Далия. Проклятая мечтой
Шрифт:
— Смейся-смейся!
— По-моему, именно это я и делаю. Ах! Если бы они только знали, какая очаровательная привычка водится за тем, кто наводит на них страх и ужас!
— Это ты о чем? — настораживается Эмиль.
— Я о твоей манере накрываться по утрам одеялом с головой.
Мужчина изо всех сил старается сохранить серьезное лицо, но, в конце концов, не выдерживает — смеется, качая головой.
— Несколько раз я в сердцах ругал твоего брата за блоки, которые он понаставил в твоем сознании, но вот сейчас я понимаю, какой он молодец.
Эмиль закрывает кран и встает, забирая с бортика баночку с солью.
— Леди, ваша ванна готова, прошу! — он делает приглашающий жест в сторону бассейна и склоняет голову.
— Благодарю вас, ваша
— Дожил, — притворно ворчит Эмиль, но стакан из моих рук принимает.
— Это была твоя идея с дружбой. А дружба — это взаимопомощь, — посмеиваясь, напоминаю я.
— К вопросу о взаимопомощи: твои вещи из библиотеки уже доставили.
Очаровательно!
В отделе сегодня полная неразбериха. Найти подходящего сотрудника к нам дело не минутное, поэтому господин Глорий и Астен поделили работу, которой занимался Ий. Меня о помощи никто не просит. Со мной все вежливы, но лишний раз боятся обратиться и в целом относятся так, будто я тяжело больна. Это странно. Я не трачу время на попытки убедить коллег в своем нормальном состоянии, вряд ли к моим уверениям кто-нибудь отнесется серьезно. Вместо ненужных разговоров занимаюсь текущими делами. Поскольку их не так уж много, большую часть времени я посвящаю размышлениям о некоторых вещах, ставших актуальными после вчерашней выходки Ия.
Непродолжительные раздумья приводят меня к следующему выводу: о произошедшем инциденте молчать не стоит. Несомненно, Давиду эльфы все сообщат, но будет лучше, если я тоже поделюсь своей версией случившегося. По пути до дома Эмиля попрошу водителя заехать на почту, потому что письмо, в котором я эту версию изложила, уже готово. На его составление я потратила времени намного больше, чем планировала. Писала достаточно подробно, чтобы братец не подумал, будто я что-то утаиваю. Постаралась избегать особо эмоциональных выражений и добавила комментарий Эмиля о том, насколько легко, на его взгляд, я пережила это неприятное приключение. В завершении даже покаялась в пренебрежении к дельным советам и пообещала, больше так не поступать. Прежде чем запечатать конверт, несколько раз перечитала текст. Глупо надеяться на спокойное отношение Давида к этой новости, но для меня важно, чтобы при следующей встрече он не стал копаться в моих воспоминаниях.
Идея написать письмо кажется мне весьма удачной со всех сторон, но вот что делать с другими мыслями, поселившимися в моей бедной голове после разговора с Эмилем, я не знаю. Я часто обвиняла Велу в недоверии к Давиду и в подозрениях о превышении полномочий, а оказалось, мой брат беззастенчиво залезал мне в голову и ставил какие-то блоки. С одной стороны, я могу его понять — у меня же нет собственной защиты как у Велы. Конечно, я особо не интересуюсь делами Давида, да и он сам не очень откровенничает на эту тему, но все же! Если кому-нибудь что-нибудь понадобится выяснить у меня, самостоятельно я не смогу этому воспрепятствовать. С другой стороны, я только вчера задумалась, насколько широкий простор предоставлен брату в рамках "профессиональной этики". Всегда думала о его кодексе, как о неком ограничении, а все оказалось наоборот. Кроме того, уже лежа в постели, я пыталась разобраться в мотивах Ия. Невозможно представить, чтобы в Ямеле мужчина силой пытался навязать свое желание женщине. Это нонсенс! Также я пыталась понять оценку действий бывшего коллеги Эмилем. Он, конечно, свою точку зрения доступно и понятно изложил, но все равно это не укладывается ни в какие нормы морали мельвов. В голове постоянно вертелись слова Астен о лицемерии, от себя я добавила "практичность" и "прагматизм". Вспомнила, как Эмиль говорил, что мельвы лучше людей и эльфов. Я была уже готова согласиться с этим утверждением, ведь мы даже преступников, какими бы они ни были, не убиваем. Это же гуманно… И на этом этапе рассуждений произошел неприятный
— Далия, ты не могла бы мне помочь? — осторожно обращается ко мне Астен.
— Разумеется, с удовольствием, — с улыбкой отзываюсь я.
Перемены в мировоззрении лучше обсуждать с кем-нибудь постарше или опытнее, например, с Эмилем.
— Тринадцатого числа я приглашен на ужин к леди Траэль. Предполагается, приду я не один, а с дамой.
Я не в силах скрыть удивление, которое вызывает эта новость. Эмиль оторвавшись на несколько секунд от нарезки мяса на своей тарелке, ловит мой красноречивый взгляд.
— Ты думала, после того, как переедешь ко мне, все наши выходы в свет закончатся?
На самом деле я об этом вообще не думала, поэтому вместо ответа лишь неопределенно пожимаю плечами.
— Нам придется периодически появляться в обществе, — продолжает Эмиль. — Я постараюсь ставить тебя в известность о своих планах заранее.
— Что же в этот раз случилось?
— Секретарь разложил почту на две стопки — рабочую и личную, а после про последнюю забыл.
Так у него все-таки есть секретарь!
— И какая же кара постигла нерадивого сотрудника? — интересуюсь насмешливо.
До ответа Эмиль не снисходит, лишь одаривает меня взглядом, переполненным эмоциями.
— Понятно… — медленно произношу я, растягивая слово на каждой гласной, и киваю, не прерывая, впрочем, зрительного контакта с собеседником. — Суровый взор.
Мужчина первым отводит глаза с явно огорченным вздохом.
— Пожалуй, это единственный неприятный момент… — бормочет он, то ли уговаривая себя, то ли успокаивая.
— Какой именно?
— Да все тот же — твоя частичная невосприимчивость к моему скромному дару. А как было бы здорово, — говорит Эмиль мечтательно, — небольшая коррекция и можно не опасаться, что ты совершишь какой-нибудь опрометчивый или безрассудный поступок…
Я вспоминаю слова Давида о том, что дар эльфа обоюдоострый.
— А как ты можешь внушить кому-нибудь страх, если сам его испытываешь, — задаю я вопрос, над которым довольно долго ломала голову после объяснений брата.
— Так я же знаю, что он ненастоящий. Я уже давно научился подавлять в себе эмоции собственного производства, — отвечает мужчина.
Этот смех так и плещется в самой глубине его глаз. Правду говорят, называя глаза зеркалом души. Лицо Эмиля сейчас совершенно спокойно, и только по взгляду видно, что он вот-вот рассмеется. А еще, что он чего-то ждет. И я даже догадываюсь, чего именно.
Отложив столовые приборы, я беру бокал, сосредоточенно изучая игру света в густой прозрачной жидкости, сегодня золотистой.
— А сколько раз ты пытался воздействовать на меня, если не считать того случая в кабинете?
— Всего один. В тот памятный вечер, когда пришел к тебе с предложением, на которое ты не могла согласиться, — охотно отвечает Эмиль.