Дальний приход (сборник)
Шрифт:
— И вот ты не поверишь, — сказал он, глядя на меня своими нестерпимо-голубыми на загорелом лице глазами. — Но он всегда меня отпускал в церковь на праздники… А время тогда еще до перестройки было… Еще в СССР жили… Строго тогда нас насчет церкви держали…
Нет-нет, не сразу замполит льготу такую Володе дал.
Не раз и не два заводил беседу, пытаясь убедить, что Бога нет, но Володя не поддавался.
— Как же, товарищ капитан, мне в Бога не верить? — не выдержал однажды
Вот после этого случая и стал политрук, когда возможность была, в церковь на службу Володю отпускать…
— И сколько раз ходил в город в церковь… — рассказывал Володя. — А ни разу ни один патруль документы не проверил, хотя я и не прятался от патруля…
И так он и служил, радуясь, что и среди замполитов бывают настоящие люди, и всегда молился в церкви, чтобы Господь привел политрука в церковь…
Но, видно, плохо молился…
Заболел политрук как раз, когда ему майора присвоили, и так заболел, что сразу болезнь его скрутила…
Володя навестил его в больнице.
Политрук умирал.
— Открой тумбочку, солдат… — попросил он.
Володя выдвинул ящик. Там лежали деньги.
— Возьми! — сказал политрук.
— Зачем?!
— Ты панихиду по мне закажи… — неожиданно попросил политрук.
Володя отвел глаза.
— Извините, товарищ майор… — сказал он. — Я не смогу это сделать.
— Почему?
— Нельзя некрещеных отпевать и панихиды по ним нельзя заказывать.
Политрук с трудом улыбнулся.
— А кто тебе сказал, солдат, что я некрещеный? — сказал он.
— Так вы же сами и говорили мне, когда я пришел к вам, что некрещеный…
— Так это, солдат, тогда я был некрещеный, когда тебя против Бога агитировал… — сказал политрук.
— Неделю всего он прожил после нашей встречи… — Володя вздохнул. — Мучился страшно, когда я навещал, смотреть на него больно было… Но вот умер, и я даже не сразу узнал его в гробу… Лицо разгладилось, стало неожиданно красивым и даже как-то помолодело…
Он помолчал немного, опустив свои нестерпимо голубые, на загорелом лице, глаза.
— Мне рассказали потом, что таким у него лицо уже после смерти стало… — сказал Володя. — Получается, что с таким вот помолодевшим лицом и предстал он перед Господом…
Володя перекрестился…
Перекрестился и я.
Далеко от Валаама
Лес, озеро, трава над водой — все здесь складывается в молитву, которую слышал отец Мефодий душой, когда оглядывался вокруг…
Но порою стлался над озерной водою туман, неразличимо заглатывая в себя Валаам, и редкое судно могло рискнуть тогда подойти к островам…
Как раз в такую погоду и раздался на островах телефонный звонок.
Звонила мать из Новосибирска.
— Беда у нас, сыночек… — сказала она. — С папой плохо.
С трудом Мефодий разобрал ее рассказ, что лег отец в больницу, думал подлечиться немного, но в больнице выяснилось, что у него рак горла и уже в той стадии, когда и оперировать поздно.
Чтобы лучше было слышно, отец Мефодий вышел на озерный берег, смотрел сейчас на клубящийся над озером туман, на выглядывающие из белесой пелены верхушки деревьев…
— Приезжай, Паша… — повторила мать. — Очень тебя отец ждет…
— Дай мне его… — попросил Мефодий. — Папа?
— С-с-с-ыночек… — только и разобрал он из звуков, заполнивших трубку.
Сдавило горло. Защекотало в носу.
— Я приеду, — стараясь не заплакать, проговорил Мефодий. — Ты… Ты только дождись меня, папа…
Тяжело выбираться с острова в туманы…
Тяжело и с билетами в середине августа…
Но все устроилось. Денег в монастыре на дорогу собрали, хотя и пришлось ехать поездом.
И все три дня пути молился Мефодий и думал об отце, вздыхая, что совсем неверующий он. Отец конструктором был, всю жизнь провел в итээровских компаниях и к церкви всегда относился с насмешкой. Когда Мефодий, бывший тогда еще Павлом, в монастырь уходил, поругались они. Отец кричал, что Павел не сын ему, и вот теперь получается, что все…
Отец встретил Мефодия на удивление тихо…
В доме было тепло, но все кутались — мертвым холодом несло из глубоко запавших отцовских глаз.
Глядя в эти заполненные страданием глаза, и понял Мефодий, что если что еще и держало отца на этой земле, то только страх, что там будет еще хуже.
Вчера навещали товарищи из КБ, и встреча эта не давала покоя отцу.
— А-а… — рассказывал он Мефодию, взяв его за руку. — А… Пришли…
Слова трудно выходили из отца, он пытался что-то рассказать, но ничего не получалось.
— Поговорил с товарищами! — подсказала мать, стоявшая рядом.
— Ага… И ни хрена! — отец сдавленно засмеялся.
Потом пришел врач, он долго мыл руки, наконец подсел к постели больного.
— Как себя чувствуете? — спросил он, пряча глаза.
— Хорошо… — заученно отвечал отец.
— Ну-ну… — сказал врач. — Я пропишу обезболивающее.
Он выписал рецепт и ушел.
Вечером Мефодий сидел с отцом и показывал ему фотографии Валаама.
Отец внимательно смотрел снимки…