Данте в русской культуре

Асоян Арам Айкович

2. Воссоздать стиль Данте.

3. Избегать дополнений, ради стиха допускать лишь перефразировки, соблюдать звукопись Данте [26] .

Продумывая план, поэт стремился предупредить огрехи, которых не избежал и Д. Мин. Для перевода Брюсов выбрал миланское издание поэмы 1903 г., подготовленное известным швейцарским дантологом Дж. Скартаццини в сотрудничестве с профессором Дж. Ванделли. В распоряжении поэта имелись и французские тексты «Комедии» А. де Монтора, Э. Ару и А. Мелио. Наконец, Брюсов обзавелся словарем дантовских рифм Л. Поллако и двухтомной «Enciclopedia Dantesca». Рекогносцировка перевода велась по-брюсовски.

26

См.: Бэлза С. Брюсов и Данте. С. 85. См. также: Гиндин С. И. Из неопубликованных дантовских материалов Вал. Брюсова // Италия и славянский мир. Советско-итальянский симпозиум: Сб. тезисов. М.: Институт славяноведения АН СССР, 1990. С. 85–90.

К сожалению, по вине издательства тщательные приуготовления оказались почти напрасными. В архиве поэта обнаружены лишь переводы первой песни с комментариями и вступительной статьей, нескольких терцин третьей и отрывков пятой песен «Ада».

После разрыва соглашения с издательством Брюсов не хотел оставлять начатых

трудов и договаривался о переводе с В. И. Ивановым. Он брался перевести «Ад», Иванов – «Чистилище» и «Рай». В «Переписке из двух углов» (1921) есть строки, косвенно свидетельствующие об этой договоренности. М. О. Гершензон обращается к Иванову: «Теперь я пишу при вас, пока вы в тихом раздумье силитесь мыслью разгладить вековые складки Дантовских терцин, чтобы затем, глядя на образец, лепить в русском стихе их подобие… А после обеда мы ляжем каждый на свою кровать, вы с листом, я с маленькой книжкой в кожаном переплете, и вы станете читать мне ваш перевод «Чистилища» – плод утреннего труда, а я буду сверять и спорить» [27] . Через шестьдесят лет первая песнь «Чистилища» в переводе Иванова была опубликована в «Oxford Slavonic Papers» [28] .

27

Иванов Вяч., Гершензон М. О. Переписка из двух углов. Пб.: Алконост, 1921. С. 14.

28

См.: Davidson P. Vyacheslav Ivanov's. Translation of Dante // Oxford Slavonic papers. Oxford, 1982. Vol. 15. P. 128–129.

На рубеже веков в печати довольно часто появлялись переводы отдельных песен «Комедии» Эллиса (Л. Л. Кобылинского), активного деятеля русского символизма. Он занимался и специальными исследованиями поэмы, разрабатывая, преимущественно, религиозно-мистические темы. «Для Данте, – заявлял Эллис, – путь по загробным мирам не был никогда мифотворчеством, а аллегорически-символическим описанием реальных видений, описанием, подобным большинству сообщений ясновидцев и боговидцев его эпохи» [29] . Такие соображения высказывались и раньше, незадолго до Эллиса теософские комментарии к дантовским сочинениям публиковались переводчицей «Пира» Кэтрин Хилард в лондонском журнале «Люцифер» (1893).

29

Эллис. Vigilimus. M.: Мусагет, 1914. С. 20.

Уже в эмиграции, почти перед смертью, солидный опус о творчестве Данте издал в Париже Д. С. Мережковский [30] . Он старался учесть все лучшее в европейской дантологии и в работе над книгой использовал труды комментаторов от Джованни Боккаччо и Кристофоро Ландино до Микаэля Барби.

С восхищением относился к Данте К. Д. Бальмонт. Рассказывая об этом, его жена Е. А. Андреева-Бальмонт вспоминала, с каким воодушевлением он читал терцины «Комедии», обнажая красоту и силу дантовского стиля [31] . В 90-е годы Бальмонт перевел двухтомную «Историю итальянской литературы» А. Гаспари с лучшим для того времени очерком о Данте.

30

Merejkowski Dm. Dante. Traduction de Jean Chuzeville. Paris: A. Michel, 1940. См. также: Додера Kocma M.-Л. О книге Мережковского «Данте» //Д. С. Мережковский. Мысль и слово. Мат. междунар. науч. конф. Март, 1991. М.: Наследие, 1999. С. 82–88.

31

См.: От Шуи до Оксфорда: (Воспоминания Е. А. Бальмонт) / Публ. Е. А. Гаспаровой // Встречи с прошлым. Вып. 5. М.: Сов. Россия, 1984. С. 99.

