Дальневосточный тупик: русская военная эмиграция в Китае (1920 – конец 1940-ых годов)

Смирнов Сергей

Лукомский в это время работал в США по т. н. секретной линии, возглавляемой генералом от инфантерии А.П. Кутеповым, имея задачу заручиться поддержкой американских противников большевиков, в чем мало преуспел. Находясь в Нью-Йорке, Лукомский получил письмо от Кутепова с предложением отправиться на Дальний Восток. Кутепов полагал, что Лукомский – «единственное лицо, способное разобраться в сложной обстановке на Дальнем Востоке» [ГАРФ, ф. Р-5829, оп. 1, д. 11, л. 19]. В преддверие поездки Кутепов напутствовал Лукомского, говоря о необходимости «всю “публику” Дальнего Востока скрутить, а то они там сильно разболтались. Разговаривать необходимо со всеми, кто признает авторитет ВК [великого князя]» [Там же, л. 21 об]. Получив денежный перевод от великого князя, осенью 1924 г. Лукомский выехал в Сан-Франциско, откуда отплыл в Японию.

Поездка Лукомского имела секретный характер.

Он получил предписанием ни в коем случае не разглашать ее истинных целей, представляя вояж как частное предприятие. Но, как отмечал в своем дневнике генерал, уже в Сан-Франциско цель его поездки перестала быть секретом. Главным виновником этого был прапорщик Остроумов [HIA. Lukomskii Papers, box 1, f. Report].

Прибыв в Токио, где он должен был прощупать почву о возможности заключения союза против большевиков с Японией²²⁸, Лукомский встретил здесь весьма холодный прием. Японское правительство в это время вело переговоры о подписании соглашения с СССР и не желало компрометировать себя какими-либо контактами с антибольшевиками. Было очевидно, что ни Япония, ни маньчжурский диктатор Чжан Цзолинь, тесно связанный с японцами, в ближайшее время не только не станут союзниками, но и не допустят на контролируемой ими территории создания плацдарма для борьбы против Советской России. Еще находясь в японской столице, Лукомский отказался от поездки в Харбин, где первоначально предполагал обосноваться и оттуда вести работу. Основным местом его трехмесячного пребывания в Китае стал Шанхай.

В Токио и Шанхае представитель великого князя имел ряд встреч с деятелями военной и политической эмиграции, а также установил письменные контакты с некоторыми интересовавшими его лицами. На основании полученной информации Лукомский сделал несколько неутешительных для центра выводов. За редким исключением почти все, с кем он имел возможность общаться, подчеркивали, что ни в Сибири, ни на Дальнем Востоке России, несмотря на высокую степень недовольства советским режимом, нет достаточных сил и необходимых условий для подъема мощного антибольшевистского выступления. У дальневосточной антибольшевистской эмиграции отсутствует внешняя поддержка в лице Японии и Китая, нет финансовых средств и оружия. Почти прекратилось белое партизанское движение в приграничных районах. Русские военные силы на Дальнем Востоке находятся в состоянии крайнего разложения, и подготовить дисциплинированную и боеспособную армию за короткий срок невозможно. Проблему составляло и недостаточное количество высококвалифицированных офицерских кадров, а также людей, оставшихся верными идеям антибольшевистской борьбы.

Значительный интерес представляет характеристика, которую Лукомский дал старшему комсоставу Русской армии, обосновавшемуся в Китае. В дальнейшем эти оценки использовались окружением великого князя и руководством РОВС в их работе с Дальним Востоком.

Ни один из двенадцати генералов, о которых пишет Александр Сергеевич, не обладал, по его мнению, необходимыми качествами военачальника и лидера, способного объединить вокруг себя русскую военную эмиграцию в Китае. Одних он счел, несмотря на их высокие профессиональные качества, недостаточно политически надежными (генералы Самойлов, Володченко, Колокольцев, Андогский, Хрещатицкий)²²⁹. Других – недостаточно волевыми (генералы Плешков и Ханжин). Третьих – годными только для административной или строевой службы (генералы Вальтер, Жуков, Сычев). Как покажет будущее, Лукомский мало в ком ошибся. В отношении генерала М.К. Дитерихса, будущего главы Дальневосточного отдела РОВС, он также весьма проницательно отметил: «Безукоризненно честный человек, но потерял всякую веру в возможность работы. Настроен болезненно-мистически и для работы вряд ли теперь полезен. По крайней мере, в настоящее время. Если же “дух” к нему вернется – будет, наоборот, очень полезен» [Ibid]²³⁰.

Среди генштабистов Лукомский назвал лучшими генералов С.Н. Люпова, А.И. Андогского, П.Г. Бурлина и К.К. Акинтиевского, указав, что последний, по-видимому, склоняется в пользу в. кн. Кирилла Владимировича²³¹. Из генералов, получивших свои звания в период Гражданской войны, он особо выделил Ф.Л. Глебова и К.П. Нечаева²³², с которыми лично встречался в Шанхае. Интерес к Глебову и Нечаеву был обусловлен и тем, что оба генерала имели в своем подчинении воинские контингенты.

