Данте
Шрифт:
Изучение риторики, логики и других свободных наук стояло в Болонье также на большой высоте, но все эти подготовительные науки должны были помочь триумфу богини правосудия. С XII века, с тех пор как магистр Ирнерий открыл болонскую студию, началось обновление римского права не только в Италии, но и во всей Европе. Римское право становилось могучим стимулом общественных перемен. Болонья стала великим светочем возрождающейся науки; оттуда Данте вынес любовь к точным выражениям и юридическим формулам и ненависть к церковному праву, которую он не раз выражал в своих произведениях. Но в Болонье изучалось не только гражданское, но и церковное право. Свое основное произведение «Декрет» Грациан написал в начале XII века в болонском монастыре Сан Феличе; таким образом, один из главных ревнителей модернизированного канонического права являлся современником первых цивилистов Болоньи. Данте ненавидел специалистов, изучавших
Императоры священной Римской империи, поняв важную роль гражданского права в борьбе империи с папством, с первых шагов университета поддерживали его особыми грамотами и привилегиями, обеспечивавшими университет от всякого вмешательства местных властей. В XIII веке знаменитый и старейший в Европе университет привлекал к себе студентов из разных стран и других итальянских городов.
Учебный распорядок был довольно строг. Утром профессора читали ординарные лекции, то есть обязательные, по главным предметам. Лекции продолжались три часа, и студенты внимательно следили, чтобы профессор не ушел ранее положенного времени, — в те времена профессоров выбирали и приглашали студенты, они же могли их уволить, если были ими недовольны. Лекции были длительны, так как студенты хотели получить за свои деньги как можно больше знаний. Занятия начинались рано по звону колокола на башне св. Петра.
Послеобеденные лекции, менее длительные, на второстепенные и специальные темы, посещались не столь охотно; многие профессора отказывались их читать, ибо студенты плохо и неаккуратно платили за то, без чего они могли обойтись. Учебный год был очень долог и кончался в августе, а уже 10 октября начинался новый. Правда, в течение года было много святых дней, которые почитались бездельем. В четверг обыкновенно лекции не читались.
Студенты определяли предмет лекции, которую профессор будет читать, — это было нетрудно, так как существовала определенная и строго разработанная программа. Юристы должны были проштудировать Кодекс Юстиниана, Дигесты, декреты, а медики — Авиценну и Галена. Чтения эти иногда продолжались по нескольку лет, так как не дозволялось пропустить ни одной страницы. Профессорам надлежало также в известные дни, обычно после карнавалов, организовывать диспуты и оппонировать студентам.
Понятие «университет» в средние века не связывалось с каким-либо определенным зданием или группой зданий, как в настоящее время. Университет означал первоначально содружество студентов и профессоров. Если профессора или студенты были недовольны городским управлением, они могли перейти в другой город и там основать новый университет.
Университетские власти по договору и по согласию с городской коммуной Болоньи устанавливали цены на прокормление студентов и на квартиры, сдаваемые студентам внаем. Запрещалось их повышать или отдавать квартиру тем, кто платит больше. Увеличить квартплату можно было лишь в случае значительных перестроек, улучшающих жилище. Студенты были богатые и бедные. Богатые прибывали в Болонью со слугами и лошадьми, тратили много и приносили городу значительный доход. Бедные студенты занимались всякого рода ремеслами и даже нанимались в слуги.
Болонья росла и богатела, хотя торговый ее оборот не мог сравниться с объемом флорентийского. Размеренная монотонность университетских занятий часто нарушалась сражениями и кровопролитиями на улицах, которыми изобиловала бурная политическая жизнь города. Данте приехал в то время, когда в Болонье царил относительный мир. Верх в коммуне одержали гвельфы. Позади была страшная, продолжавшаяся сорок дней резня 1274 года, после которой из города были изгнаны 12 тысяч граждан, сторонников гибеллинов и богатого древнего рода Ламбертацци. Победителями руководил другой патриций, гвельф Джеремеи. Ролландино был выбран старшиною пожизненно в 1280 году, через два года составлены «святые постановления» против изгнанников и нобилей, не записанных в корпорации. Лишь дома Аккурсиев были спасены от
На юридическом факультете, главном и наиболее уважаемом, занятия продолжались от шести до семи лет. Потом проводился очень строгий экзамен; чтобы быть допущенным к нему, нужна была рекомендация по крайней мере одного профессора. Выдержавшие экзамены получали звание лиценциата. Уже через два дня лиценциат имел право приступить к сдаче экзаменов на доктора, которые происходили публично в церкви св. Петра. Все присутствующие могли вмешиваться в диспут и задавать вопросы соискателю. Докторат давался очень торжественно. Заключительную речь в конце процедуры произносил болонский архидиакон. Экзамены эти обычно обходились очень дорого, так как кончались торжественным пиром за счет нового доктора.
