Дама с горгульей
Шрифт:
– Вы не могли бы мне рассказать о том периоде жизни семьи, когда Вольдемар Сигизмундович разводился со своей первой женой. Их развод прошел мирно, по обоюдному согласию? Или его сопровождали неприятные сцены и конфликты?
– Гм… – Татьяна Николаевна ненадолго задумалась. – Понимаете, – начала она после паузы, – если вас интересует чисто внешний аспект, то да, громких скандалов во время развода не было. Не те люди. Но страсти кипели, и нешуточные.
– У меня есть информация, что Ирина Александровна до сих пор не простила ни Вольдемара Сигизмундовича, ни его вторую жену, – поделился Артем.
– Думаю, так и есть. Судя по всему, она не простила их обоих. Но только речь идет не о Елене.
– Тогда о ком?
– Она не простила
– А при чем здесь Алексей Николаевич? – искренне удивился Артем.
– Это довольно сложная история чужих взаимоотношений, но если вам поможет мой рассказ и Агриппина не возражает, я вам ее расскажу.
Гриппа согласно кивнула.
– Извольте. Вольдемар Сигизмундович, Ирина и Сидоренко учились в одном институте. Когда Начинкин с Ириной поженились, Вольдемар и Сидоренко были уже выпускниками, а Ирина училась на третьем курсе. Молодые люди оба были в нее влюблены и оба за ней ухаживали. Но Ирина, естественно, предпочла Вольдемара. Высокий, красивый, уверенный в себе, спортсмен… Кто же предпочтет ему среднего во всех отношениях Сидоренко? Тот был приятным парнем, но без блеска. Спустя какое-то время Алексей тоже женился, и они стали дружить семьями. Родилась Анжела, меня пригласили посидеть в няньках. Ведь все Начинкины работали. Время было еще застойное, никакого особенного благосостояния в доме не было, но в сад Анжелу решили не отдавать – девочка постоянно простужалась. Вольдемар Сигизмундович делал карьеру, его приятель Сидоренко тоже. Работали на Октябрьской железной дороге, какие тогда должности занимали, уж и не помню. Пришел к власти Горбачев, начали возникать совместные предприятия, тут-то оба друга и преуспели. Они каким-то образом нашли иностранных партнеров, создали фирму и стали зарабатывать первые в своей жизни серьезные деньги. Тогда-то Вольдемар Сигизмундович и встретил Елену Сергеевну. Водили каких-то важных иностранцев в Мариинку, там и познакомился, – неторопливо рассказывала Татьяна Николаевна, устремив на гостей чуть затуманенный, добродушный взгляд. – Вы молодые еще, не в курсе, как в те годы наши бизнесмены отечественные, кто большие деньги заработал, во все тяжкие пускались. Гулянки в духе русского купечества устраивали – цыгане, бани, девицы по вызову… Жуть, да и только. Но Вольдемар Сигизмундович к таким увеселениям был совершенно равнодушен, поэтому до сих пор процветает. А те, кто тогда гулял, так все и прогуляли, на ветер спустили. Вот и удивительно, что он с Еленой Сергеевной познакомился. А уж когда познакомился, видимо, влюбился. Иначе бы от жены не ушел.
– При чем здесь Сидоренко? – не понял Артем.
– А при том, что Сидоренко, как мне кажется, не переставал Ирину любить. Или уж желать, во всяком случае. Потому что, как только у Ирины с Вольдемаром разлад пошел, он тут как тут оказался. Быстро с женой развелся и сразу к Ирине: «Ничего не бойся, я тебя люблю, со мной не пропадешь, выходи за меня замуж». Ну, она с перепугу да назло Вольдемару и вышла.
– И, судя по всему, не прогадала, если столько лет вместе живут? – вставил Сокольский.
– Не знаю. Лет десять назад был праздник какой-то, день рождения то ли Галины Станиславовны, то ли Анжелы, но собрались оба семейства полным составом. И Ирина сорвалась. Выскочила из-за стола и вся в слезах убежала. Я пошла за ней, и она мне в сердцах много чего порассказала. Оказывается, именно Сидоренко познакомил твоих родителей, – повернулась Татьяна Николаевна к Гриппе. – Причем Ирина считала, что сделал это намеренно. И первый рассказал ей о романе мужа, да так, что бедняжка сгоряча все тому и вывалила, едва Вольдемар домой пришел. Поведи она себя иначе, возможно, семью бы сохранила. Хотя, кто его знает… И знаешь, Ирина совершенно не злилась на твою маму. Ни тогда, ни сейчас.
