Дама с собачкой
Шрифт:
Наших домашних роботов Василиса всех пересчитала и внимательно следила за тем, как они исполняют свои обязанности. Иногда, если собаке казалось, что робот много о себе воображает, могла положить на него лапу, чтобы знал, кто тут главный.
А сейчас она впервые зарычала на посетителя, у которого не было роботов-воров и который принес в дом вещь, да наверняка вкусную.
– Вася, сидеть, – приказала я и попыталась забрать пакет.
В следующую секунду Август выругался, я оказалась на земле, а Василиса, схватив пакет, гигантскими прыжками неслась в сторону вольера.
– Ну
Курьер быстро пятился к выходу, блея что-то вроде «ну я пойду, у меня еще доставка…». Август резко обернулся, и курьер понял, что его дела плохи. Он кинулся бежать, а Август – за ним.
– Ну и ну, – повторила я.
И побежала в другую сторону – за собакой.
Я увидела ее издали. Она положила пакет на лужайку перед вольером, рыком и тычками носом прогнала всех щенят, кроме самой маленькой яркой суки. Пакет был все еще закрыт и вообще с виду не поврежден – Василиса как-то умудрилась держать его бережно и сейчас толкала к нему дочку. Дотолкала, встала над пакетом, начала нюхать. Дочка тоже понюхала. Василиса очень тихо рыкнула. Тут она заметила меня, подняла голову. Опять схватила пакет и была такова. Я погналась за ней, гадая, что это нашло на собаку и чем бы ее треснуть, чтобы мозги на место встали.
Конечно, я опоздала. Я видела, как собака грациозно, не касаясь лапами, перемахнула через трехметровый забор и исчезла в окружающем лесу. Когда я влезла на забор, Василиса уже возвращалась – лапы в земле, пакета нет. Понятно, закопала. Ну и черт с ним, этим пакетом. Есть ватрушки после того, как собака их заныкала, все равно нельзя, а пакет и вкусности экологически чистые, сами растворятся в почве. Ну или какое местное зверье поужинает.
Я оттащила собаку в вольер и заперла. Василиса не сопротивлялась. Напротив, она улеглась с видом выполненного долга.
По дороге к дому мне встретился Август. Я рассказала, что вытворяла собака. Август покивал.
– Курьера я тоже запер. И Крюгера вызвал.
– Это еще зачем?
– Затем, что миссис Кавендиш не проводит никаких акций.
Я поняла.
– Думаешь, нас решили отравить? А Василиса учуяла яд?
– По идее, у нее нет этой функции. Но наверняка не скажу.
– Она показывала маленькой суке на пакет.
– У маленькой чутье хорошее, я уже обратил внимание. Вася ее учила. Значит, маленькую отдавать не будем, себе оставим…
Грохнуло так, что мы присели. В небо полетели комья земли, камни и мелкие деревья.
– Знаешь, похоже, это был не яд, – пробормотала я. – Черт, сколько ж они туда взрывчатки засунули, если долетело аж досюда.
– Меня скоро вежливо попросят покинуть Таниру, – посетовал Август. – Никому не нужен жилец, у которого два раза в год взрывают дом.
– Вернемся на Большой Йорк.
Август покосился на меня:
– Там меня тоже не особенно ждут.
Что в этой фразе было смешного, я объяснить бы не могла. Но почему-то хихикала до самого приезда Крюгера.
Несмотря на то что федеральный рабочий день закончился, Крюгер примчался сам. Мы не виделись достаточно давно, и я поймала себя на том, что рада этому грубоватому с виду человеку. Когда-то мы с ним не упускали случая поддеть друг дружку, потом, в ходе расследования по делу о банде Бейкерши, нашли общий язык. Крюгер – это человек-парадокс. По всем статьям он должен быть мужланом и реднеком, у него даже загривок вечно красный. А он отличался джентльменским отношением к дамам, умением искренне сочувствовать чужому горю и так же искренне радоваться, когда у людей все хорошо. Невероятные качества для второго лица в танирской полиции.
Он поздоровался с нами, уточнил, нет ли пострадавших. Забрал курьера, которого Август запер в подсобке при гараже. Курьер плакал, совершенно омерзительно всхлипывая.
Выслушав нашу версию событий, Крюгер отправил бригаду криминалистов на место взрыва, велев заодно осмотреть прилегающую часть нашего парка, куда долетели комья земли и сучья. Сам занялся регистрацией свидетельских показаний – Августа, моих и Теда.
Он успел записать слова Теда, когда на лужайку вихрем принеслась Василиса. В шерсти за ухом у нее застрял кусок толстенной проволоки – от сетки, затягивающей вольер-карцер, – а в зубах она гордо тащила чьи-то головные телефоны с хед-ап-дисплеем. Добычу сложила к ногам Августа. Крюгер, увидав героиню дня, крякнул.
– Э-э… я думал, вы заперли собаку.
– Я до сих пор не знаю, чем бы затянуть вольер, чтобы она не выбиралась из него, – объяснил Август. – Это киборг.
– Так, – насупился Крюгер, – а почему не зарегистрирован? Август, вы меня удивляете.
– Боюсь, это невозможно. У нее перегорел управляющий чип, вместо него поставили болванку от гражданского, лишь бы не коротило, и в таком виде отдали мне, – сказал Август. – Если вы придумаете, как я смогу зарегистрировать неисправного киборга, я с удовольствием и в тот же день это сделаю.
– Не понял, – честно сказал Крюгер. – То есть как – неисправный? Они должны гибнуть, если горит чип.
– Это не наш киборг. Сибирский. У них управление решено иначе. При неполадках в управляющей цепи киборг возвращается к состоянию животного. В принципе на данный момент это просто сибирская овчарка с усиленной анатомией. У нее все системы заглушены.
– Серьезно? Настоящий сибирский? – по-детски обрадовался Крюгер. – Дайте хоть поглядеть вблизи… Я про них только слышал. И что, как по-вашему, они действительно лучше «Энимоушен»?
– Я не держал энимоушеновских, – с оттенком высокомерия заметил Август. – Не с чем сравнить. Вот сибирских овчарок держал. Принципиальной разницы в поведении не вижу. Да, овчарка защищает от людей и животных, а эта – преимущественно от роботов. Но манера защиты та же самая.
– А собственно, чего я спрашиваю, хуже или лучше, – сказал Крюгер. – Если она без чипа жива, да еще и так здорово соображает – уже лучше. А починить можно?
– Только в теории. Она из серии боевых киборгов, штатный чип запрещен к вывозу с Сибири. Собственно, подходящий для нее гражданский тоже. Можно в порядке самодеятельности прошить ту болванку, которую ей поставили, но насколько это осуществимо, не могу сказать.