Дальняя бомбардировочная... Воспоминания Главного маршала авиации. 1941-1945
Шрифт:
Известие о гибели Асямова произвело сильное впечатление на Сталина. Он долго молчал, а потом, покачав головой, сказал:
— Да, хорошие у нас союзники, ничего не скажешь! Гляди в оба и во все стороны. — Вновь помолчал и спросил: — Ну что же нам теперь делать?
Встреча с Рузвельтом должна обязательно состояться! Вы еще что-нибудь можете предложить?
— Могу, товарищ Сталин, — ответил я, так как вопрос этот нами уже был продуман. — Летчик Пусэп, находящийся сейчас в Англии, является командиром корабля. Он полярный летчик, привыкший по многу часов летать на Севере без посадки, да и во время войны ему приходилось подолгу быть
— Вот как! А вы уверены в этом?
— Да, уверен, товарищ Сталин.
— Ну что же, действуйте!
Велико было удивление англичан, когда тяжелый четырехмоторный бомбардировщик с одним летчиком поднялся в воздух, лег курсом на восток и через несколько часов благополучно приземлился на своем аэродроме. [189] Вскоре после возвращения самолета я был у Сталина. Он спросил, можно ли лететь к Рузвельту, и, получив утвердительный ответ, дал указание готовить самолет для полета в Вашингтон. Взглянув внимательно на меня, сказал, что в Америку полетит Вячеслав Михайлович Молотов.
— Этого никто не должен знать, — продолжал Сталин. — Чем быстрее будет организован полет, тем лучше. Ответственность за этот полет лежит лично на вас.
Две недели спустя после этого разговора советский тяжелый бомбардировщик поднялся с одного из подмосковных аэродромов и лег курсом на запад, к английским берегам.
По возвращении из Англии и принятия решения о полете в Америку экипаж, которым командовал до своей гибели летчик С. А. Асямов, был пополнен командиром корабля В. М. Обуховым, служившим со мной в 212-м полку и зарекомендовавшим себя отличным летчиком. Он занял в экипаже Э. К.
Пусэпа место второго пилота, и самолет стал готовиться к дальнейшему перелету.
Было предусмотрено, как говорят, все возможное и невозможное, ибо мы понимали, что рассчитывать на какие-либо запасные части к нашему самолету при столь длительном маршруте не придется. К 10 мая самолет еще раз был осмотрен и проверен комиссией и признан готовым к совершению дальнего полета. Можно было и вылетать, но оказалось, что в данном случае это не так-то просто. С приемом самолета в Англии не торопились, ссылаясь на метеорологию, которая, как известно, может быть хорошим помощником при подобных обстоятельствах, хотя сами англичане летали.
Вылет неоднократно назначался и отменялся. Надо прямо сказать, что наши «путешественники» в те дни порядочно истомились, прежде чем настал долгожданный день, когда из Англии было получено согласие на прием самолета. По-моему, это было 19 мая. Далекое путешествие на боевом самолете, где нет мест для пассажиров, — довольно тяжелое дело. К этому следует добавить многочасовое пребывание нетренированного человека на большой высоте в самолете, где нет герметики, а это значит, нужно пользоваться кислородным прибором, а также и то, что в таком самолете температура внутри равна температуре наружного воздуха, то есть десяткам градусов ниже нуля. Вячеслав Михайлович Молотов не только ни имел никакой тренировки, но весьма смутно представлял себе предстоящие условия полета. Но ничего не поделаешь: предстоящие задачи были важны, поэтому лишениями и неудобствами пришлось пренебречь. [190] Закусив на аэродроме, наш пассажир, как и сопровождающие его лица, надел летный меховой комбинезон, унты, шлем, в общем, все, что положено для полета, и решительно влез в самолет. Здесь был проведен инструктаж по
Распрощавшись и приняв пожелания счастливого пути, экипаж и пассажиры разместились в самолете. Были запущены моторы, и через несколько минут самолет растаял в вечерних сумерках, держа курс на запад. Полет подробно описан штурманом этого корабля Героем Советского Союза подполковником А. П. Штепенко, поэтому касаться его здесь не буду. Скажу только, что В. М. Молотов долетел до Лондона благополучно и, пробыв там около недели, отправился в Америку. В Вашингтоне наши посланцы пробыли дней пять, затем вернулись в Лондон и 12 июня произвели посадку на аэродроме в районе Москвы, успешно завершив свою миссию.
Однако собственно полет в Америку, хотя и был весьма сложен, все же являлся лишь средством сообщения, а вернее, средством доставки наших товарищей по указанным выше адресам, и вряд ли было бы интересно на этом полете останавливаться, если одновременно не рассказать, зачем же В. М. Молотов летал в Лондон и Вашингтон.
Задачи, которые нужно было решить в переговорах с Черчиллем и Рузвельтом, были трудными. Главным был вопрос об открытии второго фронта в Европе против гитлеровской Германии в 1942 году.
Первые беседы с Черчиллем успеха не имели, английский премьер и слушать не хотел об открытии второго фронта в Европе.
Еще одним важным пунктом, который нужно было решить во время встречи с Черчиллем, был вопрос о заключении договора между СССР и Великобританией о союзе в войне против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе, о сотрудничестве и взаимной помощи после войны, а также о незаключении какой-либо стороной перемирия с Германией. Этот вопрос встретил положительное отношение и был решен.
После подписания договора В. М. Молотов отправился с сопровождающими его лицами из Великобритании в Вашингтон. Первый и главный вопрос, который был поставлен советским наркомом иностранных дел перед президентом США, также был вопрос об открытии второго фронта в Европе в 1942 году. Здесь наша миссия встретила большее понимание.
Встреча Молотова с Рузвельтом была не случайна. Дело в том, что в 1942 году в связи с успехами Красной Армии на фронтах Отечественной войны взгляды Черчилля на помощь и совместные действия с Советским Союзом изменились, а у Рузвельта они оставались прежними, то есть он в принципе был за открытие второго фронта в Европе. [191] Хотя Рузвельт весьма осторожно относился к плану форсирования Ла-Манша и больше склонялся к высадке союзнических войск в Северной Африке, он все же достаточно твердо стоял на позициях открытия второго фронта в Европе.
Не однажды в связи с этим у Рузвельта возникало желание лично встретиться со Сталиным для обсуждения создавшегося положения. Однако обстановка на фронтах не давала возможности для этой встречи. В апреле 1942 года Рузвельт прислал Сталину телеграмму, в которой, в частности, писал:
«К несчастью, географическое расстояние делает нашу встречу практически невозможной в настоящее время. Такая встреча, дающая возможность личной беседы, была бы чрезвычайно полезна для ведения войны против гитлеризма… Но пока что я считаю крайне важным с военной и других точек зрения иметь что-то максимально приближающееся к обмену мнениями.