Далет-эффект
Шрифт:
– Покрути ручку и настрой резкость.
– Ага, вот теперь куда лучше. Корабль слева по курсу, градусов тридцать. – Нильс повернул перископ вкруговую. – Других кораблей не видать. У этой штуки не слишком широкий обзор, поэтому насчет неба ничего сказать не могу.
– Придется рискнуть. Я немного всплыву, чтобы освободить антенну.
В динамике потрескивал фоновый шум, затем прорвался чей-то голос, исчез и снова вернулся.
– Алло, «Каракатица», слышите меня? Перехожу на прием.
– «Каракатица» на связи. Что происходит? Прием.
– Судя по всему, вы появились на экранах радаров раннего оповещения у русских.
Арни взял микрофон.
– Оборудование функционировало прекрасно. Никаких проблем. Поднялись в высоту на сто пятьдесят километров, используя энергию батарей. Прием.
Он щелкнул переключателем, и из динамика полились приглушенные радостные возгласы.
Глава 9
Стол был завален журналами и брошюрами, которые совершенно не интересовали Хорста Шмидта. «Новый мир», «Россия сегодня», «Правда», «Двенадцать лет империалистической интервенции и агрессии США в Лаосе».
Он откинулся в кресле, положил локоть на кипу журналов и глубоко затянулся сигаретой. Снаружи послышалось хлопанье крыльев, и на подоконник уселся голубь, скосив на Шмидта розовый глаз через стекло, забрызганное дождем. Хорст легонько стукнул сигаретой по краю пепельницы, и голубь, уловив движение в комнате, улетел.
Открылась дверь, и вошла Лидия Ефимовна Широченко, молодая стройная блондинка. Ее можно было бы принять за уроженку Скандинавии, если бы не широкие славянские скулы. Серый костюм из твида, модного покроя и прекрасного качества, был явно куплен в Дании. В руках она держала доклад Шмидта и хмурилась.
– Отсюда невозможно извлечь хоть что-нибудь стоящее, – резко бросила она. – Особенно если учесть, какие деньги мы вам платим.
Она уселась за письменный стол, на котором стояла табличка с надписью: «Troisiеme Secrеtaire de la Lеgation». [10] Широченко говорила со Шмидтом по-немецки, пользуясь случаем попрактиковаться в языке, как и подобало преданному члену партии.
10
Третий секретарь посольства (фр.).
– Здесь вполне достаточно информации. Разведданные, даже если информация негативна, все равно остаются разведданными. Мы теперь знаем, что американцам так же мало известно о происшествии на Лангелинекай, как и нам. Мы знаем, что датчане, их не слишком верные друзья, не спешат поделиться с товарищами по НАТО своими секретами. Мы знаем также и то, что в это дело замешаны все рода войск. И если вы внимательно прочтете последний абзац, tovarich Широченко, то увидите, что мне удалось установить личность одного из гражданских, находившихся на борту «Белого медведя» в тот самый вечер, когда произошла вся эта кутерьма. Это профессор Расмуссен, лауреат Нобелевской премии по физике, что представляется мне весьма интересным. Какая связь между этим происшествием и физиком?
Лидию Широченко, казалось, не очень впечатлило это открытие. Она достала из ящика стола фотографию и протянула ее Шмидту.
– Это тот человек, о котором вы говорите?
Многолетняя привычка скрывать
– Да, это он. Откуда вы ее взяли?
– Это не ваше дело. Вам пора бы понять, что вы не один работаете на наш департамент. Ваш физик, похоже, каким-то образом связан с ракетами или ракетным оружием. Выясните все о нем. С кем встречается, что делает. И не вздумайте рассказывать об этом американцам. Это было бы крайне неразумно с вашей стороны.
– Вы оскорбляете меня! Вам прекрасно известно, кому я преданно служу.
– Вот именно. Себе самому. Да и разве можно оскорбить двойного агента? Я просто хочу, чтобы вы уяснили – вы совершите роковую ошибку, если решите предать нас так же, как предали своих хозяев из ЦРУ. Для вас не существует понятия преданности – только деньги.
– Как раз наоборот, я совершенно лоялен.
Он смял окурок, достал из кармана пачку и предложил Лидии Широченко. Взглянув на марку, она удивленно приподняла брови. Американские сигареты стоили очень дорого в Копенгагене.
– Угощайтесь. Я получаю их со скидкой военторга – примерно на четверть дешевле, чем в киосках. – Он подождал, пока она прикурила, и продолжил: – Я абсолютно лоялен по отношению к вашей организации, потому что для меня это самое разумное. Могу заверить вас как профессионал, что получить надежную развединформацию об СССР крайне трудно. У вас бдительно охраняют секреты. Поэтому я очень благодарен за сведения, – полагаю, фальшивые, – которыми вы снабжаете меня для передачи американцам. Они никогда не смогут обнаружить это, потому что ЦРУ работает до безобразия неэффективно и в жизни еще не представило своему собственному правительству хоть какую-то надежную информацию. Но они платят, не скупясь, за то, что получают от меня, и вдобавок предоставляют разные дополнительные льготы. – Он поднял сигарету вверх и улыбнулся. – Не последняя из них – те деньги, которые вы платите мне за их маленькие секреты. Я нахожу это выгодным предприятием. А кроме того, мне вообще нравится ваша организация. Даже во времена Берии…
– Со времен Берии все сильно изменилось, – резко прервала его Широченко. – Бывшему офицеру СС, полковнику из Аушвица нечего претендовать на моральные соображения. – Не дождавшись ответа, она посмотрела на длинное белое здание, едва различимое в пелене дождя. – Вон они, Шмидт, на другой стороне кладбища, напротив нас. В этом есть что-то глубоко символичное, вам никогда не приходило это в голову?
– Никогда, – бесстрастно проговорил Шмидт. – Вы в этих делах понимаете куда больше моего, tovarich Широченко.
– Вот и не забывайте об этом. Помните: мы следим за каждым вашим шагом. Итак, постарайтесь разузнать как можно больше о профессоре Расмуссене…
Неожиданно открылась дверь, и она оборвала фразу. В кабинет поспешно вошел молодой человек без пиджака и протянул ленту от телетайпа. Широченко быстро пробежала ее глазами и ахнула.
– Boshe moi! – потрясенно прошептала она. – Этого не может быть…
Молодой человек, ошеломленный не меньше ее, молча кивнул головой.
– Сколько часов уже? – спросил Арни.