Дамка хочет говорить
Шрифт:
Наконец, прибежал Бобик и стал носиться по двору.
— Опять пугаешь цыплят, попало, еще хочешь, — рассердилась я.
— Ладно, больше не буду, — сказал он.
И тут мне пришла мысль:
— Хочешь воду таскать для кур? Научу.
— Умеешь? — удивился Бобик.
— Я давно умею. Вот покажу тебе это, потом у Босого научишься белье и разные потерянные вещи людям относить.
Я взяла Любушкино ведерочко, и мы побежали к колонке. Кто подойдет первый, сразу должен догадаться, чего жду. Вот пришел Виталька с большими ведрами.
— Ишь
Мы с Бобиком отбежали. Ничего не поделаешь, будем ждать догадливее и добрее.
— Никто нам не даст воды, еще побьют ни за что, — сказал трусовато Бобик. Хорошо Нина пришла, Виталькина сестра, с большими ведрами на коромысле. Ага, у них сегодня большая стирка.
— Ах, ты, Дамка, неужели за водой? Вот умница, вот какая у Любушки помощница. Давай-ка ведерко.
Она налила мне воды. И я, задрав голову, потихоньку, чтобы не пролить, понесла ее. Увидела Пиратку! Он кружил над нашим домом, все ниже и ниже и вдруг схватил цыпленка. Бросила я ведерко и вместе с Бобиком влетела во двор. Лаяли во всю мочь, носились взад-вперед, но было уже поздно. Испуганные цыплята и утята жались кто под навесом, кто в курятнике.
Вбежала Люба с хворостиной и погрозила ястребу.
— Разбойник! — и заплакала. А Бобка все лаял, крутясь вокруг Любушки.
— Это Пиратка, ваш любимый Пиратка, — крикнула я, все еще разгоряченная.
— Теперь поздно лаять, Дамка, не сберегла цыпленочка. Нисколько на тебя надеяться нельзя, даже голоса не подала, бездельница! — Она схватила меня за ухо. — Вот тебе, вот тебе, трусишка… А ты что дурачишься, Бобик! Две собаки и не укараулили! Позор!
— Это же ваш любимый Пиратка был, — заскулила я.
— Я тебя оставила, а ты прозевала… Или испугалась? Трусишка, трусишка… Не люблю тебя…
— Я ж говорила, что Пиратка такой, а вы меня не слушали, не надо было его выпускать.
— Ничего не понимаю, — сказал Бобка. — Любушка ругала за то, что гонялся за Пираткой. А сейчас за то, что не прогнали…
А Любушка никак не могла успокоиться и все всхлипывала.
— Ну хватит слезы лить.
— Да-а, жалко.
Прошло совсем немного времени, и снова случилось происшествие. Во двор вбежал радостный Бобик с мокрой простыней в зубах и скорей к тете Кате, мол, вот, принес. И тут же пришла наша новая соседка.
— Ну и бес ваш Бобик! — сердито сказала она хозяйке. — Стянул с веревки да бежать восвояси.
— Я постираю, — сказала хозяйка.
— Ничего, все равно у меня крутится машина. Солнце, сегодня хорошее, только стирать, — соседка взяла простыню и ушла.
— Две собаки и обе бестолковые, — с горечью сказала тетя Катя и посадила Бобика на цепь.
— Я же принес, — заскулил Бобик. — Я искал. Тоже могу, как Босой, таскать белье.
— Надо с земли поднимать, — проворчала я, — а не с веревки сдергивать. Пришла Нина с нашим ведерком.
— Ты чего же бросила? — спросила она меня — и к Любушке. — Я набрала ей воды, она понесла, а
— Ну-ка, ну — возьми ведерко… Ой, несет! — удивилась она. — Идем-ка, идем… — Любушка набрала воды. И погладила меня. — Попробуй, неси… Вот фокус, настоящая Каштанка… Мама, мама, — смотри!
Хозяйка развела руками.
— Чудо, кто б подумал.
Я осторожно поставила ведро возле сковородки.
— Меня тетя Аня и Босой научили, — сказала я.
Так мы ходили несколько раз к колонке, и я несла ведерко.
— Теперь всегда будешь носить воду цыплятам, — сказала Любушка. — А сторож из тебя плохой.
— Да, виновата.
— Сейчас поведем утят на пруд, а то они вспотели от жары, — сказала Любушка. — Если еще хоть одного прозеваем — попадет нам обеим, а тебя на цепь, как Бобика, посадят и будешь тогда день и ночь выть и злиться.
— Знаю, хуже нет на цепи сидеть.
Ох, как обрадовались утята. Плавали, ныряли, весело крякали. А цыплята завидовали. «Как же мы, как же мы?» Бегали по бережку, а в воду к друзьям никак не решались влезать. А потом нашли занятие, стали разных червячков и букашек искать да есть. А я сидела на берегу и улыбалась им.
Через несколько дней мы простились со своими питомцами. Они подросли, и их уже называли курицами и утками. Мы с Любушкой часто приходили на птичник… Смотрит, смотрит Любушка, стараясь отыскать своих знакомых. Да разве их узнаешь? Их тысячи, и все белые, похожие друг на друга.
— Где наши друзья, Дамка? — спрашивает Любушка. Я поглядываю на мою хозяюшку и лукаво говорю:
— Сама, сама узнавай. Они-то, наверное, про нас забыли.
Но все же одна уточка узнает Любушку. Та, которую она однажды спасла от Бобика. Уточка, чуть прихрамывая, сама подбегает к Любушке и клюет зерно прямо с ладони.
9
Любушкин отец приходит из мастерской на обед. Поест и скорей снова на работу. А сегодня зашел в сад посмотреть деревья. Невесело потрогал ветки, поколупал ногтем кору.
Возле нашей ограды Петрович, Виталькин отец, остановил мотоцикл.
— Говорят, Дима скоро приедет? — спросил Петрович. — Насовсем?
— Сколько же можно учиться, и так уже три года.
— Да, долгонько. Есть курсы — полгода или год учат.
— Ну он-то учится на механизатора широкого профиля: может работать на любом тракторе, комбайне или автомашине. И когда надо — сам починить сможет…
— Витальку тоже пошлю, а то начал от рук отбиваться. Дотянул хоть бы до восьмого класса. Твой Димка и в школе старательный был, а мой не шибко, только бы крутиться по дворам. И знаешь, замечать стал: чуть прижмешь — норовит соврать. И в кого такой?
— Наш Андрюша тоже иной раз такое выдаст, хоть стой, хоть падай. — Любушкин папа погладил дерево. — Плохие дела, Петрович, вишни пропали, а яблони, может, отойдут.
— У нас такая же морока: вишни засохли, взял вырубил, новые посажу. Чего на них глядеть — корчуй. Если даже оживут — мало будет толку.