Дамка хочет говорить
Шрифт:
Мы вышли за калитку. Мать дала Любушке и с собой пирожков.
— Если пойдешь, Дамка, со мной, еще угощу. Скучно одной.
Глупая девочка. Я с тобой и без пирожков хоть куда пойду.
— Нынче сена не будет, а коз и корову одной соломой не прокормишь, — говорила Любушка. — Зима плохая была, бесснежная, ты же помнишь… Оказывается, когда много снега — лучше.
Кому-кому, а нам собакам досталась зима — век не забуду!
Мы подошли к краю леса и пошли вдоль опушки.
Андрюшка хороший, только
Я тебе всегда верю.
— Подожди, может кто из звена проголодался. А тебе, придем домой, жареной картошки и пирожков дам. А эти побережем, ладно?
— Я бы совсем забыла про них, если бы не пахли…
— Устала. Теперь близко. Во-он, на краю поля машина… Слышишь, трактора урчат?
И тут я увидела под кустом… Тимку! Худенький, обшарпанный, он грыз кость, зажав ее лапами.
— Смотри-ка! — удивилась Любушка. — Неужели Тим? — Любушка протянула ему пирожок. Он навострил уши, готовый удрать. — На-на, Тимошка! Поешь, миленький!
Он как подскочет и… смотрит на нас затравлено.
— Не бойся, возьми, — Любушка шагнула и бросила пирожок. Тимка взметнулся и кинулся бежать.
— Тим, родненький, вернись! — кричала Любушка. А я уже бежала за ним и лаяла. Он уносился визжа, словно его били.
Где он шатается, бедный? Видно, досталось ему. Уже не верит даже Любушке! Конечно, есть ребята, которые почему-то кидают в собак камни, палки, пинают, гоняются и, главное, подло поступают: подзывают — идешь, ластишься, а тебя ни с того ни с сего — пинком. Повизжишь, а как пожалуешься хозяину?
— Может, спутали с другой собакой, — сказала Любушка. — Уж от нас с тобой Тимка не побежал бы.
Мы подошли к машине с зерном. У Витальки в руках блестящая штучка была. Ребята по очереди надавливали ее.
— Знаю — силомер! Андрюшка больше всех выжмет, — сказала Любушка.
— Твой Андрюшка матери и то испугался, — сказал Виталька.
— Он все равно придет. Дай, я надавлю.
Люба взяла силомер, запыхтела. Ребята рассмеялись.
— Иди к девочкам, — сказал Виталька.
— А я Тимку видела!
— Ну и что? Я еще вчера его видел. На рыбалке.
— Почему не сказал нам с Андрюшей?
— Дурак твой Тимка. Только закинул сеть, глядь — недалеко из-за куста выглядывает! Ну он — точно! Только худой невозможно и дрожит, глядя на меня. «Иди, говорю, дурашка, не бойся! А он не шелохнется, только глазищи на меня уставил… Я бросил печенье, он, озираясь, отскочил. «Бери, не бойся!» Я пошел, а он глядел на меня… Такой взгляд был, словно старался запомнить, кто дал ему печенье… Трусливый, как заяц.
— Вот отсеюсь и пойду искать его, — сказала Любушка.
— Можешь и сейчас идти, — рассмеялся Виталька. — Как-нибудь уж управимся без тебя, верно, ребята?
— Пусть
Девочки в цветастых платках прыгали через скакалку. Нина подала Любушке один конец.
— Крути.
— Я тоже умею прыгать.
— По очереди, Любушка.
— Раз все по очереди — я согласна… А я видела Тимку.
Девочки молчали, будто и не слышали.
— Он бродягой стал.
Девочки опять молчали.
— Нина, тебе не жалко разве Тима?
— Жалко, но что делать? Теперь уже его не вернешь.
— А я верну, все равно верну… Как же так? Он жил у Марии Алексеевны. Любил ее. И мы любили… А теперь он бродяга…
Трактор, пыля, остановился на краю поля, возле машины. И тут все заторопились. Девчонки вскарабкались в кузов машины и подавали мальчишкам зерно ведрами. А те бегом неслись к сеялкам и передавали взрослым. Но Виталька был такой силач, что сам ссыпал зерно в аппарат. Потом все, конечно, запросились на сеялки.
— Нельзя, карта длинная: туда и сюда — час примерно. Надо в оба глядеть, чтобы где-нибудь не забился семяпровод. Одного можем взять, чтобы потом рассказал вам. Сами назначайте кого.
— Давайте, кто сильней, тот и поедет! — сказал хитрый Виталька.
— Будете бороться? — удивился главный сеяльщик.
— Я больше всех выжал на силомере! — Виталька, не дождавшись разрешения, вскочил на ножку сеялки.
И вот вернулся Виталька. Все уселись вокруг него.
— Трясет, будь здоров! Трясет, а ты смотри, чтоб сыпалось зерно.
— Виталька, хочешь пирожка? — спросила Любушка. Он покрутил головой.
— Еще теплый, мама испекла, — уговаривала она Витальку.
Дала пирожок, но он не ел, а держал в руках, оглядывая Любушку. Остальные пирожки она переломила пополам и раздала.
— А мы с Дамкой уже ели. Она тоже не хочет. — И ко мне. — Не прыгай, придем домой, еще дам.
Но я не в силах была не просить: ну хоть маленький кусочек.
Виталька с усмешкой покосился на меня, покачал головой и вдруг кинул кончик пирожка. И снова он был другой. Неужели бывает так у людей, что они меняются? Наверное, это все из-за тебя, Любушка. Возле тебя каждому хочется быть хорошим.
— Ур-ра! Андрюха едет! — крикнул Виталька.
И мы увидели, как Андрюшка мчался к нам на велосипеде.
— Удрал! Ох, теперь и попадет ему от мамы, — сказала Любушка.
Я побежала навстречу Андрюшке.
К вечеру пшеницу посеяли и нас повезли на машине. Андрюша был добрым и грустным. И почему люди грустят? Он снял меня с машины и тихо, как я, когда провиняюсь, пошел к калитке. Хотел незаметно шмыгнуть в дом, но мать позвала его. Она что-то делала на огороде.
— Все же не послушал, удрал! Чего молчишь?