Дальняя бомбардировочная... Воспоминания Главного маршала авиации. 1941-1945
Шрифт:
Тем временем я увидел в руках британского премьера бутылку армянского коньяка. Рассмотрев этикетку, он наполнил рюмку Сталина. В ответ Сталин налил тот же коньяк Черчиллю. Тосты следовали один за другим. Сталин и Черчилль пили вровень. Я уже слышал, что Черчилль способен поглощать большое количество горячительных напитков, но таких способностей за Сталиным не водилось. Что-то будет?! [217] Почему, и сам не знаю, мною овладела тревога. За столом шла оживленная беседа, звучала русская и английская речь. Референт Павлов с такой легкостью и быстротой переводил разговор Сталина с Черчиллем, что казалось, они отлично понимают друг друга без переводчика. Я впервые увидел, что можно вести разговор на разных языках так, словно переводчика не существует.
Черчилль вытащил сигару такого размера, что подумалось, не изготавливают ли ему эти сигары на заказ. Речь Черчилля была невнятна, говорил он, словно набрав полон рот каши, однако Павлов ни разу не переспросил его, хотя беседа была весьма продолжительна.
В руках Павлова были записная книжка и карандаш: он, оказывается, одновременно стенографировал. Павлова я уже знал, так как мы перебрасывали его на самолете Асямова в Лондон. Небольшого роста, белокурый молодой человек обладал поразительным мастерством переводчика.
Тосты продолжалась. Черчилль на глазах пьянел, в поведении же Сталина ничего не менялось. Видимо, по молодости я слишком откровенно проявлял интерес к состоянию двух великих политических деятелей: одного — коммуниста, другого — капиталиста — и очень переживал, чем все это кончится…
Наконец, Сталин вопросительно взглянул на меня и пожал плечами. Я понял, что совсем неприлично проявлять столь явное любопытство, и отвернулся.
Но это продолжалось недолго, и я с тем же откровенным, присущим молодости любопытством стал смотреть на них.
Судя по всему, Черчилль начал говорить что-то лишнее, так как Брук, стараясь делать это как можно незаметнее, то и дело тянул Черчилля за рукав. Сталин же, взяв инициативу в свои руки, подливал коньяк собеседнику и себе, чокался и вместе с Черчиллем осушать рюмки, продолжая непринужденно вести, как видно, весьма интересовавшую его беседу.
Встреча подошла к концу. Все встали. Распрощавшись, Черчилль покинул комнату, поддерживаемый под руки. Остальные тоже стали расходиться, а я стоял как завороженный и смотрел на Сталина. Конечно, он видел, что я все время наблюдал за ним. Подошел ко мне и добрым хорошим голосом сказал: «Не бойся, России я не пропью. А вот Черчилль будет завтра метаться, когда ему скажут, что он тут наболтал…» Немного подумав, Сталин продолжил: «Когда делаются большие государственные дела, любой напиток должен казаться тебе водой, и ты всегда будешь на высоте. Всего хорошего». — И он твердой, неторопливой походкой вышел из комнаты.
Из различных рассказов о Черчилле я знал, что у него на службе находится некое лицо по фамилии, по-моему, Томпсон, главной обязанностью которого было пить вместе с Черчиллем, когда это на него находило, ибо не всякий человек мог с ним пить. [218] В этот приезд к нам британский премьер жил на даче Сталина, имел в своем распоряжении достаточное количество армянского коньяка, после употребления порядочной дозы которого устраивал борьбу на ковре со своим партнером. Привожу это я лишь для того, чтобы подчеркнуть, как непросто было состязаться с таким человеком и все же оставить его опростоволосившимся.
Сколь велико было пристрастие британского премьера к нашим спиртным напиткам, можно судить и по тому, что посланные Сталиным через Черчилля различные подарки Рузвельту — черная икра, балык, рыба — были доставлены в целости, а вот водка и коньяк были выпиты в пути, о чем сам Черчилль и сообщил Сталину, присовокупив свои извинения… 18 августа противник силами 6-й армии при поддержке авиации после мощной артиллерийской подготовки форсировал Дон на участке Трехостровская — Акимовский, закрепился на восточном берегу и, прорвав 23 августа нашу оборону, вышел к Волге в районе поселка Ерзовка, что севернее Сталинграда. Части немецкой 4-й танковой армии, наступавшие вдоль железной дороги Котельниковский — Сталинград, к 31 августа форсировали реку Червленую, достигли района поселка Питомник и таким образом вышли на ближайшие подступы к Сталинграду. Начался второй период оборонительного сражения.
Наши войска вели тяжелые оборонительные бои. АДД, поддерживая их действия, наносила бомбовые удары по живой силе и переправам противника через Дон на участке Хлебный — Рубежный, бомбила вражескую группировку, прорывавшуюся к Волге в районах Котлубань, Кузьмичи, Ерзовка, и немецкие войска, наступавшие с юго-запада в районах населенных пунктов Блинников, Зеты, Абганерово, Цаца, Плодовитое, разрушала переправы через реку Червленая на участке Варваровка — Андреевка, уничтожала самолеты противника на аэродромах Суровикино, Обливская, Аксай.
С 19 по 28 августа не было ни одной ночи, когда бы подразделения АДД не бомбили скопления немецко-фашистских войск и техники на переправах в районе Хлебный — Рубежный. Мы не имели точных данных о месте расположения каждой переправы, и потому нам приходилось освещать реку с помощью сброшенных с самолетов на парашютах медленно опускавшихся стокилограммовых светящихся бомб. Поддерживаемые стропами, они медленно спускались, освещая все окрест, и это позволяло обнаруживать переправы.
Интересная деталь — переправа, разбитая у берега, бездействовала дольше, чем разбомбленная посередине реки, ибо на ее восстановление уходило в два раза больше времени. Это было установлено через разведку, причем не сразу, и в дальнейшем мы старались поразить цель не в середине реки, а били по ее берегам. [219] 1466 самолето-вылетов — таков итог работы АДД в этом районе в период с 18 августа по 2 сентября.
В августе 1942 года первые пять полков АДД были преобразованы в гвардейские. В опубликованном документе говорилось:
«В боях за Советскую Родину против немецких захватчиков 1-й, 81-й, 250-й, 748-й и 750-й авиационные полки Дальнего Действия показали образцы мужества, отваги, дисциплины и организованности. Ведя непрерывные бои с немецкими захватчиками, эти авиационные полки нанесли огромные потери фашистским войскам и своими сокрушительными ударами уничтожали живую силу и технику противника, беспощадно громили немецких захватчиков.
За проявленную отвагу в боях за Отечество с немецкими захватчиками, за стойкость, мужество, дисциплину и организованность, за героизм личного состава преобразованы:
1. 1 — й авиационный полк Дальнего Действия в 1-й Гвардейский авиационный полк Дальнего Действия — командир полка полковник Чирсков Б. Ф.
2. 748-й авиационный полк Дальнего Действия — во 2-й Гвардейский авиационный полк Дальнего Действия — командир полка подполковник Микрюков Н. В.
3. 750-й авиационный полк Дальнего Действия — в 3-й Гвардейский авиационный полк Дальнего Действия — командир полка подполковник Щербаков А. П.