Дальняя бомбардировочная...
Шрифт:
Командующий 1-м Белорусским фронтом генерал К. К. Рокоссовский предложил начать операцию на своем фронте нанесением сразу двух главных ударов на его правом крыле. Предложение было необычное. До сих пор при прорыве подготовленной обороны противника всегда наносился один главный удар, остальные удары были вспомогательными, дабы поначалу противник не смог определить, на каком направлении мы хотим решить успех операции. Г. К. Жуков и Генеральный штаб были категорически против двух главных ударов и настаивали на одном — с плацдарма на Днепре, в районе Рогачева. Верховный тоже придерживался такого мнения. Ведь на участке нанесения главного удара должно сосредоточиваться максимальное количество всех сил и средств, и поэтому предлагаемый Рокоссовским вариант половинил эти силы и средства, что, на первый взгляд, являлось просто недопустимым, если не сказать больше. Если бы это предлагал не Рокоссовский, предложение при наличии таких оппонентов, образно говоря, было бы пропущено мимо ушей, в лучшем случае — как необдуманное, в худшем — как безграмотное. Однако Константин Константинович не относился к легкомысленным людям, а его, может быть, и не совсем, на первый взгляд, обоснованные, а вернее, не совсем, казалось бы, понятные предложения на практике оказывались правильными, когда они принимались, как это было в Сталинградской битве, где, по его предложению, ликвидация окруженного противника была сосредоточена в одних руках и успешно завершилась. И наоборот, на Курской дуге его предложение объединить оборону в одних руках, как я уже писал, было отвергнуто, и какие сложности возникли в связи с этим…
Было ясно, что кто-кто, а Рокоссовский необдуманных предложений не будет ни вносить, ни отстаивать.
Верховный предложил Константину Константиновичу пойти в другую комнату и еще раз подумать, прав ли он. Когда Рокоссовский был позван, он доложил, что своего мнения не изменил. Вторично ему было предложено пойти и еще раз подумать. Когда он вторично был приглашен в кабинет Верховного, Рокоссовский знал, какие последствия могут последовать в случае неуспеха в выполнении его плана, и все-таки, будучи уверенным в правильности своего предложения и в том, что нанесение одного удара с плацдарма в районе Рогачева не приведет к успеху, он, как и первый раз, решительно держался своей точки зрения. [442] Верховному стало совершенно ясно, что только глубоко убежденный в правильности своего предложения человек может так упорно настаивать на его выполнении. Предложение Константина Константиновича было принято, несмотря на неснятые возражения. Верховный, принимая предложение, сказал, что такая настойчивость командующего является гарантией успеха. И Рокоссовский оказался прав, что мы увидим из дальнейших событий.
Этим одним, я бы сказал, весьма показательным примером хотелось показать удельный вес командующего фронтом при принятии того или иного решения, а также прямую связь Верховного с непосредственными исполнителями тех или иных операций, где весьма нередко последнее слово оставалось за тем, кто проводил в жизнь решения Ставки. Конечно, такие командующие брали на себя какую-то и личную ответственность, настаивая на своем предложении.
И не только с командующими фронтами имел непосредственную связь Верховный. Он в любое время мог связаться с любым человеком и, независимо от докладов, вел разговоры, можно сказать, напрямую с непосредственными исполнителями того или иного дела, мероприятия. Это очень хорошо знали мы все. Тем более такие разговоры бывали обязательно с теми товарищами, которые имели свое мнение, отличающееся от вносимого предложения. Каждому было известно, что в любое время можно обратиться к Верховному, если ты не согласен с проводимыми мероприятиями старших товарищей, зная, что каких-либо последствий от этого быть не может.
Примеров этому много. Вот один из них. Командующий армией А. В. Горбатов [115] был не согласен с тем, как использовалась его армия командующим фронтом К. К. Рокоссовским. Он написал по этому поводу рапорт, который и был направлен высшему командованию. Хотя решение Рокоссовского по использованию армии и было утверждено, оба они дружно работали в ходе Белорусской операции.
