Даниил Галицкий. Первый русский король
Шрифт:
Кипчаки поспешили за помощью к урусам, с которыми, как утверждал старый шакал Тегак, толмач Субедея, кипчаки – враги. Лгуна уже казнили за ложь, но дела это не меняло. Тегак, несколько лет живший среди кипчаков, говорил, что урусы воюют со Степью столько, сколько вообще существуют. Может, это и было так, но все в мире изменчиво, теперь вчерашние враги принялись помогать кипчакам. Отправленных с предложением союза послов глупые урусы перебили, нарушив один из незыблемых законов Степи, и теперь Субедей был просто вынужден наказать их за такое преступление. Отправленные дозоры доносили, что урусы собрали огромное войско, к броду на Большой реке подошло примерно восемь туменов. Это
Сейчас жизнь требовала осилить нового врага, который не пожелал принять предложенную дружбу, и Субедей и Джебе должны были придумать, как это сделать с наименьшими потерями, возвращаться неизвестными землями с малым числом воинов опасно. Полководец лукавил сам с собой, он не собирался дружить с глупыми урусами. Во всяком случае, пока не собирался, ему было нужно, чтобы те выдали либо просто истребили бежавших к ним кипчаков, а очередь самих урусов придет позже. Если у них богатые города с золочеными куполами домов бога, красивые женщины и много сильных воинов, то они должны быть покорены, как все остальные. Но не сейчас, не в это лето и не такими силами. Двух туменов недостаточно для такой большой земли.
Как бы ни были смелы и опытны воины урусов, они уже допустили первую ошибку, даже две – убили послов и вышли против Субедея. Оставалось заставить их сделать следующие – перейти большую реку вброд и принять бой в степи. Это леса Субедей слегка побаивался, а в степи он чувствовал себя хозяином.
Подошел и молча сел рядом на пятки Джебе, тоже посидел, разглядывая круживших птиц.
– Отправь еще одну сотню, чтобы выманили урусов на этот берег всех. И еще воинов на восток, чтобы присмотрели подходящее место для боя.
Джебе кивнул:
– Уже сделал. Кипчаки Гемябека убили.
Субедей пожевал губами, но ничего не ответил: удивительно ли, что нойон погиб в бою?
На следующее утро еще одна сотня отправилась к Протолчьему броду дразнить русских князей, а основное войско монголов принялось отступать в поисках подходящего места для сражения.
Ничего не ведавшие князья попались на уловку. Монголы стреляли через брод с низкого левого на высокий правый берег, стрелы на излете никого даже ранить не могли, но возбужденных воинов было уже не остановить, первыми снова рванулись всадники Мстислава и Даниила, сотню отогнали и охраняли брод, пока переправлялись остальные. Когда большинство были уже на левом берегу, снова началась погоня. Монголы боя не принимали, только сыпали стрелами и бросались врассыпную.
И все же русские сообразили остановиться и подождать остальных. Два дня стояли без дела, почувствовавшие вкус крови и добычи русы рвались в степь следом за монголами. Но просто стоять было нелепо, и князья все же приняли решение выступить. Это было огромной ошибкой, потому что теперь тактику навязывал Субедей.
Русские полки день за днем преследовали бегущих монголов. Никак не удавалось не только догнать, но и вообще увидеть врага, только его заслонные небольшие отряды. Дружинники смеялись: мол, кого половцы боятся? Эти незнаемые вражины трусы, удирают так, что не догнать. Половцы пытались напомнить, что татары побили сначала считавшегося непобедимым Мухаммеда, потом грузин, а потом аланов, да и самим половцам досталось. Но теперь уже никого не могли испугать эти предостережения. Чувствуя
Одно радовало – бегущие враги бросали скот, который становился добычей русских дружинников, половцы даже добычу не брали, они всеми силами стремились опередить русов.
Не только половцы были равнодушны к легкой добыче, идущие впереди дружины Мстислава Удатного и его зятя Даниила тоже больше спешили за врагом. Вообще же дружины растянулись на многие версты, кто-то основательно отстал. Враг больше не пугал, по слухам, он многочисленный, но уж больно трусливый. Цель оставалась одна – догнать!
На коротком ночном привале к Мстиславу Удатному подошел воевода Ярун, вид он имел весьма озабоченный. Шел восьмой день преследования, врага не удавалось даже увидеть, казалось бы, впереди только победа, чем же озабочен воевода?
– Князь, следы странные…
– Чьи следы?
Ярун как-то нервно дернул головой:
– Впереди вроде не больше сотни всадников, а трава вытоптана, словно прошли две тьмы и скот прогнали…
Удатный задумался, но потом махнул рукой:
– Может, они просто удирают тем же путем, каким сюда шли, возвращаются по своим следам, чтоб не плутать?
– Почему тогда с остановками, словно нас дожидаются?
Князь вздохнул:
– Мыслишь, их много больше? Надо быстрее догонять, другого выхода нет. Догоним, увидим.
– А если их так много, как Котян твердит?
– Нас все равно больше. Догонишь, в бой не вступай, вернись, остальных подождем.
Гнались уже 12 дней, в самом конце мая вышли вслед за удиравшими всадниками к берегу небольшой речки. Кто-то название сказал: «Калка». Берега невысокие, каменистые. Чуть подождали остальных. В последние дни не торопились, чтобы успели подтянуться и задние, потому к речке подошли с небольшой растяжкой. Честно говоря, странное поведение врага беспокоило уже многих, всадники на невысоких лошадках действительно словно дожидались русских, чуть уходили вперед и останавливались. Стало ясно, что куда-то заманивают. Но отступать поздно, не показывать же неведомому врагу спину, чтоб в нее ударил! Меж собой, хоть и скрепя зубы, договорились: еще пару дней– и остановиться.
Дружины встали врозь, как делали в последнее время, причем на значительном расстоянии, раскинулись на целых шесть верст. Киевляне вдруг принялись… огораживаться! Удатный в сопровождении Даниила поехал посмотреть и поговорить с Мстиславом Киевским. А на деле, чтобы посмеяться. Киевская дружина активно городилась повозками, вбивала, где можно, большие колья в землю.
– Князь, не нас ли боишься? От кого городишься, если врагов не видно? Да и раньше наши полки бой примут, мы тебе кое-кого оставим, если, конечно, попросишь.
Мстислав Киевский поморщился, ишь какой, удаль все свою кажет! Побил в спешке удиравшую сотню татар и доволен. Он не стал говорить, что прибившиеся к ним бродники рассказали, что татары уже неподалеку и их много, так много, что за шатрами степи не видно. Что там себе думал Мстислав Киевский? Действительно хотел отсидеться за повозками или надеялся договориться с врагом? Бог весть, чужая душа потемки, а был уже немолод и вовсе не жаждал показывать удаль, как вон молодой, безусый еще зять галичанина Даниил Романович. Пусть себе воюют, если так свербит, а он лучше посидит и со стороны посмотрит.