– Почему? – не удержалась от вопроса Агриппина.
– У твоей мамы золотой дар – ее никто не воспринимает всерьез. Все считают слишком легкомысленной и глупенькой, чтобы по-настоящему ненавидеть, и, надо сказать,
Гриппа согласно кивнула.
– Это все заслуга Елены. Мудрая женщина. И, думаю, Вольдемар с ней абсолютно счастлив.
Гриппе от слов няни стало до слез приятно. Хотя девушка не признавалась в том даже себе, но у нее всю жизнь был какой-то комплекс неполноценности из-за матери. Агриппине всегда казалось, что окружающие посмеиваются над Еленой Сергеевной из-за ее пестрых, ярких нарядов, любви к театральности, бурных проявлений эмоций, и в душе она ужасно из-за этого переживала. Сама Гриппа маму уважала, считала интересной, глубокой личностью, пусть и несколько легкомысленной. То, что Татьяна Николаевна считает маму умной, даже мудрой, чрезвычайно растрогало девушку до слез.
До чего же она сама глупая и закомплексованная дурочка. Она, а не мама. Ну, какое ей, спрашивается, дело до чужого мнения? Никакого. Особенно ей нет дела до мнения избалованных, просиликоненных дамочек из родительского окружения. Или, например, до мнения того же Сокольского. Ведь сколько раз Гриппа слышала от умных людей и читала в книгах, что люди воспринимают человека таким, каким тот сам себя воспринимает. Считаешь себя глупой, незаметной дурочкой – и остальные так же. Несешь себя по жизни неприступной красавицей – и другие будут тебя такой видеть, хотя, может, и с удивлением. Пора расправить крылья и показать миру собственную неотразимо-прекрасную и умную натуру.
Агриппина взглянула на Сокольского и тут же смутилась. Хм, сказать бывает легче, чем сделать. Да сколь бы гордо она нос ни задирала, вряд ли тот увидит в ней хоть что-то достойное внимания.
– Скажите, Татьяна Николаевна, а могло что-то заставить Ирину Александровну решиться на убийство бывшего мужа? – не замечая Гриппиных внутренних метаний, продолжал разговор Сокольский. – Чтобы вам легче было разобраться в том, что произошло, поясню. Во время выхода именинника к гостям на него сбросили с крыши тяжелую гипсовую статую. По счастливому стечению обстоятельств, Вольдемар Сигизмундович попросил надеть свой костюм водителя, поэтому остался жив, но погиб невинный человек. Так что ситуация очень серьезная.
– Если этому предшествовало какое-то из ряда вон выходящее событие, думаю, могла. Но мне трудно представить, что именно могло случиться. Ирина Александровна человек скрытный, у нее отсутствует свойственная большинству женщин потребность с кем-то делиться своими переживаниями. Но внутри у нее бурлят нешуточные страсти. Поэтому в припадке неконтролируемой, вырвавшейся наружу ярости она способна на многое. Но повод должен быть весомым. И потом, как я уже говорила, Сидоренко Ирина ненавидит больше.
– Зачем же тогда живет с ним столько лет? – поразилась Гриппа, и не предполагавшая, что за фасадом ее благополучной семьи скрывается такой сгусток эмоций.
– Все не так просто, деточка. Сперва она была растерянна, несчастна из-за развода и боялась остаться одна. К тому же ей понадобилось некоторое время, чтобы разобраться в случившемся. Кроме того, Алексей Николаевич стал очень обеспеченным человеком, а Ирине было сложно расстаться с достатком. Да и ради чего? Вольдемара Сигизмундовича уже не вернешь, а кто-то другой ей, возможно, был и не нужен. Вот, как мне кажется, она и решила устроить Сидоренко «райскую жизнь» – коли тот так ее добивался, не гнушаясь малодостойными способами, вот ему возможность сполна насладиться ее обществом. Ирина, не стесняясь, тратила его деньги, у нее было много романов, коротких, ничего не значащих и неафишируемых, но о которых Сидоренко неизбежно становилось известно. Притом не упускала случая напомнить, какой ценой он смог жениться на ней. Возможно, другие люди давно бы разошлись на их месте, но эти двое, по-моему, получают какое-то извращенное удовольствие от подобных взаимоотношений.