Далгрен
Шрифт:
Возможно, всего двадцать.
Девушка с гармоникой заиграла опять.
Некто, укутанный в кокон тускло-коричневого цвета, мелькнул с той стороны костра.
Ближайшая из накрытых тканью спящих голов находилась всего в футе от теннисных туфель Милдред.
— Лучше б ты ее не носил, — она рассмеялась.
Он раскрыл свои огромные пальцы, окруженные металлом.
— Я хочу сказать — если останешься с нами. Может тогда тебе будет не обязательно ее носить.
— Мне необязательно ее носить, —
Гармоника пронзительно взвизгнула.
Он поднял голову.
От деревьев: свет ярче огня и зелени, отбрасывающий лиственные тени на спальные мешки и скатанные покрывала. Затем обрушились вздувшиеся клешни и шипастый, полупрозрачный хвост:
— Эй, ну как там эта хрень для нас, готова?
Множество цепей свисало у него с шеи. В плечевой впадине виднелся белый струп (и ниже еще несколько, поменьше), — видимо, последствия сильного падения на цементный пол. На один из его ботинков тоже были намотаны цепи: передвигаясь, он позвякивал.
— Давайте, давайте. Тащите сюда мое сраное барахло! — Он остановился у очага. Его большие руки и маленькое лицо поблескивали, отполированные отсветами огня. Один из передних зубов был сломан. — Это все? — он, не глядя, махнул рукой в сторону закусочного столика, стряхнул с плеча путанные черные волосы, частично сплетенные в косу, и продолжил движение.
— Привет, Кошмар! — сказала Милдред с самой очаровательной в мире улыбкой. — Как поживаешь?
Скорпион посмотрел на нее сверху вниз, облизнул высоко задранную губу, просунув язык в дырку от зуба, и произнес, растягивая:
— Бля-я-а, — что могло означать все, что угодно. Вклиниваясь между ними: — Пшел на хрен... — увидел орхидею, — ...с дороги! — и сняв ящик с консервами с края стола, прижал его к брюху, где грязные, мятые джинсы осели так низко, что виден был переходный участок между волосами на животе и лобковыми. Он посмотрел на оружие поверх собственной толстой руки, закрыл рот, покачал головой: — Бля, — снова, и: — А ты куда, мать твою, уставился? — Между полами укороченного жилета пришельца поблескивали призмы, зеркала и линзы, окруженные темными витками замкнутой цепи, на которую были насажены, ее блестящими безупречными звеньями и дешевой латунью из скобяной лавки.
— Никуда.
Кошмар с отвращением шумно втянул воздух сквозь сжатые зубы, повернулся, немедленно наткнувшись на чей-то спальный мешок.
— Двинься, черт возьми!
Над парусиной приподнялась голова; это был пожилой человек, сразу же принявшийся тереть кулаками глаза под стеклами очков, которые он, видимо, надевал перед сном, — потом внимательно следил, как скорпион неуклюже плутает меж деревьев.
Он заметил тень, мелькнувшую по лицу Милли, внезапно уверившись, что она обязательно крикнет что-нибудь на прощание. Ее нога в теннисной туфле рыхлила землю.
На лодыжке, над самой ступней у нее была царапина.
Он нахмурился.
Она сказала:
— Это был Кошмар. Ты в курсе про скорпионов?
— Тэк кое-что рассказывал.
— Просто удивительно, насколько удачно получается ладить с людьми благодаря всего лишь любезности. Конечно, их представления об ответных реакциях бывают странноватыми. Они добровольно вызывались избивать людей для нас. Все приставали к Джону, чтобы нашел для них кого-нибудь, с кем можно поработать — естественно, из таких, что нас беспокоили. Вот только нас никто не беспокоил.
Она опустила плечи.
— Я так полагаю, — предложил он из сердца нежизнеспособной архитектуры собственной улыбки, — у вас с ними бывают сложности?
— Бывают. — Ее улыбка была идеальна. — Хотела б я, чтоб Джон был сейчас здесь. Джон с ними хорошо ладит. Я, знаешь, даже думаю, что Кошмар его немного побаивается. Мы для них много чего делаем. Делимся с ними едой. Мне кажется, они многое от нас берут. Но насколько проще было бы им помогать, если б только они признали, что нуждаются в этом.
Гармоника молчала: девушка с обнаженной грудью покинула свое покрывало.
— Откуда у тебя эта царапина?
— Простая случайность. С Джоном. — Она пожала плечами. — По правде говоря, это одна из них оставила. — Она кивнула на его орхидею. — Ничего страшного.
Он наклонился, желая прикоснуться к царапине, взглянул ей в лицо: она не шевельнулась. Положил указательный палец на ее голень, провел сверху вниз. Рядом с его загрубелостью граница корочки раны ощущалась негромким скрежетом.
Она нахмурила брови:
— Ну правда же, полная чепуха. — Обрамленная темно красным, ее сердитость выглядела мило. — А что это у тебя такое? — Она показала: — На запястье.
Рукав задрался, когда он нагибался.
Он пожал плечами. Замешательство было таким, словно с трудом пытаешься определить правильный способ существования внутри собственного тела.
— Да так, нашел кое-что.
Ему было интересно, услышала ли она вопросительный знак в конце его фразы, —маленький, не больше точки.
По тому как дернулись ее брови, он понял — услышала: это позабавило его.
Над его шишковатым запястьем вдруг полыхнуло отражением оптическое стеклышко.
— Откуда оно у тебя? Я видела нескольких человек, которые носили такую... такую цепь.
Он кивнул:
— Я нашел ее совсем недавно.
— Где? — Ее нежная улыбка слегка напряглась.
— Откуда у тебя эта царапина?
Все еще улыбаясь, она посмотрела на него в замешательстве.
Он ждал такого взгляда. И не поверил ему.