чего-нибудь в баре на минус сто семьдесят третьем сегодня? Познакомимся.
– Это свидание? – Власов приподнял правую бровь.
– А ты бы хотел? – Семен криво усмехнулся, понимая, что неприятен собеседнику. Потом кивнул. – Давай для начала так и будем считать, а потом как пойдет…
И биоин кивнул. Он раньше никогда не посещал нижние уровни
Огромный муравейник даже ночью кишел красивыми молодыми парнями, но в других робах. Здесь, ниже сто пятидесятого уровня превалировали специалисты технических направленностей. Робы, техи, аграры, но больше было конечно техов. Огромный и совершенный механизм должен был поддерживаться в живом состоянии. И на одних роботов полагаться невозможно. Специально обученные, пронесшие знания не через одно поколение, люди знали все об внутреннем устройстве Атланты. И они, как часовщики гигантских часов скрупулезно помогали стрелкам идти с точностью до сотых долей секунд.
Здесь, как и на верхних ярусах, во всех направлениях курсировали транспортные ленты, лифты перемещали людей в любое место. Даже в столь поздний час – одиннадцать вечера – вокруг многолюдно и оживленно. Антон остановился напротив кричащей вывески «Настоящие мужчины. Только нижние уровни, нео-металл, хард-панк, ультра-грандж, только – жесть!». Неоновая голограмма над входом изображала красивого мускулистого мужчину, яростно танцующего в лучах лазеров. Власов поморщился: он любил более спокойный отдых, медленную слегка грустную музыку, помещение, визуально стертое полутьмой, и отгороженные от лишних глаз кабинки. Но нет смысла сейчас отметать условия Павлова, ведь именно он что-то знает, и не спроста, видимо, выбрал это место. Впрочем, какое биоину дело, как проводят свое время жители низших уровней?
– А! Шестьсот Первый! – Антон вздрогнул и повернулся. Тысяча Шестнадцатый выглядел еще тошнотворней. Полутона неяркого освещения не могли растворить постаревшую в пятнах кожу. Видимо, Власову не удалось скрыть чувства, Павлов заметил, снова широко ухмыльнулся и хлопнул биоина по плечу. – Ничего! Привыкнешь! Нам сюда, – Семен указал на то самое заведение. «Настоящие мужчины» зазывно махали руками дико танцующего красавчика.
Антон долгие секунды пытался сдвинуть себя с места, но выходило плохо. Какая-то внутренняя преграда огородила вдруг Власова от нового в его жизни, и не то чтобы он не пытался, но словно нерешительность овладела телом. Семен оглянулся на топчущегося на месте биоина и рассмеялся.
– Да не пугайся ты так, парень! Ничего криминального в нашем разговоре не будет. Пойдем, хватит бляжьи сиськи мять! Первый шаг ты давно уже сделал. Так чего останавливаться?
А действительно: ощущение нехватки чего-то, поселившееся последнее время внутри, и было первым осознанным шагом. Шаг не самого Антона, а его внутреннего «я». И только поняв, что стоит напротив вывески «Танцующего мужчины», в нескольких сотнях ярусах ниже положенного ему, Власов осознал: так и есть. Он уже сделал не один шаг, а как минимум несколько просто гигантских шагов в сторону знания, почему ему вдруг стало некомфортно жить как прежде. Просыпаться с утра, заниматься необходимой работой, развлекаться вечером тысячей и одним способов. И Антон чувствовал, что подобрался близко к тайне. Хоть внутри улитка и ворочалась, никак не желая сделать последний, самый маленький шажок за этим неприятным бородатым человеком, отчего-то решившим не сопротивляться старости, медленно растекающейся теперь по лицу.
Почти задушив мечущуюся внутри улитку, Антон отбросил мысли и шагнул за Семеном.