Было как-то само собой понятно, что каждый имеет право отстаивать свое мнение, свою точку зрения, не видя в этом каких-либо неблаговидных намерений. Нередко, я бы усилил это, сказав — весьма нередко, обращавшиеся получали положительные решения по своим предложениям, и это совсем не являлось причиной нарушения нормальных отношений со своими, выше их стоящими по служебной лестнице, товарищами. Какое огромное преимущество имеет любой человек, стоящий в руководстве того или иного дела, когда докладывающий товарищ знает, что за неточным докладом того или иного вопроса может последовать немедленная проверка или по телефону, или вызовом того лица, о деятельности которого докладывается. [443]
115
Горбатов Александр Васильевич (1891—1973). Генерал армии. Герой Советского Союза (10.04.1945). В Великую Отечественную войну командир дивизии, корпуса. В июне 1943 — мае 1945 г. командующий 3-й армией. После войны командовал армией, в 1950—1954 гг. — воздушно-десантными войсками, в 1954—1958 гг. — войсками Прибалтийского военного округа. Автор воспоминаний «Годы и войны» (2-е изд. М., 1992).
…Да, много интересного, с точки зрения военного искусства, было за период подготовки и проведения Белорусской операции, начиная с объединения двух фронтов, где линия, правильнее, передний край 1-го Белорусского фронта шел на протяжении порядка 900 километров; где впервые были нанесены одним фронтом два главных удара на его правом крыле, и не просто были нанесены, а в сложившихся географических условиях это было, как потом оказалось, наиболее обоснованным решением из всех предложенных. Военный талант К. К. Рокоссовского в подготовке и проведении этой операции бесспорен. Можно было бы, конечно, написать и о всех «котлах», в которые попадали войска противника, и всем том разгроме гитлеровских полчищ во время этой операции, однако это является делом непосредственных фронтовых руководителей, а автор опишет здесь боевые действия АДД, как в подготовительный период, так и в ходе самой операции. Хочу здесь только сказать, что Белорусская операция в целом ждет своих исследователей, ибо она даже в книге Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления» отображена недостаточно. Во всяком случае, даже у непосредственных участников этой операции описанное в книге не создает впечатления того огромного размаха боевых действий, какой имел место на самом деле, и не отводится надлежащего места тем командующим и их войскам, которые ее проводили.
При проведении Белорусской операции у командующего 1-м Белорусским фронтом К. К. Рокоссовского находился мой заместитель Николай Семенович Скрипко. За участие в этой операции он был удостоен ордена Кутузова 1-й степени.
А сейчас перехожу к боевым действиям АДД в июне 1944-го. Может быть, это покажется несколько странным, но непосредственно в четвертом ударе АДД принимала незначительное участие. Из более чем 8000 самолето-вылетов лишь около 400 было сделано в интересах войск, принимавших участие в нанесении четвертого удара. Основное внимание было обращено на подготовку и проведение Белорусской операции 1, 2, 3-м Белорусскими и 1-м Прибалтийским фронтами. Как помнит читатель, уже в мае части и соединения АДД начали действовать в основном по железным дорогам в полосе предполагаемого наступления, дабы, с одной стороны, нарушить снабжение и перевозку войск противника, а с другой — длительными по времени ударами с воздуха не вызвать настороженности у противника на этом направлении.
В июне, в подготовительный период и в первые дни самой операции, мы произвели в интересах указанных выше фронтов 6053 самолето-вылета. [444] За этот период авиация ДД уничтожала скопления железнодорожных эшелонов, разрушала пути и станционные сооружения на железнодорожных узлах, станциях и перегонах на участках Орша — Минск — Барановичи, Лунинец — Пинск — Янув и дорогах, подходящих к ним, по которым производилась переброска вражеских войск и техники; бомбардировала аэродромы противника; наносила массированные удары по укрепленным районам, обеспечивала прорыв оборонительной полосы противника, а в районе севернее и северо-западнее Борисова бомбила скопление пехоты, танков и артиллерии противника, содействуя прорыву бегомльско-лепельской группировки наших партизан из окружения.
