Дальними маршрутами
Шрифт:
Погода становилась все хуже и хуже. Я не заметил, как группа пролетела линию фронта. А потом, попав в район сплошных траншей, дорог, тропинок, уже не смог точно определить подходы к району заданной цели.
– Открыть люки! Ведущий подал сигнал на бомбометание, - услышал я голос летчика Димы Найдуса.
А через несколько минут, когда с ведущего самолета оторвалась первая бомба, я нажал на боевую кнопку. Одновременно нажал я и на рычаг фотоаппарата, произвел фотографирование цеди. Серии бомб всей группы [43] перепоясали плохо видимую с высоты железнодорожную станцию. Тут я понял, что заданную цель при таких погодных условиях я самостоятельно не смог бы найти, так как у меня не было практического
После посадки на командном пункте Малыгин спросил меня:
– Ну, как дела? Цель сфотографировали?
Не скрывая своего сомнения относительно точности выхода на станцию, я ответил:
– Да, кажется, снимки получились. Но вот при визуальном наблюдении станция почему-то выглядит не так, как на карте.
Малыгин взял у меня бортовой журнал, проверил мои лаконичные записи и, развернув карту, сказал:
– Покажите, с каким курсом мы заходили и как расположились серии бомб.
Я не ожидал такого вопроса и сильно смутился. Малыгин видел это и, не дождавшись ответа, улыбчиво продолжал:
– Обстановка не позволила нам зайти на цель с прежним курсом, то есть с запада. Мы зашли на цель с юго-востока, отсюда при сильной дымке она лучше просматривалась. А вам совет: учитесь ориентировке в сложных условиях. В нашей штурманской профессии это - один из главных вопросов.
Мой боевой опыт убедил меня в том, что искусство поиска цели - одна из важных задач экипажа бомбардировщика, особенно его штурмана. И я начал упорно осваивать методы ведения общей и детальной ориентировки в разнообразных условиях полета. Перед каждым боевым вылетом долго и тщательно изучал по картам крупного масштаба, по фотоснимкам цель, ее конфигурацию, видимость с различных направлений, а также и подходы к ней. После этого я изучал всю навигационную обстановку вокруг цели почти наизусть, потому что понимал: в боевой обстановке у штурмана нет времени на выполнение всякого рода дополнительных расчетов в районе цели, на сличение карты с местностью для распознавания того или иного ориентира и самого объекта удара.
Если после первого полета я не смог точно указать, как заходила группа самолетов на цель, не сумел при подходе распознать заданный объект бомбометания, то в [44] последующих вылетах, настойчиво тренируя себя в искусстве поиска цели, стал лучше вести ориентировку, метко обрушивать на врага огонь фугасок, точней фотографировать объекты.
Мы с Малыгиным совершили за те немногие месяцы войны с белофинами довольно большое количество боевых вылетов, за что, как и многие наши товарищи по полку, были награждены орденом Красного Знамени. Хорошо помню, как тогда Василий Иванович, поздравляя с наградой, тепло сказал мне:
– Это тебе за успешные боевые полеты.
– И тут же, улыбаясь, добавил: - И за то, что всем сердцем полюбил свою нелегкую, но очень нужную профессию…
И теперь, провожая нас в разведывательный полет, напоминая о прошлом, Василий Иванович, видимо, хотел лишний раз подбодрить меня, вселить уверенность в успешном выполнении задания. На прощание он сказал нам:
– В воздухе действуйте по обстановке.
Мы отправились в полет.
…Над городом Борисовом и его окрестностями в безоблачном небе не было видно ни одного самолета. Обойдя затянутый густым дымом город с запада, мы продолжали полет вдоль реки. И как только пересекли автостраду Борисов - Минск, сразу же заметили на серо-голубоватой глади Березины ленту переправы. Она была опущена на несколько сантиметров под воду, и при плохой видимости вряд ли можно было ее сразу обнаружить. К городу Борисову по автостраде двигались одиночные автомашины. На обочинах и возле дорожных съездов еле просматривалась замаскированная военная техника. Берег с той и другой стороны переправы усеян разбитыми вражескими автомашинами, орудиями. Всюду видны очаги еще не потухших пожаров. Значит, совсем недавно здесь побывали наши друзья - бомбардировщики.