Среди почитателей поэта был и Александр Блок. В его записной книжке есть помета о покупке в 1901 г. «Божественной комедии» издания И. И. Глазунова. Книга пополнила шахматовскую библиотеку, которая, по существу, была «дачной» и не претендовала на полноту коллекции, отражающей многосторонние интересы ее владельца. Тем примечательнее в числе раритетов три тома поэмы. На обложке каждого автограф – «Александр Блок» [32] .

В 1918 г., в суровую пору Гражданской войны, красноармейцы в штабе 4-й армии отпечатали «Новую жизнь» Данте с введением и комментариями магистра романо-германской филологии, доцента Самарского университета M. И. Ливеровской. Видимо, эта книжка, сброшюрованная из серых листков оберточной бумаги, сразу ставшая библиографической редкостью, была подарена Блоку. На ее титуле Ливеровская написала: «Onorate l'altissimo poeta» (Dante. Inferno). Maria Liverovska. 12. X. 1920 [33] . – «Почтите высочайшего поэта». Так в Лимбе встретили пришествие Вергилия. Высочайшим поэтом явился миру и Данте. Его преемником на русской земле стал А. Блок.

32

См.: Журов П. А. Шахматовская библиотека Бекетовых-Блока / Публ. З. Г. Минц, С. С. Лесневского // Учен, записки Тарт. ун-та. Тр. по рус. и слав, филологии. Тарту: Изд-во Тарт. ун-та, 1975. Вып. 358. С. 408. См. также: Библиотека A. A. Блока: Описание / Сост. О. В. Миллер, H. A. Колобова, С. Я. Бовина; Под ред. К. П. Лукирской. Л., 1984. Кн. 2. С. 256–257.

33

См.: Библиотека A. A. Блока: Описание. Кн.1. С. 257.

В XX веке «Божественная комедия», не считая опыта О. Чюминой (1902), полностью была переведена на русский язык три раза. В 1938 г. М. Л. Лозинский на страницах «Литературного современника» опубликовал статью «Кпереводу Дантова „Ада“». «По грандиозности замысла, по архитектурной стройности его воплощения <…> по страстной силе своего лиризма, – писал он, – поэма Данте не знает себе равных среди европейских литератур <…> могучий индивидуализм Данте и несравненная выразительность созданных им образов сообщает такую силу его «тройственной поэме», что она остается и в наши дни живым созданием искусства» [34] . Оценивая переводческие опыты предшествующего столетия, Лозинский полагал лучшим аналогом итальянского текста «Божественную комедию» Д. Мина, которая в полном объеме увидела свет уже после смерти автора: в 1902–1904 гг. «При всех своих достоинствах, – отмечал поэт, – перевод Мина не всегда в должной степени точен, а главное – он написан стихами, по которым трудно судить о поэтической мощи подлинника» [35] . Последние слова Лозинского стали программой его собственного блистательного (А. Илюшин)

перевода, где завораживающая красота терцин и метафорическая сила выражений всех трех кантик, законченных в 1945 г., свидетельствует о неподражаемом гении русского поэта. Немаловажную роль в искусстве версификации сыграла пушкинская традиция – Лозинский перевел «Комедию», созданную итальянским одиннадцатисложником, пятистопным ямбом, словно обручив Пушкина с Данте. В рисунке художественной образности для русого читателя нередко видится пушкинская линия, но она столь органична, что не покушается на глубоко самобытное художественное мышление автора поэмы. И все же трудно отвлечься от впечатления, что «Комедия» Лозинского воистину оказывается «тройственной поэмой» – и не в силу своей трехчастности, – а именно потому, что в ней гению Данте сопутствует гений двух русских поэтов. Чтобы не раздражать читателя бездоказательными предположениями, приведем пример. В семнадцатой песне «Ада» автор рассказывает, как он, восседая вместе с Вергилием на хребте Гериона, символизирующем в поэме Обман, спускается в бездну восьмого круга Ада. Доставив седоков к цели, Герион тут же исчезает. Стихом, заканчивающим песню, завершается и этот опасный для путников эпизод. Сравним последнюю терцину плюс заключительный стих у четырех переводчиков XX века: Б. Зайцева, переводившего «Ад» ритмической прозой (1961), М. Лозинского (1939), A. Илюшина (полный перевод «Комедии» опубликован в 1995 г.) и B. Маранцмана(переводиздан в 2003 г.). Новначаледантовский текст:

34

Лозинский М. Л. К переводу Дантова «Ада» // Литературный современник. №З.Л.:ГИХЛ, 1938. С. 97.

