Дальше в лес…
Шрифт:
Я поморщился, мне надо было поговорить со Старостой наедине.
— Нет, — спас он меня от очередной обиды его дочки. — Ты наведи порядок и готовься к занятиям. У нас, я чувствую, мужские дела. Так? — повернулся он ко мне.
— Так, — спешно подтвердил я. — Ягодки поешь, Лава, я старался…
— У-у! — сердито фыркнула Лава и ушла в дом.
Мы быстренько исчезли с глаз ее долой.
— Ты куда так летишь, Молчун? — взывал, ковыляя за мной, Староста.
Он был мужик дюжий, но, как все здесь, чрезмерно медлительный. Может, это и разумно в такой духоте.
— Помощь
— Ты меня не пугай, Молчун! — насторожился он. — Чую — задумал ты что-то страшное, если у тебя даже улитки по кругу пошли.
— А они ходят по кругу?
— В жизни не видел, — признался Староста. — Они вообще редко больше двух собираются… Но чего только в лесу не увидишь! Для этого ты меня в лес и повел? Твой дом мы уже прошли, Молчун.
— Знаю-знаю, сейчас, — пообещал я.
Мы уже приближались.
— А, ты опять меня к своему одежному участку привел, — увидел он наконец. — Хочешь смешную одежду померить? Ласточку изображать будешь?
— В некотором смысле, возможно, и ласточку, — удивился я его прозорливости, хоть и о другом он подумал. — Но, скорее, орла.
— Орлы сюда редко залетают, не лесные они птицы — горные, а горы там, за Чертовыми горами, где мы не бываем.
— А почему вы их Чертовыми зовете? — наконец-то сообразил поинтересоваться я.
— А потому что их редко видно, а когда видно, то они, словно черточки на небе, черточками нарисованы… — ответил Староста очень просто.
А я мысленно ударил себя кулаком по лбу: догадывался же, что никаких чертей здесь быть не может — не та мифология. Лешие — пожалуйста, а черти из другой оперы. И мои «черт побери!» и «о черт!» — для местного народа не больше чем бессмысленное сотрясение воздуха.
Фрачная пара благополучно болталась на ветке, уже изрядно запылившись и пожухнув. Староста задрал на нее голову, но я прошел мимо к другому дереву. Все правильно — созрело! Я это на расстоянии почувствовал! Да ничего я не почувствовал — просто сколько уж можно созревать! Уж и кино кончилось, и Навы давно нет, а оно все зреет и зреет… Совесть надо иметь!..
Почка полностью раскрылась, и из нее, как громадный цветок, высовывалось то, что я узнал бы с любого просонья и бодуна, — полный драгоценной ношей рюкзак параплана. На другой ветке красовался второй такой же «цветочек». Похоже, я даже в бреду не мыслил себе параплана в одном экземпляре. Мы с Настёной всегда были в небе рядом. «Ох, Настёна, девочка моя… Значит, я и Наве в своем киношном бреду уготовил такую участь… Что ж, кому суждено утонуть, не разобьется…» Но я сейчас ясно ощущал, что вряд ли осмелюсь еще кого-то поднять в воздух. А за себя мне не страшно. Ничего хуже желаемого не случится.
— А это еще что? — заметил наконец направление моего взгляда Староста, до того с интересом разглядывавший мой предполагаемый свадебный костюм.
Это я, значит, собирался в таких костюмах с Навой в Небеса отправиться… Силен… Ну, хушь слезьми
— Эй! — Староста дернул меня за руку. — Что это, говорю? Я еще в тот раз приметил странное, когда ты вернулся, да не до вопросов было тогда, а потом и запамятовал — дела-то вон какие развернулись.
— Для этого тебя сюда и привел, — ответил я. — Чтобы понять, что у меня получилось.
— А что ты замыслил? Чего просил-то у дерева?.. Если хорошо просил, то и получишь, что хотел.
— А кто меня знает, хорошо или нехорошо? Уж как сумел, я старался. Нава научила, а я старался…
— А хотел-то, хотел чего?
— Да крыло такое, вроде птичьего, чтобы человеку летать, — ответил я.
— Да ты в своем ли уме, Молчун? То улитки у тебя по кругу ходят, то человеку летать… Виданное ли дело, Молчун?! — осуждающе покачал головой Староста.
— Невиданное — не значит невозможное, — пожал я плечами. — Раньше вы не видели, как мертвяков разрезают, а теперь почти каждый день наблюдаете. Скоро и сами научитесь. Воры давно уж научились мертвяков крушить. И вы научитесь, когда нужда заставит. А она заставит, когда меня рядом не будет.
— Ты что ж, хочешь от нас уйти? — насторожился Староста.
— Я же не сказал: совсем не будет, я сказал: когда рядом не будет… Я вот, например, давно собирался Наву навестить. Обещал ей, что ждать буду, а сам к вам ушел. Стыдно мне…
— Ей сейчас не до тебя, как я понимаю, если правильно понимаю, — вздохнул Староста. — Новое существо не в момент рождается. Просто человеку девять месяцев надо, а тут, можно сказать, двойной человек… И год — не срок…
— Возможно… А сердце ноет…
— Одного тебя отпустить не можем, сам правила придумывал, а толпой нельзя — мало нормальных защитников в деревне.
— А я пока и не собираюсь, просто пример привел, — утешил я вождя.
Ветка под тяжестью рюкзака склонилась почти до земли. Я без труда дотянулся до «плода» руками и снял его с прочной плодоножки — она сделала «чпок» и отлипла, а я ощутил в руках знакомую приятную тяжесть. Судя по ней, по тяжести, я получил то, что заказывал, может, только чуть легче. Я-то думал, что при здешних натуральных материалах тяжелее должно было выйти. Но не в весе дело. Руки дрожали от волнения, а душа — от нетерпения.
— И что дальше? — спросил Староста. — Где твое крыло-то?
— Там, — похлопал я по рюкзаку.
— Эх, чудеса страшные идут косяком, — пожаловался он. — Это у вас в летающих деревнях такие крылья придумали?
— Не в деревнях, а в городах, — ответил я. — И не в летающих, а в нормальных.
— Мало тебе — свалился с неба? Еще хочешь? — напомнил и предостерег Староста.
— Падать не хочу, а в небо хочу, — признался я. — Если б только я упал… Дочка у меня разбилась в полете… Настёна ее звали. Примерно как твоя Лава возрастом. Или Нава. Прекрасно летала. Камень с горы свалился на ее крыло… А здесь гор нет…