Дама в очках, с мобильником, на мотоцикле
Шрифт:
— Ну, большое дело, — отмахнулся сын, — перехватить этого корреспондента, денег ему дать, девку смазливую подобрать, наркотики, наконец, подсунуть! Напишет все, что нам надо, лишь бы выпустили без последствий!
— И как они узнали? — вздохнул мэр. — Гадит нам здесь кто-то, Павлуша, сильно гадит! Сам же говорил, что время тянуть нельзя, комиссия по дороге не сегодня завтра соберется.
— Скорее надо все решить, — теперь уже нахмурился сын.
— Вот, а теперь представь, будет этот корреспондент здесь шнырять, да не один еще. Им только дай за что зацепиться — понаедут! И начнут копать, а у меня как назло в городе криминогенная обстановка повысилась! Убийства, понимаешь, одно за другим!
— Ну, эти вопросы уж ты в состоянии решить, — глухо сказал сын, — ментам своим хвост накрути, пускай разберутся. Зря они у тебя, что ли, зарплату получают…
— Да уж, а то как пронюхают эти писаки, что тут у нас творится, распишут такими мрачными красками, им только волю дай! Знают, что читатели на такие дела падки. Ладно, Павлик, ты иди пока, мне работать надо.
Когда дверь за сыном закрылась, мэр велел секретарше, чтобы срочно вызвала к нему начальника милиции, чтобы бросил он все дела и ехал немедля в мэрию.
Начальник милиции города Козодоева полковник Василий Горловой был человеком со стороны. Работал он у них в городе уже шесть лет — поговаривали, что отослали его из большого города в их дыру за какую-то серьезную провинность. Скандал, дескать, вышел большой, никак нельзя было прикрыть. Прислали, да и забыли тут навсегда. И сидеть тут Горловому до пенсии, впрочем, уже недолго осталось.
Андрей Павлович начальника милиции по долгу службы знал близко, но все эти годы недолюбливал.
Причина заключалась не столько в отсутствии у того профессионализма, сколько в душевных качествах Горлового.
Полковник сильно пил. Был он и в трезвом состоянии человеком мрачным и раздражительным, а выпив, наливался просто чугунной злобой и ненавидел всех без исключения. А поскольку в относительно трезвом состоянии бывал он в последнее время все реже, общаться с полковником становилось все затруднительнее.
Ходу было от отделения милиции до мэрии минут пятнадцать, однако полковник Горловой пешком не ходил из принципа, поэтому прибыл он через полчаса — пока запрягали, да искали водителя и еще три минуты ехали.
— Зачем звал, Андрей? — Полковник с утра был наполнен обычной похмельной злостью.
Андрей Павлович слегка поморщился — не хотел он быть с этим типом на ты. И водку с ним пить не хотел, и в бане париться. От бани как-то удавалось отвертеться, а вот тыкать Горловой стал ему с первого дня своего появления в Козодоеве.
— Что у тебя в городе творится? — хмуро спросил он, не тратя времени на пустые разговоры и приветствия.
Полковник Горловой понимал только такое обращение, обычную вежливость он принимал за слабость.
— А, вот ты о чем… — протянул Горловой. — Что это вдруг заинтересовался моей епархией?
— Тут, Василий, нету ни твоей, ни моей епархии, — твердо ответил мэр, — тут есть город Козодоев. А в нем люди, которые хотят жить спокойно. По улицам ходить, вечерами гулять, в кафе, допустим, посидеть, с детьми играть… И мы с тобой для того и поставлены, чтобы интересы этих людей блюсти!
— Да что ты? — зло прищурился Горловой. — А я думал…
— Что ты думал — меня мало волнует! — Андрей Павлович повысил голос. — В данный момент меня интересует, что ты сделал, для того чтобы обстановку в городе разрядить.
Ох, недаром сидел мэр на своем месте уже больше десяти лет. Что с того, что город Козодоев маленький? Много за эти годы находилось желающих на его место, ох, много! Из молодых, да ранних. Ну куда им против него-то? Умел Андрей Павлович с людьми разговаривать, к каждому свой подход находил. Видел людишек этих, что возле него крутились, насквозь, манипулировал ими, оттого и сидел на своем месте так долго. Теперь вот шанс появился большие деньги получить, старость себе обеспечить, главное, его не упустить, правильно все сделать.
— Сам посуди, Василий, — сказал мэр спокойно, — в городе убийства одно за другим происходят, слухи разные ходят, а что милиция? Бездействует милиция. Мне от большого начальства запрос был, — соврал он, — тебя тоже не обойдут, не надейся. Теперь ведь любая баба может по мобильному позвонить куда угодно, хоть в Москву! Все знают, куда жаловаться. Понаедут проверяющие, с меня спросят, а что я? Милиция работает… Ах работает? А где, спрашивается, результат? Хоть один подозреваемый арестован?
Полковник Горловой все понял — ежели что, этот прохвост сдаст его первого. Есть у мэра на него компромат, давно он подозревал, что у того везде шпионы понатыканы. Ну еще бы, он в этом городишке свой, все его знают. Ох, и дыра этот Козодоев, прости Господи!
— Ладно, признаю, — глухо сказал он, положив на стол внушительные кулаки, — моя недоработка. Займусь этим немедленно.
— Займись, Василий Фролыч, — сказал мэр твердо, — уж постарайся побыстрее с этим развязаться. Нам ведь с тобой лишние неприятности не нужны, так? Перед пенсией-то?
«Гад ползучий, — полковник скрипнул зубами, — понять дает, что ежели что, он мне неприятности большие устроить сможет. На пенсию намекает… дать бы ему пару раз по сопатке да в камеру к шпане уголовной на недельку…»
Тут он вспомнил, что сделать это никак не может и что именно за такое мероприятие и оказался в этой вонючей дыре под названием Козодоев, так его и раз-этак. Не рассчитал в свое время полковник Горловой, не того парня едва насмерть не забил. Оказалось, влиятельного человека сынок, а кто же его знал-то? Взяли мальчишку в кабаке, уколотый был, хамил, издевался… Большой скандал тот человек раздул, и сплавило его начальство сюда с глаз долой.
От этих мыслей захотелось напиться, но нельзя сейчас никак. И к тому времени как приехал в родное отделение милиции, полковник Горловой находился уже в крайней степени ярости.