Дама в очках, с мобильником, на мотоцикле
Шрифт:
Надежда вспомнила жуткий поезд с неудобными жесткими сиденьями и то, как сосед слева ел отвратительно пахнущие чебуреки, а другой сосед всю дорогу пил пиво и ходил мимо Надежды в туалет, каждый раз с неизменным упорством наступая ей на ногу. И в вагоне было душно, и пахло потом и чесноком, и окна задраены наглухо. И проводница заперлась в своем купе и отлаивалась через дверь, что окна открывать она не будет, а кипятка им не положено, поскольку поезд не ночной. И чей-то ребенок орал все шесть часов без перерыва, так что в конце пути весь вагон дружно мечтал его придушить.
И после такой дороги ее ожидает такой нелюбезный прием!
Первым побуждением Надежды Николаевны было развернуться и немедленно уехать домой, но она вспомнила, что поезд в Козодоеве останавливается только раз в сутки, так что до завтрашнего дня ей все равно никуда не деться.
— Надя, это ты? — донесся наконец из-за двери тот же приглушенный голос. — Ты одна?
Надежда растерялась, не зная, что ответить, но ее провожатый пришел на помощь:
— Одна она, одна, я сейчас ухожу!
Он и правда развернулся и удалился прочь по коридору, оставив Надежду в растерянности перед закрытой дверью.
— Заходи! — раздалось наконец из номера.
Надежда толкнула дверь и вошла внутрь.
В комнате, куда она попала, было почти темно. На окнах задернуты плотные шторы, свет не горел. В глубине помещения в кресле угадывалась человеческая фигура.
— Галь, это ты, что ли? — недоумевая, спросила Надежда и вгляделась в эту фигуру.
— Я, — ответил голос из темноты. Впрочем, в этом голосе не было уверенности.
— А что вообще здесь происходит? Что это ты в темноте сидишь, никого к себе не пускаешь?
— А-а… — протянул голос из темноты. — Ты меня не видела… увидишь — больше не будешь спрашивать!
Щелкнул выключатель, и на столе вспыхнула настольная лампа под розовым абажуром. В ее неярком свете Надежда Николаевна увидела в кресле свою подругу. Впрочем, узнать Галину было трудно.
Лицо ее было перекошено, как будто Галка чего-то жутко испугалась. Глаза, обычно довольно большие и выразительные, превратились в узенькие заплывшие щелочки. Под глазами образовались огромные темные мешки. Губы ужасно распухли, да к тому же рот искривился. Кроме того, все лицо было жуткого багрово-синего цвета, как будто представляло собой сплошной кровоподтек.
— Боже мой! — Надежда Николаевна не смогла сдержать удивленный вопль. — Что это с тобой сделали?
— Ага! — В голосе Галины, как ни странно, прозвучало торжество. — Теперь ты больше не спрашиваешь, почему я сижу в темноте и не выхожу из своего номера!
— Извини, — пробормотала Надежда виновато. — Я не хотела тебя обидеть… само вырвалось…
— Можешь не извиняться, — небрежно отмахнулась Галина. — Видела женщину на ресепшене?
— С косой вокруг головы?
— Ну да, она самая, Аней зовут… Так вот, когда она меня увидела — вообще в обморок упала…
На этот раз Надежда промолчала. Она боялась опять ляпнуть что-нибудь бестактное. Поэтому Галина заговорила сама:
— Ну, что стоишь? Располагайся. И можешь не произносить никаких воспитательных слов, сама себя ругаю последними словами. Но понимаешь, как стала я с Игорем ходить всюду на тусовки… Там бабы кругом молодые, красивые. Некоторые меня старше, а выглядят… Думаю — чем же я хуже? А они косятся, смотрят так пренебрежительно, как на букашку какую-то или на вошь.
— Да и наплевать на них! — с сердцем сказала Надежда.
— Да, тебе легко говорить, ты человек не публичный… — протянула Галка с совершенно непередаваемым выражением, так что Надежда Николаевна порадовалась, что в комнате темно, иначе Галка заметила бы ее гримасу и обиделась.
— Как тебя угораздило? — спросила она. — Врачи напортачили?
— Да нет, доктор очень хороший, Иван Петрович, опытный… Просто это у моего организма такая особенность — аллергия на некоторые препараты. А без них все очень долго заживает.
— Ужас какой! — Надежда решила не щадить Галку. — Это же надо — самой на такое решиться!
— Я же не знала, — возразила подруга, — и потом, Иван Петрович говорит, что все пройдет, только нужно время. Главное — чтобы Игорь не узнал, если он меня в таком виде узреет — я повешусь!
Надежда промолчала. Она раздвинула шторы, открыла форточку и взялась распаковывать чемодан.
— Ты надолго, Надя? — спросила Галка после того, как смазала лицо какой-то мазью и накапала в глаза капель.
— Послезавтра хочу уехать, — призналась Надежда, — вот выясню, как у тебя дела, пообщаемся, поболтаем, да я и двину до дому. Там Саша один, работает много, устает…
Тут Надежда подумала некстати, что муж не слишком расстроился, узнав о ее отъезде, предвкушая, очевидно, тихие вечера в компании кота. А можно еще друга пригласить, в шахматы поиграть в тишине и покое. Можно за столом газету читать, пить крепкий кофе, да мало ли еще вещей, которые не разрешает делать жена?
— Вот и я тут застряла… — всхлипнула Галка, — а Игореша там совсем один…
— Не реви, — строго сказала Надежда, — делать нечего, нужно ждать улучшения. Что уж теперь, после драки-то кулаками махать… Нужно взбодриться.
— Какая уж тут бодрость… — Галка совсем сникла.
— Так что — ты тут так и сидишь безвылазно в своем номере? — ужаснулась Надежда.
— Да нет, — вздохнула Галя. — Иван Петрович мне велел гулять, дышать свежим воздухом, иначе, сказал, это безобразие очень долго не заживет. Так что я выхожу, но только когда совсем стемнеет. Когда меня никто не увидит… может, раз уж ты приехала, погуляем вместе? А то знаешь, как надоело бродить в одиночестве, как тень отца Гамлета! Случайные прохожие шарахаются…