Но, если воинская группа Глебова с каждым месяцем, проведенным на палубах старых кораблей без особых надежд на будущее, таяла, то возглавляемый Нечаевым русский отряд (с 1925 г. – Русская бригада), находившийся с середины 1924 г. на службе в армии маршала Чжан Цзолиня, набирал популярность в эмигрантской среде и быстро рос в своей численности.

Встречался Лукомский и с атаманом Семеновым. Несмотря на симпатию, которую пробудил в нем этот человек²³³, генерал отнесся к его деятельности достаточно осторожно, памятуя о том, какую роль Семенов сыграл в свое время в разложении Восточного фронта, и о его крайней непопулярности в широких слоях эмиграции. Семенов, оказавшийся в это время не у дел, переставший интересовать кого-либо, кроме японцев²³⁴, метался из стороны в сторону. В конце 1924 г. он предложил свои услуги маршалу Чжан Цзолиню, но встретил отказ, так как против атамана выступило большинство русских военных советников. Семенов был вынужден возвратиться в Токио. Его «представителем» в Русском отряде Мукденских войск считался генерал Клерже, одно время являвшийся главным русским советником у Чжан Цзолиня [Русская военная эмиграция, т. 7, с. 173, 174]²³⁵. После неудачи у Чжана Семенов то пытался отдаться под руку в. кн. Кирилла Владимировича [Там же, с. 157, 158], то перейти в стан «николаевцев», то наладить контакты с большевиками [Там же, с. 178-196]. Советская разведка, имея связи с семеновским окружением²³⁶, так и не решилась использовать атамана для осуществления масштабных целей в Китае.

В заключительной части своего доклада великому князю о состоянии дел в Китае Лукомский писал: «Вообще же офицерская масса страшно опустилась, развратилась и потеряла моральные устои. Очень незначительная часть офицерства устроилась хорошо или сносно; большинство же влачит жалкое прозябание и, в борьбе за существование, опускается все ниже и ниже». Организации, которые могли бы объединить вокруг себя военных, являются малочисленными и неавторитетными [HIA. Lukomskii Papers, box 1, f. Report].

Что касается кадров, которые можно было бы привлечь к гражданскому управлению на Дальнем Востоке, Лукомский выделил всего четырех человек – генерала Д.Л. Хорвата, бывшего управляющего КВЖД, Н.Л. Гондатти, бывшего губернатора Приамурья, юриста И.К. Артемьева, в прошлом председателя Земской Думы в Приморье, и С.В. Востротина, министра торговли и промышленности в «Деловом кабинете» Хорвата (1918). «Больше крупных имен нет, – писал Александр Сергеевич, – все же входящие ныне в различные “общественные” организации фактически никого не представляют и значительных лиц среди них нет. У многих репутация сильно испорчена» [ГАРФ, ф. Р-5829, оп. 1, д. 11, л. 79].

Вполне объективно оценивая ситуацию в ближайшем к России регионе Китая, Маньчжурии, и влияние здесь Японии, Лукомский понимал, что создание в одном из районов Маньчжурии русского вооруженного отряда, который мог бы «сыграть серьезную роль, если бы в областях Дальнего Востока вспыхнуло противобольшевистское восстание», возможно только с разрешения японцев²³⁷. Из доклада и записок Лукомского можно выявить два варианта создания русского вооруженного отряда, основанные на предложениях представителей местной эмигрантской общины. Согласно сообщению генерала Андогского, полученному им якобы из японского штаба в Мукдене, японцы хотели нанять 3–4 тыс. русских военных для охраны строящейся ими железнодорожной линии Таонаньфу – Цицикар. Лукомский сразу отдал распоряжение генералу Бордзиловскому, председателю Офицерского союза в Харбине, о необходимости воспользоваться этим предложением, «если наем охраны не будет связан контрактом на определенный срок» [HIA. Lukomskii Papers, box 1, f. Report].

Другой вариант организации русского вооруженного отряда был подсказан проживавшим в Хайларе классным фельдшером Забайкальского казачьего войска Выговским, который вместе с Остроумовым приезжал к Лукомскому в Шанхай. Выговский указал на территории прилегающего к российскому Забайкалью Трехречья месторождения золота и свинцово-серебряных руд. Эти месторождения могла приобрести на правах концессии какая-либо из иностранных держав (Лукомский отдавал предпочтение Соединенным Штатам) [ГАРФ, ф. Р-5829, оп. 1, д. 11, л. 92], обеспечив формирование на этой территории крупного русского охранного отряда [HIA. Lukomskii Papers, box 1, f. Report].