Слишком громкая пульсирующая музыка накрыла с головы до ног, поселилась внутри, надулась огромным пузырем и лопнула где-то в голове, лишив мыслей и слуха. Ничего, кроме этой всепоглощающей бьющейся музыки. Извивающиеся тела во вспыхивающей сотнями разноцветных лучей темноте, силуэты, изменяющиеся вместе со вспышками, люди, выныривающие из тех силуэтов, если к ним слишком приблизиться. Красивые молодые тела, кажущиеся застывшими от слишком часто вспыхивающего света, аполлоны, сошедшие с небес, очерченные игрой света божественные тела: кто-то неистово танцует, пытаясь обогнать вспышки, кто-то находит убежище во тьме, почти не нарушаемой светом – глаза не способны угнаться за всполохами мельтешащих лазеров, оттого переплетенные жарким соитием фигуры словно застывают перед глазами. Приходится постоянно нырять меж человеческих тел – они в трансе, они могут не заметить и напрочь снести зазевавшееся тело, растоптать и растереть в пыль, или прилипнуть, захватить и ввергнуть в хаос расплывшейся страсти. Но сегодня не ее день. Антон, как может, душит улитку, корчащуюся внутри судорогами протеста, и унимает похоть, взрывающуюся в теле при виде совокупляющихся на виду у всех блестящих от пота пар, и упрямо идет за Семеном. И вот он уже почти теряет сияющий в свете лазеров комбинезон, кто-то в пылу танца шмякает Антона по голове, отчего прямые лучи искажаются и расплываются. Чужие руки подхватывают биоина, обнимают, ласкают, когда это не нужно, лезут в запрещенные сегодня места, Власов отталкивает их, пытается вывернуться, почти сдается, когда кто-то вытаскивает Антона из гущи обезумевших в экстазе тел.
Комната два метра на два, погруженная во тьму, слабые лампы-диоды, рассыпанные по потолку россыпью звезд, полукруглый диван вокруг стола, отражающего свет «далеких звезд на небосводе», естественно – иллюзия. А комната слишком тесна для простого разговора, она не для этого, она… Семен – предатель! Он хитростью затащил неуверенного в себе мужчину на свидание. Уловкой. Каким-то способом понял, что испытывает Антон. Видимо имел немалый опыт в соблазнении похожих на Власова наивных придурков. Биоин почувствовал нехватку воздуха, хотел выйти из мизерной комнатушки, но не нашел двери. Заметался.
– Спокойно, Шестьсот Первый, – в полутьме яркой улыбкой расплылся голос Семена: явно чем-то флуоресцентным напомажены губы… Пульсирующая музыка осталась где-то там, за стеной. Лишь неясный гул напоминал, что за тонкой композитной переборкой вечеринка. – Ты не в моем вкусе. Присаживайся.
Но Антон не двигался, так и стоял, прижавшись к противоположной от Павлова стене. Тогда тот заговорил, тихо и спокойной, размеренно и слегка лениво.
– За нами постоянно кто-то смотрит, – он задрал голову, как бы указывая на диоды-звезды. – Ты об этом не задумывался?
Биоин лишь пожал плечами, а Семен хмыкнул и продолжил.
– Там, наверху, за нами всегда кто-то наблюдает. Например, КИРА. Видит, что спишь в неположенное время – непременно разбудит, или считала учащенный пульс с датчиков, и немедленно погнала тебя ко врачу. А то мало ли… И еще этот. Ты понял, о ком я.
– Так было всегда, – нервно дернулся Антон. Разговор потек куда-то не в то русло, и ему было не по себе, что сейчас их может слышать КИРА. Семен кивнул и поднял левую руку, показывая, что отключает цифровой интерфейс. Потом взмахнул рукой, предлагая сделать Власову тоже самое. Как минимум – необычно, но это биоина устраивало. КИРА перестанет временно следить за датчиками, только один будет работать – местоположения. Отключение датчиков не возбранялось: человек все-таки имел право на приватность. И Антон легким нажатием на запястье выключил свои. Спроецированные чипом световые кнопки растворились в коже.