Ударам с воздуха подвергались железнодорожные узлы Минск, Барановичи, Молодечно, Осиповичи, Орша, Лунинец, Полоцк, станции Толочин, Борисов, Оболь, Погорельцы, Лахва, Мальковичи и другие. Удары, как правило, наносились массированно, и в зависимости от загруженности узлов эшелонами количество самолетов в каждом из них доходило до двухсот и более. Всего по железным дорогам было сделано более 3000 самолето-вылетов. Здесь нет возможности описывать результаты каждого удара. Однако следует отметить, что они не только серьезно нарушили движение на магистралях, но и нанесли огромный ущерб противнику как в живой силе, так и в технике.
Обороняющиеся войска противника подвергались также массированным ударам. Так, в районе населенных пунктов Грязевица, Кобеляки, Шибаны, Буды, Чертки, Жабыки (5—24 километра северо-восточнее Орши) наносили удары с воздуха по пехоте, артиллерии и оборонительным сооружениям более трехсот самолетов. По артиллерии и оборонительным сооружениям в районе Застенки, Заложье (46 километров западнее Мстиславля) наносил удар 231 самолет. Оборонительные сооружения противника в районе Петровки, Плясоново, Цыгельня, Тихиничи, Веричев и других (11—17 километров северо-западнее Рогачева) бомбили 280 самолетов, а в районах Козловка, Гомза, Селище, Липники (43—48 километров южнее Бобруйска) били противника 166 бомбардировщиков. По узлу же шоссейных дорог в районе Титовка (4 километра восточнее Бобруйска), где находилось скопление войск и техники противника, был нанесен разовый массированный удар 233 самолетами. Всего по войскам и технике противника в начальный период операции наносили удар 1314 самолетов.
Здесь будет уместным сказать, что оборона противника на 1-м Белорусском фронте была прорвана вначале именно на том участке, где наносился второй главный удар, на проведении которого, как помнит читатель, так упорно настаивал К. К. Рокоссовский. На находившиеся здесь войска 65-й армии, которыми командовал генерал П. И. Батов [116] , пользовавшийся у Рокоссовского большим авторитетом и доверием и которому поручал Константин Константинович особо ответственные задачи, — так было под Сталинградом, при форсировании Днепра, так стало и здесь, в Белорусской операции, — была возложена задача: прорвать и преодолеть подготовленную оборону главной полосы противника. Здесь же на командном пункте армии находился и сам командующий фронтом. Войска 65-й армии с честью справились с поставленной задачей. В первой половине дня все пять линий траншей противника были прорваны, в этот прорыв был введен танковый корпус, и к исходу первого дня ширина прорыва достигла по фронту до тридцати километров, а глубина до двадцати. В прорыве обороны противника участвовала также и 28-я армия генерала А. А. Лучинского [117] . На другой день в этот прорыв была введена конно-механизированная группа генерала И. А. Плиева [118] , в результате чего противник начал отвод своих войск на север и северо-запад.
116
Батов Павел Иванович (1897—1985). Генерал армии (1955). Дважды Герой Советского Союза (30.10.1943; 2.06.1945). В 1942—1945 гг. командующий 65-й армией. Автор книг: «В походах и боях» (М., 1984) и др.
117
Лучинский Александр Александрович (1900—1990). Генерал армии (1955). Герой Советского Союза (19.04.1945). В 1944—1945 гг. командующий 28-й, 36-й армиями.
118
Плиев Исса Александрович (1903—1979). Генерал армии (1962). Дважды Герой Советского Союза (16.04.1944; 8.09.1945). С декабря 1941 г. командовал кавалерийскими корпусами, в 1944—1945 гг. — конно-механизированными группами. Автор книг «Через Гоби и Хинган» (М., 1965), «Дороги войны» (Орджоникидзе, 1973) и др.