Чино продолжал писать стихи. Легкие, почти всегда насмешливые, столь не похожие на стихи Кавальканти, что и понятно, так как учителем его был Гвидо Гвиницелли. Не раз в течение жизни встречался Данте на своих трудных путях с веселым юристом, стихи которого особенно ценил впоследствии знавший его лично Петрарка. Прекрасный поэт Чино да Пистойя, ученик славных болонских магистров Франческо д'Аккурсио-младшего, Дино дель Муджелло и Ламбертино де Рампони, стал и прекрасным правоведом, одним из самых известных докторов юридических наук в Италии. Он преподавал в Сьене, Перудже, Неаполе, и слава его как легиста распространилась по всей Европе. Многие его слушатели стали сами знаменитыми юристами, как, например, Бартоло да Сассоферато. В родном городе Чино воздвигли памятник не как поэту, а как юристу: мраморный магистр восседает на кафедре, окруженный жадно внимающими ему учениками.
Нам не известно, почему Данте прервал свое учение в Болонье. Можно предположить, что его заставили вернуться домашние дела, которые в руках родственников не могли не прийти в упадок. После ранней смерти отца Данте был старшим в семье и должен был заботиться о брате, двух сестрах и мачехе. Может быть, он надеялся снова вернуться в ученую Болонью и закончить там свое образование, чтобы получить возможность записаться в важный цех юристов и нотариусов, состоявший почти из одних нобилей. Ученому юристу во Флоренции были обеспечены немалые заработки, а также политическая карьера. Быть может, Данте привлекал образ Беатриче, несколько забытый в эти студенческие годы. Над ним висело также обязательство женитьбы на Джемме Донати, и не исключено, что семья Донати напоминала об этом отсутствующему студенту-жениху. Мы думаем, что Данте нелегко было покинуть Болонью: бросать начатое было не в его характере. Как раз в то время, когда Данте покидал Болонью, по городу распространилась трагическая весть о том, что в ближнем Римини прекрасную Франческу, дочь сеньора Равенны, убил из ревности муж, правитель этого города, который не пощадил и своего родного брата Паоло. Данте уезжал исполненный сожаления, и, возможно, тогда сложились строки:
Я родилась над теми берегами,Где волны, как усталого гонца,Встречают По…Глава четвертая
Сицилийцы и сладостный новый стиль
Литературное влияние Прованса было господствующим в Италии во второй половине XII и начале XIII века, когда итальянцы еще не осмеливались писать на родном языке. Странствующих трубадуров радушно встречали в замках северной Италии; они любили посещать также богатые приморские города, особенно Венецию и Геную, где находили щедрых меценатов. Подолгу задерживались провансальцы в Сицилии, у покровительствовавших поэтам и ученым Гогенштауфенов. При дворе маркиза Бонифация II Монферратского блистал Рембаут де Вакейрас; не менее известный трубадур Пейр Видаль из Тулузы бродил по Ломбардии. Они воспевали прекрасных итальянских дам, вмешивались в раздоры и усобицы их мужей, сочиняли политические тенцоны и сирвенты, защищая обычно интересы своих покровителей. Увлечение провансальской поэзией побудило многих итальянских поэтов, презрев родной язык, еще недостаточно развитый, обратиться к провансальскому.
Среди трубадуров Италии первое место принадлежит мантуанцу Сорделло ди Гойто, умершему, когда Данте был ребенком. Из пятидесяти дошедших до нас стихотворений Сорделло одно из самых замечательных — его сир-вента на смерть сеньора Блакаса. Трубадур презрительно отзывается в ней о королях и мощных феодалах, советуя им вкусить от сердца Блакаса, чтобы стать мужественными и великодушными. Данте, любивший Сорделло как поэта и в особенности высоко ценивший его острый полемический стиль, в трактате о народном красноречии упрекал мантуанца в том, что тот, «будучи столь великим мужем в искусстве слова, не только в поэзии, но и в речах своих пренебрег отечественным народным языком».