– Работка стоящая!
– подал голос стрелок-радист старшина Иван Балакин.
– Да, неплохая, а вот переправа целехонька, - ответил Ковалец.
– Ночью фашисты будут переправлять по ней войска.
Много лет я знал коммуниста Александра Дмитриевича Ковальца, одного из самых волевых и хорошо подготовленных [45] во всех отношениях летчиков. Он, горячий патриот Родины, всегда и во всем свято выполнял воинский долг. Много сил и энергии он отдал сколачиванию звена. Еще задолго до войны капитан вывел свой небольшой коллектив в число лучших в части. Его подчиненные, следуя примеру командира, ни на шаг не отступали от требований уставов, присяги. С первых дней войны капитан Ковалец и его питомцы принимали активное участие во всех боевых полетах, беспощадно громили фашистов.
И вот я снова с ним в одном экипаже, в трудном разведывательном полете. Мы отошли вправо, развернулись над селом и на высоте тысяча сто метров легли на боевой курс. Фотоаппарат АФА-13 был заранее поставлен в пяту бомбардировочного прицела. И, как только показались подходы к переправе, я начал снимать. Аппарат этот старой конструкции. И мне после каждого снимка приходилось вращать огромную рукоятку, чтобы на новом кадрике пленки получить очередной снимок. Ковалец точно выдерживал курс, летел словно по нитке. Вот уже пройдена середина реки, ясно виден противоположный берег. «Но почему молчит зенитка?» - сверлило у меня в голове.
– А, фашист, не желаешь демаскироваться, - возмутился Ковалец.
– Но мы заставим тебя заговорить!
И капитан тут же отдал экипажу приказ: «На обратном пути, в бреющем полете, из всех бортовых пулеметов бить по замаскированному в кустарнике врагу».
С восточным курсом мы прошли еще три - пять минут. На автостраде Борисов - Толочин неожиданно для себя обнаружили большое скопление живой силы, танков, артиллерии и другой техники врага. А чуть подальше - на дороге и в прилегающих пунктах - шли сильные бои. Видно, создав плацдарм на восточном берегу Березины, гитлеровцы делали все, чтобы расширить его, двигаться дальше на Оршу, Смоленск, Москву. Разведывательные данные я тщательно нанес на карту.
– Теперь прочешем зенитчиков, - приказал капитан.
Тут же он круто развернул самолет и спикировал на густой кустарник, разросшийся на восточном берегу реки.
– Огонь! [46]
Не успели мы с радистом дать по две-три короткие очереди по гряде кустарника, как оттуда полетели в сторону бомбардировщика разноцветные трассы пуль и снарядов. Они рвались сзади и выше нас.
– Ага, вот где притаились! Ну погодите же!
– кричал командир.
Он резко менял направление, скорость полета. Когда мы долетели до середины реки, заговорили зенитные батареи, установленные в молодом ельнике. Было видно, что противник наконец решил разделаться с разведчиком. Ведя непрерывный ответный огонь, наш самолет выбрался из зоны зенитного обстрела и на повышенной скорости лег на обратный маршрут. Еще не наступила темнота, когда мы произвели посадку.
На пути к аэродрому мы с капитаном в деталях обговорили все, что касалось предстоящего налета на переправу. И вот теперь, когда наш доклад командиру соединения полковнику Батурину о разведке цели был окончен, Ковалец, немного смущаясь, сказал:
– Прошу разрешить, товарищ полковник, доложить о некоторых наметках. Наш план со штурманом таков.
Расположившись вокруг длинного стола, разложив карты крупного масштаба, работники штаба стали наносить на них наземную обстановку. К столу подошли командиры подразделений, их штурманы.