Данэя
Шрифт:
Накинув простыню, он устроился на широком диване около фонтана.
Многие отдыхают перед новым заходом в парилку, потягивая легкое пиво, лучше всего утоляющее жажду. Но Дану уже довольно: он сразу стал пить зеленый чай, подливая его в пиалу. Все из его парильной компании, перебросившись с ним парой слов, уходят париться дальше.
Он пьет маленькими глоточками. Легкая, приятная испарина покрывает тело; от фонтана веет освежающей прохладой. Спать совершенно не хочется.
Надо бы связаться с Лалом, сообщить ему об обнаруженном, хотя пока единственном, совпадении.
Люди приходят, чтобы отдохнуть, и снова уходят париться и плескаться. Кто-то заботливо укрыл Дана простыней.
…В полдень большинство, переодевшись в вызванную из дома одежду, ехали — на стадионы, в театры, концертные залы. В четверг все зрелища и концерты исключительно дневные: заканчиваются не позднее 16 часов. Но самые заядлые любители бани остались; они отнюдь не отказывали себе в зрелищах: лежали с развернутыми экранами на диванах и даже в мелких бассейнах, заложив звукоприемники в уши.
А в саду-дворе перед огромным экраном расположились любители роллинга — хоккея на самоходных роликах. С этой игрой по темпу и напряженности не могла сравниться ни одна из когда-либо существовавших, поэтому она была самой популярной. Игроки как молния носятся по полю, гоняя клюшками небольшой яркий мяч. Игра всегда идет с крупным счетом и вызывает бурные эмоции зрителей. Хотя звукоприемники у них в ушах, сами они шумят так, что могут разбудить любого.
Но не Дана: он спал как убитый.
В 16:00 громкий сигнал разбудил его: пора была одеваться к вечернему пиру. Домой ехать не хотелось: он включил картотеку своего гардероба, тщательно выбрал одежду для пира и послал команду привезти ее в баню, а сам тем временем окунулся в бассейн с ароматической водой.
Куда ехать, в какой ресторан — Дан, как всегда, не помнил. Выбором занимается Арг: он каждый раз записывает ему имя ресторана в блок памяти. Дану, в общем-то, не так уж важно, где они будут пировать: он небольшой гурман, да и особой веселостью не отличается. Главное, провести вечер с очень хорошо знакомыми людьми: несколькими своими учениками, с которыми пирует каждый четверг уже много лет.
Но одет он для пира всегда соответствующим образом. Сегодня на нем длинное белое платье из тонкой мягкой шерсти и широкая накидка с длинной бахромой из крученого шелка поверх, сколотая на левом плече золотой пряжкой с головой зверя. Его белые волосы и борода свисали длинными вертикальными локонами; голова повязана идущей через лоб широкой лентой, концы ее свисают с левого виска до плеча. Сегодня он нарядней, чем в предыдущие четверги: безусловно, благодаря своему настроению после прошедшей ночи.
Кабина доставила его в вестибюль ресторана. Вся группа уже ждала его там: без него за стол они никогда не садились.
Кулинар, как радушный хозяин, встречал у входа своих гостей. Здесь он — главное лицо. Все блюда пира подбираются только им: никто здесь не может сам заказывать по имеющимся у него программам — для этого существуют столовые.
Люди не всегда пользуются готовыми программами — многим нравится самим выдумать новое блюдо или приготовить уже известное по особому и потом в столовой угощать им, переписывая всем желающим программу изготовления. Иногда, действительно, получается неплохо, но, все же, это — чистой воды любительство.
Настоящее, высокое искусство представляли кулинары-профессионалы: их считали композиторами вкуса. Каждый из них выступал по четвергам в своем ресторане с программой пира, составленной из тщательно подобранных блюд и напитков, созданных самим и заимствованных из современной или многочисленных старинных национальных кухонь. Незначительно дорабатываясь и меняясь, программа длилась до тех пор, пока все желающие не успевали побывать на ней; и в это время кулинар готовил свою новую программу.
С ним вместе в подготовке ее принимал участие художник, создававший оформление блюд, сервизы и приборы к каждой их смене, интерьер зала и его элементы: мебель, скатерти, драпировки. Каждый четверг он украшал ресторан свежими цветами.
Но кулинар не был главным лицом во время самого пира — его роль сводилась лишь к управлению сменой блюд в наиболее подходящие для этого моменты. Царил в зале шут — он организовывал веселье: был режиссером праздничного концерта, участниками которого должны были быть все гости без исключения. Стать шутом мог лишь одаренный артист, обладающий большим обаянием и неистощимый в остроумии. Он вел стол: рассаживал гостей, провозглашал тосты и здравицы и первым запевал застольные песни.
…Искрится вино. В высоких хрустальных бокалах, отделанных металлом рогах, плоских фиалах. Легкое виноградное вино, которое пьют по глотку, которое пьянит чуть-чуть; или безалкогольное — бодрящее.
Шут поднимает свой фиал, протягивает его вперед. Всё замолкает.
Будем все мы вместе, едины, И радость пусть будет на лицах видна! Будем все мы вместе! Будем все мы вместе! Выпьем немного вина!Что это за песня? Шут случайно наткнулся на запись ее исполнения среди собрания песен былой эпохи. Потрясенный песней и ее исполнением, он решил воскресить ее: перевел текст и приберег для очередной программы, не меняя ничего ни в мелодии, ни в исполнении, шедшем ин хоро — без сопровождения.
У каждого в одной руке вино, в другой — раскрытый веер-экран, на нем текст и ноты. Гости начинают подпевать шуту — его голос звучит над хором; ширится и становится мощным всеобщее слаженное пение.
Шут идет к Дану, протягивает к нему свой фиал:
— …И радость на Дана лице пусть видна!
Дан сегодня старейший на пиру; он протягивает свой бокал с безалкогольным вином навстречу: по древнему обычаю, они чокаются.
Шут идет дальше, подходит к самым почетным гостям, своими успехами заслужившими сегодня эту честь, поет здравицы им. Под конец — здравицы хозяевам пира — кулинару и художнику. После этого замолкает — хор гостей провозглашает здравицу ему.