35

Там же. С. 98.

cosi ne puose al fondo Gerioneal pie al pie d'elia stagliata roccae, discarcate le nostre persone,si dileguo come da corda cocca (XVII, 133–136).

Вот переводы в порядке упоминания их авторов. Обратим внимание прежде всего на заключительный стих:

Б. Зайцев:

Так ссадил нас в глубине Герион,У самого подножия рухнувшей скалы,И освободившись от наших телУмчался, как стрела из лука.М. Лозинский:Так Герион осел на дно провалаТам, где крутая шла скала,И, чуть с него обуза наша спала,Взмыл и исчез, как с тетивы стрела.

A. Илюшин:

Так зверь, носящий имя Гериона,На дно спустился; мы сошли без звука;Как только сняла груз моя персона,Прочь улетел он, как стрела из лука.

B. Маранцман:

Так Герион закончил свой полет,Достигнув скал глубинных остановки,Где нас сгрузил, и, вновь подняв живот,Исчез, как в пропасти конец веревки.

На наш взгляд, стих Лозинского «Взмыл и исчез, как с тетивы стрела» наиболее выразительный и динамичный. Он эмблематичен для всей переводческой стратегии автора, у которого, как сказал бы Мандельштам, «единство света, звука и материи составляет ее внутреннюю природу» [36] . Иного рода стратегия А. Илюшина. Он сознательно уходит от испытанного русской поэзией пятистопного ямба и в соответствии с оригиналом предпочитает ему женский силлабический одиннадцатисложник, так как русский одиннадцатисложник с женской клаузулой ближе итальянскому эндекасиллабу – размеру дантовского стиха. Выбор не вкусовой, а профессиональный. Стиховеды убеждены, что технику эквиметрического перевода Данте на русский язык определить непросто. «Ясно, что перевод должен охранить большую долю ямбических строк и стоп внутри неямбических. Переводчик должен усилить четвертый и шестой слоги, как это сделано в «„Божественной комедии“. В наиболее точном и в стиховом, и в лексическом плане переводе A. A. Илюшина эта задача решается средством микрополиметрии: русское ухо, привычное к сверхжесткой силлаботонике, слышит в пределах строки или строфы сочетание различных стоп или размеров» [37] .

36

Разговор о Данте // Слово и культура. Статьи. М.: Сов. писатель, 1987. С. 112. О творческой истории «дантовского» текста М. Л. Лозинского см.: Лозинский СМ. История одного перевода «Божественной Комедии» // Дантовские чтения. М.: Наука, 1989. С. 10–17.

37

Акимова М. В., Болотов С. Г. Стих «Божественной Комедии» и проблема его адекватной передачи на русском языке // Славянский стих. Стих, язык, смысл. М.: Языки славянской культуры, 2009. С. 313.

У Илюшина не только стиховая форма, но и языковая манера резко отличается от сурово-пленительных терцин Лозинского. «Здесь почти нет красоты слога, – пишет о своей работе Илюшин, – в том смысле, в каком она столь блистательно проявилась в тексте Лозинского. «Эстетизмам» нередко предпочитаются «антиэстетизмы». Во имя чего? Все дело в том, что поэтическое слово Лозинского отточено, уверено в себе, с своей непогрешимо-исторической сочетаемости с контекстом, неотразимом обаянии, стилистической уместности и пр. Такой эффект удается тогда, когда мастер слова умело опирается на надежно выработанные и выверенные нормы литературного языка и поэтического вкуса – т. е. на то, на что никак не мог опереться сам Данте, будучи не столько наследником, сколько первооткрывателем поэтических сокровищ. У Лозинского – сформировавшееся, У Данте – формировавшееся» [38] .

38

Илюшин A. A. Еще один разговор о Данте // Божественная комедия / Пер. с ит. A. A. Илюшина. М.: Изд-во филол. фак-та МГУ, 1995. С. 27.

Перефразируя Т. Адорно, мы вправе думать, что ничто не наносит такого ущерба искусству прошлого, как его аналогии с настоящим. Своими переводами знаток Данте и русской силлабики A. A. Илюшин ведет катакомбную археологическую работу, результатом которой оказываются непредвиденные открытия. Их значительность, в том числе и художественно-эстетическая значимость, подтверждается высокой оценкой труда переводчика на родине Данте. В Италии он удостоен золотой медали Флоренции. Труд Илюшина – не только выдающееся событие русской или итальянской литературы, но и знак непреходящего торжества гуманитарных ценностей в трудно развивающемся человеческом сообществе.