Дальше живут драконы

Веденеев Василий Владимирович

– Откуда вы взялись? – спросил Михаил Павлович.

– Откинулся недавно, сейчас колодки проколол, и все по закону, а звоню из Сокольников. Так чего?

Котенев невольно поморщился, слушая жаргонную речь, – ну и приятели завелись там у Виталия, почти невозможно понять, что говорит, хотя вроде и на русском языке. Впрочем, чего удивляться, не из-за границы человек приехал, а совсем из другого мира.

«Сколько же у нас на самом деле миров, в нашей родной стране? – невесело усмехнулся он, свободной рукой вытягивая из лежавшей на столе пачки

сигарету. – Трудно сосчитать, и, зачастую, один мир совершенно не приемлет другой, хотя они сосуществуют в одном времени, на одной территории, да и представители их внешне почти ничем не отличаются друг от друга».

– Где хотите встретиться и когда? – прикуривая, поинтересовался Михаил Павлович. – У меня мало свободного времени. И что вы мне до этого сказали? Я не совсем понял.

– Освободился, говорю, – с расстановкой, как недоумку, начал пояснять мужчина, – паспорт получил, прописался. Подъезжай сюда, в Сокольники, я тебя у метро встречу.

– Приеду на машине через час, – пообещал Котенев. – Вы один? Хорошо. Как зовут? Григорий? Ладно, запомните номер машины, я остановлюсь у магазина «Зенит».

Дорогой он раздумывал над неожиданным звонком – что там приключилось с Виталием, почему он дал его телефон неизвестно кому и что этот уголовник хочет передать? Припарковавшись около магазина, Михаил Павлович положил руки на баранку и огляделся – где посланец из ада?

По стеклу задней дверцы машины постучали. Котенев оглянулся – около его «жигуленка» стоял среднего роста парень с наглым взглядом, скривив в улыбку губы. Ничего особенного, только под глазами желтеют не до конца сошедшее синяки.

– Ту Михаил? – сплюнув в сторону, спросил парень.

– Я. Вы звонили? Что нужно?

– Есть хочется, – усмехнулся Григорий.

– Хорошо, пошли, – выругавшись про себя, Котенев направился ко входу в парк. Посланец Манакова поспешил следом.

Молча дошли до шашлычной. Котенев дал Григорию денег, велел взять шашлыков и сухого вина, а сам сел за столик – не выступать же ему в роли официанта?

Анашкин быстро принес салаты, вилки, граненые стаканы, пять порций шашлыка и две бутылки портвейна. Разлил, не дожидаясь Котенева, выпил и начал жадно поглощать мясо.

– Чего не пьешь? – поднял он на Михаила Павловича глаза.

– Я за рулем, – коротко объяснил тот. – В чем дело, объясните мне, наконец!

– Родственник твой, – принимаясь за вторую порцию шашлыка, начал Григорий, – обещал, что ты мне заплатишь за услугу.

– Какую услугу?

– За то, что передам, как велено.

– Сколько? – Котенев сунул руку в карман. Интересно, насколько развита фантазия у этого голодного и пьющего животного? Сколько он запросит и за какую информацию?

– Hа первый случай меня устроит тысяча, нет, полторы, – быстро поправился Григорий и протянул через стол руку.

Михаил Павлович покорно вложил в нее радужные бумажки:

– Говори!

– Виталик просил напомнить, что он никого не взял с собой, – тихо сказал посланец. – Ты должен его вытащить

оттуда или перевести. Велел рассказать, каков там санаторий, однако, стоит ли? Это и так любой знает, что не курорт, а вот насчет его молчания подумай, Михаил Палыч.

– Так, значит? – Настроение у Котенева резко испортилось: сидит за проволокой, щенок, и лает на луну, брешет, кому ни попадя о делах родни, да еще требует помощи, угрожает. Соображал бы, подлец, что язык головы лишать может.

– Спасибо за сообщение, – Михаил Павлович застегнул пиджак, собираясь уйти. – За все уплачено, доедайте и допивайте.

– Это как? – удивился Григорий. – Погоди, еще не все. У меня тоже просьба есть. Приткнуться надо на приличное место, чтобы с деньгой и не горбатиться лишнего. Но с моей биографией не очень-то жалуют в отделах кадров.

– К сожалению, я не располагаю такими возможностями, – встал Котенев. – Всего доброго.

– Постой, – поднялся Григорий. – Тогда ссуди деньжат.

– Сколько?

– Двадцать тысчонок дашь – и разбежимся, – нагло улыбнулся Ворона.

– Обкакаешься от жадности, – почти ласково сказал ему Котенев. – Держи еще за хлопоты – и гуляй!

Он сунул в нагрудный карман рубашки Григория купюру, но тот ловко прихватил его руку:

– Дешевку нашел?

– Послушайте, милейший, – вырвал руку Михаил Павлович.

– Здесь не место и не время. Люди оглядываются. Пошли на улицу.

Григорий с сомнением поглядел на Котенева – чего это вдруг тому приспичило разговоры заводить на улице, уходя от стола с недопитым вином? Или это для него так, мелкие брызги? Привыкли шиковать тут, но сейчас не на такого нарвался! Анашкин своего шанса не упустит – жирный карась бьется на крючке, и не наколоть такого фраера, еще не нюхавшего, почем фунт лиха, все равно что себя не любить.

– Зачем на улице? – набычился Ворона.

– Я же сказал, люди на нас оглядываются, – понизив голос, миролюбиво ответил Михаил Павлович. – Излишнее внимание ни к чему. Пошли, пошли, – и он потянул Григория за собой к выходу.

На крыльце шашлычной Котенев огляделся и, быстро сориентировавшись, завел Ворону за здание харчевни.

– Так, за что я должен платить? – спросил Михаил Павлович.

– Родня твоя за валютку сел? – Анашкин облизнул языком пересохшие губы: жалко оставленной на столе недопитой бутылки портвейна, но выигрыш от разговора мог стать неизмеримо больше.

– Короче, ближе к делу.

– Ты тоже человек, как я вижу, не бедненький… Не боишься, что Виталик разматываться начнет? Помоги ему и помоги мне, чтобы и я язык за зубами держал крепко…

Договорить он не успел – Котенев резко двинул его в солнечное сплетение, а когда согнутый его ударом Ворона сломался пополам, добавил сверху по затылку.

Анашкин рухнул, захлебываясь блевотиной, корчась от жуткой боли и кривя рот в беззвучном крике.

– Забудь навечно мой телефон, – наклонившись к его лицу, прошипел Михаил Павлович. – Еще раз объявишься, прибью!