Дальше в лес…
Шрифт:
Под ее болботение мы миновали опасный поворот, затем миновали еще один опасный поворот, и я уже немного стал успокаиваться, когда из высокой травы, прямо из болота, нам навстречу молча вышли и остановились люди.
«Ну вот, — обреченно подумал я. — Не успел отреагировать за мгновение. Даже шаг лишний сделал. И какого хвоща им тут надо? Будто сам не знаю… Как мне не везет. Мне же все время не везет. С самого начала…»
Я покосился на Наву. Вот только с ней повезло… Нава дрожала и трясла головой, лицо ее сморщилось.
— Ты меня им не отдавай, Молчун, — бормотала она, — я не хочу
Их было семеро — все мужики, все заросшие до глаз, и все с громадными суковатыми дубинами. Это были не здешние люди, не деревенские, и одеты они были не по-здешнему, совсем в другие растения. Это были воры.
Это мне «внутренний голос» подсказал за мгновение до того, как я сам допер.
— Ну, так что же вы встали? — глубоким раскатистым голосом сказал вожак. — Подходите, мы дурного не сделаем… Если бы вы были мертвяки, тогда, конечно, разговор был бы другой, да никакого разговора вовсе бы и не было, приняли бы мы вас на сучки да на палочки, вот и весь был бы у нас с вами разговор… Куда направляетесь? На Выселки, я понимаю? Это можно, это — пожалуйста. Ты, папаша, ты себе иди. А дочку, конечно, нам оставь. Да не жалей, ей с нами лучше будет…
Я дважды прослушал его речь: сначала диктуя ее вожаку, потом слушая, как он ее вслух произносит. И тон у него был вкрадчивый, и ничего дурного он вроде не сказал, но душа ему доверием не откликнулась. Слава их впереди них летела…
— Нет, — сказала Нава, — я к ним не хочу. Ты, Молчун, так и знай, я к ним не хочу, это же воры…
Воры засмеялись — без всякой злобы, привычно.
— А может быть, нас обоих пропустите? — спросил я, отчетливо осознавая глупость вопроса.
— Нет, — уверенно сказал вожак, — обоих нельзя. Тут же кругом сейчас мертвяки, пропадет твоя дочка, Подругой Славной станет или еще какой-нибудь дрянью, а это нам ни к чему, да и тебе, папаша, ни к чему, сам подумай, если ты человек, а не мертвяк, а на мертвяка ты вроде не похож, хотя, конечно, и человек ты на вид странный…
— Она же еще девочка, — сказал я, — зачем вам ее обижать?
Вожак удивился:
— Почему же обязательно обижать? Не век же она девочкой будет, придет время — станет женщиной, не Славной там какой-нибудь Подругой, а женщиной…
«А может, это и есть та самая война и борьба, о которой Слухач вещал, а потом на собрании спорили? В деревне никакой войны и борьбы нет, а у этих вот воров есть. Может, они на самом деле защитники людей, только их все неправильно понимают, как это у людей обычно происходит?»
— Это он все врет, — перебила Нава мои странные мысли, — ты ему, Молчун, не верь, ты что-нибудь делай скорее, раз сюда меня привел, а то они меня сейчас заберут, как Колченогову дочку забрали, с тех пор ее так никто и не видел, не хочу я к ним, я лучше этой Славной Подругой стану… Смотри, какие они дикие да тощие, у них и есть-то, наверное, нечего…
— Слушайте, люди, — сказал я просительно (ведь люди же они или кто?), — возьмите нас обоих.
Я уже знал, что они ответят, сам продиктовал, но должна же быть у людей собственная воля! Не куклы же они, чтобы под диктовку жить! Если они — борцы за людей, может, им наша помощь нужна?
Воры не спеша приблизились. Вожак внимательно оглядел меня с головы до ног.
«Эх, вожак-вожак, — успел я уже в нем разочароваться, — никакой ты не вожак, а клоун на веревочке…»
— Нет, — сказал он послушно. — Зачем ты нам такой нужен? Вы, деревенские, никуда не годитесь, отчаянности в вас нет, и живете вы непонятно зачем, вас приходи и голыми руками бери. Не нужен ты нам, папаша, говоришь ты как-то не так, как все, неизвестно, что ты за человек, иди ты себе на Выселки, а дочку нам оставь.
Ну, была бы честь предложена… Хотите такое кино — получите такое кино… Эх, не успел Наве объяснить про кино, а чем дело закончится — непонятно, доведется ли еще объяснить?
Я глубоко вздохнул, сконцентрировался, как нас учит сэнсэй по боевым искусствам, перехватил дубину обеими руками и сказал Наве негромко:
— Ну, Нава, беги! Беги, не оглядывайся, я их задержу.
Глупо, подумал я, надо же, до чего глупо! Хотел быть рыцарем, будь им… Услужливо всплыл в памяти мертвяк, похожий на студень, лежащий головой в темной воде, он был странным образом похож на меня.
А руки сами подняли дубину над головой.
— Эй-эй! — закричал вожак, как я ему и велел.
У него есть роль, которую он должен играть! Я вспомнил про кино. Вот только бы Наве еще объяснить…
Все семеро, толкаясь и оскальзываясь, гурьбой кинулись на меня, мешая друг другу. Несколько секунд я еще слышал топот Навиных пяток, а потом стало не до этого. Стало страшно и стыдно оттого, что страшно. Но очень скоро, после нескольких взмахов моим дрыном, страх прошел, потому что неожиданно выяснилось, что единственным стоящим бойцом из воров был вожак. Отбивая его настойчивые, но довольно-таки бестолковые удары, я видел, как остальные, очень напоминая деревенских, отгоняющих мертвяков, угрожающе и бессмысленно мотая дубинами, задевают друг друга, шатаются от собственных богатырских размахов и часто останавливаются, чтобы поплевать на ладони. Никто из них ко мне не приблизился, оставив поле боя вожаку.
Один вдруг отчаянно завопил: «Тону!» — и с шумом обрушился в болото (хороший кадр получится! — оценил я профессионально), двое других сразу бросили дубины и принялись его тащить, но вожак наседал, крякая и притопывая, хотя явно ни к боевому фехтованию, ни к театральному он причастен не был. Я не хотел его калечить и старался не бить по голове, пытаясь только сбить с ног, но чуть промазал и случайно угодил ему по коленной чашечке. Вожак уронил дубину, зашипел и присел на корточки.
Трое воров, подняв дубины на плечи, толпились у него за спиной и внимательно рассматривали ушиб через его голову. Двое других тащили товарища из трясины.
— Дурак ты, папаша, — сказал вожак укоризненно, как я ему и посоветовал. — Разве же так можно, долбня ты деревенская. И откуда ты только такой взялся?.. Выгоды своей не понимаешь, дерево ты стоеросовое, твердое…
Я, может, и еще бы послушал его содержательную речь, но инстинкт самосохранения имел по этому вопросу свое мнение. Он-то и дал мне пинок под зад, заставив со всех ног пуститься вслед за Навой. Воры кричали вслед сердито и насмешливо, вожак гукал и взревывал: «А держи его! Держи!»