Дама Пик

Мах Макс

За столом особенно не разговаривали. Теа была задумчива. Возможно нервничала перед посещением "дома с привидениями". Август же старался не раздражать ее по пустякам. В конце концов, что важнее: перекинутся за обедом парой слов или посетить замок колдуньи, которая то ли возродилась, то ли нет. Август хотел, чтобы Теа д'Агарис вернулась в этот мир, и сам уже не знал, каковы в этом случае его истинные мотивы. Он начинал эту историю, желая получить славу и деньги, то есть вернуться в общество. Вернуться - и это важно, - не как блудный сын, а как триумфатор. Воскрешение графини Консуэнской обеспечивало ему и то, и другое. Однако сейчас

им двигали уже совсем другие резоны. Он ввязался в игру и хотел в этой игре победить. Похвальное желание и хорошая причина довести начатое "до ума" Но и это не главное. Чем дольше он знал Теа, чем лучше ее узнавал, тем труднее ему было представить, что когда-нибудь их пути разойдутся. Впрочем, он еще не осознал все это до конца, но ему хватало и того, что есть: наблюдать, как с его помощью возникает женщина, воплощающая в себе лучшие черты себя прежней и себя новой.

– Что скажите о вине?
– спросил он, когда помогал Теа забраться в карету.

– Кислятина!

– Так и есть, - согласился Август, поднимаясь вслед за ней.
– Плохое вино. Ни букета, ни аромата.

– Не заговаривайте мне зубы, - усмехнулась в ответ женщина.
– Нам еще далеко?

– Увидите, когда поднимемся на вот тот холм, - показал он на лежащий перед ними отрезок дороги.

Тракт здесь делал плавный поворот, и потому был виден из окна кареты до своей самой высокой точки, с которой начинался спуск по другую сторону холма. И, разумеется, он ее не обманул. Вид с высоты открывался такой, что дух захватывало. Цветущая долина, деревенька, фермы и, наконец, темный замок на высоком берегу реки.

– Вилла Дориа.

– Почему она здесь жила?

– Здесь недалеко до столицы, - охотно объяснил Август, - и, при всем при том, сельская пастораль. Можете использовать эту мысль в каком-нибудь разговоре. Это тоже повод посетить ваш бывший дом. Будет, о чем говорить.

Ни разу за эти дни Август не нарушил правила, о котором они договорились с самого начала. Здесь нет и не может быть Таньи, даже когда они остаются наедине. Она Теа. Должна думать о себе, как о Теа, и стараться не говорить о Теа в третьем лице. Только "Я" и никогда - "Она". Естественно, время от времени они ошибались, но с каждым днем все реже и реже.

– Значит, это и есть мой дом... Не находите, что он мрачноват?

– Что поделать, - пожал плечами Август.
– Так строили в шестнадцатом веке.

– Холодные переходы, сквозняки на лестницах...

"Откуда она знает?!"

– Откуда вы знаете?
– спросил вслух.

– Догадалась, - горько усмехнулась Теа.
– Посмотрите на этот ужас, Август! Разве не понятно, что в этом вертепе могут жить только крысы и приведения!

– Примите во внимание, Теа, что в доме уже больше ста лет никто не живет, - попытался успокоить ее Август.

– Вот я и говорю - руины!

Оставшуюся часть пути Теа молчала, замкнувшись в себе, но, как заметил Август, нет-нет бросала быстрые взгляды на виллу Дориа, которая, и в правду, выглядела мрачно, если не сказать хуже.

***

Замок давил, и давление это было вполне ощутимо, словно, воздух здесь -тяжелее, чем должен быть. Такова была темная аура этого давным-давно покинутого дома. Даже свет рядом с ним терял часть своей силы, так что вблизи виллы Дориа было сумрачно и прохладно, несмотря на теплый солнечный день.

– Чувствуете?
– спросила Теа.

Голос ее дрогнул, но женщина не остановилась.

"Есть в ней это!" - в очередной раз отметил Август, который, как завороженный наблюдал за тем, как рядом с ним - шаг за шагом, штрих за штрихом - возникает новый образ, Теа д'Агарис, какой он ее себе вообразил.

– Чувствую, - сказал он вслух, - давит и света не хватает. И как-то...

– Тревожно?
– подсказала Теа.

– Да, пожалуй.

Август почувствовал нарастающую тревогу едва они вошли в огороженный стеной двор. Впрочем, по мере приближения к главному входу, беспокойство не усиливалось. Хотя и не ослабевало.

"Наведенный обман чувств?
– задумался он, наблюдая за тем, как смотритель торопливо отпирает дверь и распахивает створки, приглашая войти.
– Довольно сложное колдовство. Не каждый и осилит... Но сто лет! Как сохранить силу гремуара на сто лет? Она должна была запечатать заклятие другим заклятием и привязать... К чему она могла привязать печать?"

Наверняка в стену дома вмурована пара заговоренных камней, но пойди найди их, не зная точно, что искать! И во дворе закопаны. Если бы Август решил заняться чем-то подобным, первым делом закопал бы пентаграмму из заговоренных камней, по камню на каждый из лучей.

– Вы как, справляетесь?
– Мог бы и не спрашивать, но отчего-то спросил.

– Пока справляюсь, но на душе кошки скребут.

Между тем, вошли в дом. Здесь было еще сумрачнее, еще холоднее, еще безнадежнее. Тяжелая атмосфера, густые тени по углам, тьма в переходах и на лестницах. И пыль. Очень много пыли.

Август взял у сторожа фонарь, и они с Теа пошли осматривать дом. Но чем дальше они шли, тем хуже им становилось. Шепоты, шорохи, звуки шагов и капающей воды, движения застоявшегося воздуха, как если бы рядом с вами пробежал кто-то, кого вы не слышите и не видите, но отчетливо ощущаете. Потом начали сами собой открываться и закрываться двери. Скрип ржавых петель, клацанье замков, удары дерева о дерево. Ничего по-настоящему опасного - настоящую опасность Август, вероятно, все-таки ощутил бы, - но, тем не менее, крайне неприятно.

Теа побледнела и даже, как бы, осунулась. Глаза распахнуты, и в них плещется безумие, рот приоткрыт, словно, она готовится закричать.

"Будь проклят умник, придумавший всю эту жуть!" - Август был уже не рад, что притащил сюда Теа. Раньше здесь было значительно тише и не так страшно. То ли за прошедшие годы древнее колдовство перебродило и испортилось, то ли так оно реагирует на Теа. А женщина между тем отступила к стене, прижалась к ней спиной, и Август шагнул к ней, чтобы ободрить, а, если понадобится, и защитить, но...

– Они нас выгоняют, - неожиданно сказала Теа.
– Вот же поганцы!

– Я не уйду!
– крикнула во всю силу, так что эхо пошло гулять по пустым гулким залам. В ее голосе, однако, не было гнева или страха, одно лишь раздражение. Негодование, досада, где-то так.

– С кем вы говорите?
– нахмурился Август, переставший понимать, что происходит с женщиной, резкая смена настроений которой пугала его гораздо больше, чем все эти показные ужасы.

– Помолчите, Август!
– нетерпеливо отмахнулась от него Тея, словно бы прислушиваясь к одной ей слышимым голосам.