Дальняя бомбардировочная... Воспоминания Главного маршала авиации. 1941-1945
Шрифт:
Вечером я пришел домой к И. В. Сталину, рассказал ему о полученном письме, а заодно и о своей иркутской истории…
— Что-то о князьях Мансветовых ничего особенного не слышал, — сказал он. — Вы хорошо знаете этого Мансветова?
— Я не только хорошо его знаю, но ручаюсь за него и прошу разрешить забрать его к нам в АДД.
— Ну что же, если вы уверены в нем и ручаетесь за него, мы сейчас попросим направить его к вам.
Он подошел к телефону, набрал номер.
— У меня Голованов. Ходатайствует за бывшего своего командира отряда.
Считаю, просьбу его следует рассмотреть: зря человек просить не будет.
— Приедете к себе, позвоните Берия, — сказал Сталин. На этом мы и распростились.
Кстати говоря, Сталин всегда, когда к нему приезжали домой, встречал и пытался помочь раздеться, а при уходе гостя, если вы были один, провожал и помогал одеться. Я всегда почему-то чувствовал себя при этом страшно неловко и всегда, входя в дом, на ходу снимал шинель или фуражку. Уходя, также старался быстрее выйти из комнаты и одеться до того, как подойдет Сталин. Так было и на этот раз.
Приехал к себе в штаб, мне сказали, что дважды уже звонили от Берия и чтобы я сейчас же ему позвонил.
— Что это у тебя там за приятель сидит?! — грубо спросил меня Берия, как только я с ним соединился.
Я понял, что он был недоволен моим непосредственным обращением к Сталину.
Я рассказал о сути дела и сообщил, где находится Мансветов. Через некоторое время мне позвонил Берия и сказал, что Мансветов скоро прибудет ко мне и чтобы я написал документ с просьбой о его освобождении и направлении в мое распоряжение. Впредь, дал указание Берия, по этим вопросам беспокоить Сталина не нужно, а если что-либо возникнет, обращаться непосредственно к нему, чем я и не преминул в дальнейшем воспользоваться.
В тот же день мною было написано официальное письмо в Наркомвнудел. Вот его текст:
Представляя Вам письмо бывшего командира 11-го Гидроотряда Восточно-Сибирского управления ГВФ Мансветова А. В., прошу Вашего приказания пересмотреть его дело, так как безусловно убежден, что он никаким шпионом или контрреволюционером быть не мог. [108] За трехлетнюю его работу при моем руководстве Восточно-Сибирским управлением ГВФ кроме наилучших отзывов о нем сказать ничего не могу, такие же отзывы о нем давались мне и работниками НКВД по Восточно-Сибирскому краю.
Могу использовать его в Авиации ДД без всякого сомнения: Приложение, упомянутое на 2-х листах, только адресату.
Командующий Авиацией ДА, генерал-лейтенант авиации Голованов.
Через некоторое время мне позвонили и сообщили, что Мансветов скоро прибудет ко мне. Действительно, он прибыл буквально через несколько дней, воевал отлично, получил несколько боевых наград и закончил войну майором. Много сделал он боевых вылетов по обеспечению югославских партизан, что являлось в то время весьма сложным делом и о чем я напишу несколько позже. Во всяком случае, он был истинным советским патриотом и прекрасным летчиком.
Впоследствии мне удалось договориться и о том, что все сбитые летчики и члены наших боевых экипажей, попавшие теми или иными путями снова на нашу территорию, будут немедленно возвращаться в АДД, минуя всякие места проверок. Так всю войну и делалось.
Чтобы показать лицо Сталина, хотел бы привести еще один пример. Мне доложили, что приехал авиационный конструктор А. Н. Туполев [64] и хочет со мной переговорить.
— Пусть сейчас же заходит. Зачем вы мне предварительно докладываете?!
64
Туполев Андрей Николаевич (1888–1972). Авиаконструктор, под его руководством создано свыше 100 типов военных и гражданских самолетов. Трижды Герой Социалистического Труда (1945, 1957, 1972). В 1937 г. был арестован как руководитель «русско-фашистской партии» и французский шпион. В 1940 г. приговорен к 15 годам лишения свободы и 5 годам поражения в правах. В 1937–1941 гг., находясь в заключении, работал в ЦКБ-29 НКВД. Здесь им был создан фронтовой бомбардировщик Ту-2.
— Дело в том, товарищ командующий, что Андрей Николаевич под охраной…
Как его — одного к вам или с охраной?
— Конечно, одного!
Вошел Андрей Николаевич Туполев. Этот великий оптимист, которому нелегко досталась жизнь, улыбаясь, поздоровался. Я предложил ему сесть, чувствуя какую-то неловкость, словно и я виноват в его теперешнем положении.
Разговор зашел о фронтовом бомбардировщике Ту-2 и о возможности его применения в Авиации дальнего действия.
Несмотря на свои хорошие, по тогдашним временам, качества, этот самолет был рассчитан на одного летчика, что при длительных полетах нас не устраивало. Конструктор сказал, что есть возможность посадить в этот самолет второго летчика, и показал, как нужно усовершенствовать кабину.
А я слушал его и думал: «Вот это человек! У него такие неприятности, а он не перестает заниматься любимым делом, продолжает заботиться об укреплении наших Военно-Воздушных Сил». [109] Мне стало не по себе. Я чувствовал и понимал, что такое отношение к людям — это «отрыжки» печального прошлого, которое я и сам пережил. И я решил, что надо об этом поговорить со Сталиным.
Вскоре я был в Кремле. Доложил Верховному о своих делах, и на вопрос, что нового, передал о своей беседе с конструктором и его предложении использовать этот самолет в АДД.
Верховный Главнокомандующий заинтересовался такой возможностью и спросил, что для этого нужно.
Доложив характеристики Ту-2, я высказал мнение, что без второго летчика самолет для АДД не подойдет, так как боевая работа на Ил-4, тоже с одним летчиком, вызывает у нас большие трудности, исключающие возможность провозки на боевые задания вводимых в строй пилотов из-за отсутствия второго управления, а также в связи с тем, что многочасовое, без какого-либо отдыха, пребывание в воздухе на этом самолете сильно утомляет летчика. Сталин с этим согласился.
Все вопросы были решены, но я не уходил.
— Вы что-то хотите у меня спросить?
— Товарищ Сталин, за что сидит Туполев?..
Вопрос был неожиданным.
Воцарилось довольно длительное молчание. Сталин, видимо, размышлял.
— Говорят, что он не то английский, не то американский шпион… — Тон ответа был необычен, не было в нем ни твердости, ни уверенности.
— Неужели вы этому верите, товарищ Сталин?! — вырвалось у меня.
— А ты веришь?! — переходя на «ты» и приблизившись ко мне вплотную, спросил он.