Дальняя бомбардировочная... Воспоминания Главного маршала авиации. 1941-1945
Шрифт:
Лишь на одном примере, а таких примеров можно было бы привести немало, хочу показать, в каком состоянии подчас возвращались самолеты с боевых заданий. Произошло это с капитаном Романом Тюленевым, завершившим свой сотый боевой вылет. Экипаж Тюленева еще при подлете к цели подвергся атакам истребителей, а находясь на боевом курсе, попал в лучи прожекторов, и на нем был сосредоточен огонь зенитных батарей противника. После отхода от цели подбитый самолет был опять встречен истребителями и в течение длительного времени вел с ними воздушный бой.
В итоге экипаж, выполнив задание, дошел до своего аэродрома и произвел посадку на обода колес. При осмотре оказались разбитыми плоскости, перебиты тросы управления, пробиты баки, с колес сбита
Не могу удержаться и не сказать о том, что, по моему мнению, никакая другая работа в авиации не может сравниться с боевой работой летных экипажей. И нет для летнего состава наград дороже, чем полученные во время войны за сотни боевых вылетов, каждый из которых был реально сопряжен с возможной гибелью. Я считаю, что нельзя сравнивать боевые вылеты даже с самыми сложными полетами в мирных условиях. Некоторые со мной могут и не согласиться, но к такому выводу я пришел, пройдя четыре войны, в трех из которых был летчиком. …22 июня 1942 года Совинформбюро, подводя политические и военные итоги первого года Отечественной войны, в частности, отмечало:
«Конечно, на фронте такой протяженности, каким является советско-германский фронт, гитлеровское командование еще в состоянии на отдельных участках сосредоточить значительные силы войск, танков и авиации и добиваться известных успехов. Так, например, случилось на Керченском перешейке, где немцы, накопив преимущество в танках, и в особенности в авиации, добились успеха и заставили наши войска отступить. Такие успехи для немцев не исключены на отдельных участках фронта и в ближайшем будущем. Но одно совершенно очевидно, что успехи, подобно успехам на Керченском перешейке, ни в какой мере не решают судьбу войны. Эти успехи временны и преходящи. Немецкая армия 1942 года — это не та армия, какая была в начале войны.
Отборные немецкие войска в своей основной массе перебиты Красной Армией. [207] Кадровый офицерский состав частью истреблен Красной Армией, частью разложился в результате грабежей и насилий над гражданским населением оккупированных районов. Младший командный состав, как правило, перебит и теперь производится в массовом порядке из необученных солдат. Ныне немецкая армия не в состоянии совершать наступательных операций в масштабах, подобно прошлогодним».
Как бы в ответ на это 28 июня в три часа утра войска группы «Вейхс» прорвали нашу оборону на стыке 13-й и 40-й армий Брянского фронта, а 30 июня враг нанес удар силами 6-й армии из района Волчанска и прорвал оборону наших войск на стыке 21-й и 28-й армий Юго-Западного фронта и устремился в общем направлении на Воронеж и Старый Оскол… Войска Воронежского фронта, ведя тяжелые оборонительные бои, остановили противника, не дав ему переправиться через Дон в районе Воронежа.
Подразделения АДД активно помогали нашим войскам в ликвидации прорыва. С 5 по 31 июля не было ночи, когда бы немецкие войска и переправы в районах Курска, Щигров и Воронежа, а также на участке Панское — Гвоздевка не подвергались жесточайшим бомбардировкам. АДД произвела здесь 1246 самолето-вылетов. Тридцать два раза наши летные экипажи наносили сокрушительные удары с воздуха по вражеским эшелонам на железнодорожном узле Орел, двадцать один раз — по скоплениям боевой техники противника на железнодорожном узле Курск, куда немецкое командование подтягивало резервы, необходимые для развития наступления.
АДД противодействовала переброске вражеских войск, эшелонов с техникой по железным дорогам Брянск — Орел — Курск и Брянск — Льгов — Курск, а наши бомбовые удары затрудняли перегруппировку сил противника на главном направлении.
По весьма неполным данным, в июле лишь на Брянском узле в результате действий наших бомбардировщиков
Железнодорожный узел не работал двое суток. На узле Брянск-1 уничтожено 3 эшелона с войсками, боеприпасами и вооружением, взорван склад с горючим. В общей сложности на железнодорожные объекты в то время АДД, совершила 1921 самолето-вылет, нанеся огромный ущерб противнику. [208] Одновременно наши экипажи уничтожали немецкие самолеты на аэродромах базирования в районах Брянска, Курска, Орла, Щигров и Касторного. Как нам сообщили партизаны, лишь за один налет на вражеский аэродром в Брянске наши экипажи уничтожили 37 и повредили 5 бомбардировщиков, сожгли 10 истребителей, 4 транспортных самолета, взорвали 2 склада с горючим, склад бомб, склад снарядов, уничтожили около 150 фашистов.
АДД наносила мощные бомбовые удары по скоплениям войск и техники противника в районе Щигров, Пахолки, на переправах через реку Тим и непосредственно у Воронежа, на его западной и северо-западной окраинах.
И не один раз мы получали телеграммы от Военного совета Воронежского фронта с просьбой объявить благодарность летчикам за активную и результативную поддержку наших наземных войск.
В период боев на Воронежском фронте АДД, сделала 3125 самолето-вылетов по уничтожению войск и боевой техники противника. В общем же в интересах Воронежского фронта было совершено 5539 самолето-вылетов, а тоннаж сброшенных бомб измерялся цифрой, близкой к 8000.
Не достигнув решительных успехов на воронежском направлении, немецкое командование перенесло главный удар на юго-восток, по правому берегу реки Дон, на Сталинград. К середине июля 1942 года передовым частям немецкой армии удалось выйти к излучине Дона в районе Боковская — Морозовский — Миллерово — Кантемировка, в результате чего была создана непосредственная угроза Сталинграду.
Не помню точно, какого числа в один из этих июльских дней мне позвонил А. Н. Поскребышев и попросил срочно приехать. Переступив порог кабинета Поскребышева, через который нужно было пройти, чтобы попасть к Верховному, я, к своему удивлению, увидел там Сталина. Он сидел за письменным столом. Было совершенно очевидно, что Сталин у Поскребышева так просто сидеть не будет: в соседней комнате находился узел связи, откуда буквально в считанные минуты можно было связаться с любым пунктом страны.
На столе перед Сталиным лежала карта юго-западного направления. Видимо, до моего прихода Верховный изучал ее, а сейчас, глядя в окно, задумался над чем-то. «Опять что-то случилось, и, видимо, серьезное», — мелькнуло у меня в голове.
Непосредственно общаясь со Сталиным на протяжении почти целого года, я видел его в самые различные моменты, и теперь пытался угадать по выражению его лица, сколь серьезное положение создалось и как он на это реагирует. Было очевидно, что мысли его не относятся к постановке задач для АДД. [209] Передо мной был уже не тот Сталин, которого я видел в октябре 1941 года, но полное отсутствие людей в кабинете и тишина невольно воскресили в памяти октябрь 41-го, прорыв немцев под Вязьмой, так его тогда ошеломивший. В прошлом году было видно, что Сталин ищет какое-то решение, что ему явно нужны люди, способные помочь разобраться в военной обстановке, чем он еще, видимо, тогда полностью не владел, хотя твердость и решительность не покидали его и в те минуты, когда многим казалось, что все вокруг рушится.