Дальше в лес…
Шрифт:
— У тебя свой мир — режиссируй, у меня — свой, не лезь!.. Я понимаю, трудно быть богом, но у тебя нет выбора…
— Я могу остаться человеком! — выкрикнул я заносчиво.
— Это тоже вариант божественного поведения, — усмехнулся он. — Твое дело… А то придумай сценарий и разыграй его в своем мире…
— Я актер…
— Нет такого актера, который не мечтал бы стать режиссером, — усмехнулся он, мол, знаю я вашего брата. — Ну ладно, Кандидушка, приятно было побеседовать. Надеюсь, больше не нарушу твой покой своими глупостями, поворачивай, пока совсем не стемнело… К тому же вижу, фронт грозовой в вашу сторону
— Что ж, прощай, Леший! Мне только надо высоту набрать, а для этого над склоном теплым пройтись — там восходящие потоки… Ты уж не подстрели ненароком.
— Давай, — разрешил он. — Стрелять не буду, но под прицелом останешься… Не поминай лихом…
Я взял курс на ближайший, еще освещенный солнцем склон. Скоро он начнет остывать, а пока надо поймать последний восходящий поток! Я успел — поток подхватил меня и понес вдоль склона вверх, вверх, вверх… И когда я взмыл над вершиной, то на самом деле увидел вдали облачный фронт весьма угрожающего вида. Он уже толкал впереди себя толщу воздуха.
Я сделал разворот и устремился по кратчайшей траектории туда, где меня с нетерпением ждали.
Скорость полета была на пределе прочности моего параплана. Я чувствовал его, как себя, — еще чуть-чуть и он начнет рваться. Но попасть в грозовую тучу — это совсем грустно, печально и тоскливо. В туче у меня шансов уцелеть не будет… А нужно ли? Или только инстинкт вынуждает? Если обещал вернуться, обязан вернуться, а там уж разберемся.
Когда исчезли последние лучи закатного солнца, по моим прикидкам мне оставалось еще с треть пути. Хотя я возвращался в несколько раз быстрее, чем летел туда. Туда была прогулка, обратно — бегство. Совсем разные жанры.
Мне казалось, что я верно взял направление, и старался его держать. Но ветровая обстановка была совершенно нестабильная, меня могло снести куда угодно, а я и не заметил бы, потому что звезд не было, небо заволокло. Интуитивно, а летная интуиция у меня была неплохая, я корректировал курс с учетом ветра. Но насколько мне это удавалось, судить трудно. Тем более что и в правильности курса уверенности не было. Хорошо, что хоть лиловые облака внизу слегка светились и в этой темени. Мне казалось, что я их узнавал. И даже благодарил про себя за то, что они есть. Вот уж не думал, что обнаружу в себе теплые к ним чувства…
Я ощущал себя летящим конем, постоянно ожидающим хлыста. Пегас с наездником-садистом. И хлыст не обманул моих ожиданий: дождь хлынул сразу и сильно. От первого же хлесткого удара воды мой параплан резко просел, но удержался на лету. А потом был не удар, а тяжкое и постоянное давление. Любой парапланерист скажет, что летать в дождь — самоубийство. И я стал снижаться, надеясь, что нахожусь не слишком далеко от цели. Но если бы мы летали на наших надеждах, то давно бы уже прилетели туда, где нам хорошо. А я не встречал еще человека, который был бы всем доволен, ни в прежней жизни, ни в нынешней. Значит, надежды — никудышный летательный аппарат, на котором только и можно прилететь никуда.
Я высматривал расщелину между деревьями, лучше бы лысый холм, но ничего разглядеть не мог. В сполохах молний неизменно высвечивалось волнующееся болото крон. Садиться на лес тоже последнее дело — того и гляди, на кол сядешь, рябчика на вертеле изображать станешь. Временами я дергал за стропы,
И мне это удалось! Наверное, не столько благодаря моим стараниям, сколько порывом ветра, вдруг завихрившегося, параплан полностью остановило на несколько мгновений, за которые я успел плавно провалиться сквозь кроны деревьев и… повиснуть на них. Естественно.
Я не видел, сколько метров осталось внизу, и не хотел рисковать, тем более не зная, земля подо мной или трясина. Хрясть… или бульк — и?.. А может, ну ее в болото?.. Нет уж, подождем, пока рассветет.
Я блаженно висел на стропах, целый пока, но уставший до предела человеческих возможностей, и ни о чем не думал. Я отдыхал, каждой мышцей и каждой косточкой. Чувствуя их по отдельности. Даже, кажется, вздремнул. Или поспал? Конечности затекли, и я начал дрыгаться, чтобы кровь разогнать. По-прежнему лило. С меня тоже текло. Заодно и помоемся… Я потерял ощущение времени. Если б не заснул, то, возможно, контролировал бы его приблизительно, а теперь, увы.
За время путешествия я неоднократно прикладывался к фляжке с водой, теперь тоже вдруг пить захотелось. Ну, дела — жажда посреди потопа! Тронул пояс — бутылки не было. Подставил рот дождю — смочило. Я подергал стропы и ощутил себя насекомым, попавшим в паутину… И когда же мной начнут питаться?.. Стал озирать темноту. Темнота оставалась темнотой, но ее наполняли страшные звуки чавканья, хлюпанья, скрипа и, кажется, стонов… А может, я уже под водой?.. Привиделось, что в темноте засветились отдельные пятна, похожие на большие круглые глаза или на блики в больших очках.
Сейчас ко мне придут мокрецы и мокрицы, решил я, и начнут меня есть… Или уведут, как увели детей… Может, в сценарии и про мокрецов было, а я забыл? Ч-черт! Теперь же сценарий создаю я! Не думать глупостей! Думать о хорошем!..
Но о хорошем почему-то не думалось. Ну почему, когда очень надо, о хорошем не думается?.. Вот стихи надо почитать, я когда-то знал кучу стихов, Настёна заставляла меня их декламировать… А здесь даже не знают, что на свете существуют стихи… Интересно, как местные на них отреагируют? Опять скажут, что у меня голова неправильно приросла? Конечно неправильно! Разве с теми, у кого голова правильно растет, такое случается?!
Я вспомнил улитку, забравшуюся на крышу нашего с Навой дома, и всплыло:
И куда этоНынче выползла улиткаПод таким дождем?!Хороший вопрос…
Значит, я — режиссер. Поздравляю с повышением… Помнится, когда-то давно я рассуждал о типах режиссеров: пиявки, зануды и один обобщающий тип… Какой? И рукоеду бракованному ясно: Псих…