Дао дэ Цзин. Книга пути и благодати (сборник)
Шрифт:
Подобный глыбе, он (мудрец) хранит естественность; опирается на благо и воплощает правоту. Поднебесная следует ему как эхо – звуку, как тень – форме, ибо то, что он совершенствует, – это корень.
Наказаний и штрафов недостаточно, чтобы изменить нравы: казни и убийства не могут пресечь зла. Только там, где чтят преобразование духа, совершенные частицы цзин становятся духом. Ведь окрик не слышен далее ста шагов, в то время как воля способна распространяться на тысячу ли.
Зимой тьма вещей тянется к солнцу, а летом ищет тени – их никто не побуждает к этому. Так и образ Совершенного цзин никто не призывает, он сам приходит; никто ему не приказывает, он сам уходит. Глубокая, глубокая тьма. Кто творит – неизвестно, а все само успешно свершается. Умные не могут его воспеть, красноречивые не могут его описать.
В древние времена Суньшу Ао безмятежно спал, а жители Ин [303] не имели повода затупить свои клинки. Иляо, что жил к югу от рынка, играл шариком, а два семейства, несмотря на трудное положение, снисходительно отнеслись к его отказу [304] . Панцирь и латы, грозный взор и сильный взмах руки – всего этого далеко недостаточно, чтобы защитить от копий и мечей. Обязательства и шелковые ткани в дар, наказания и казни – все это слишком слабо, чтобы спасти от беды. Смотреть, полагаясь на глаза; отдавать приказы, повинуясь ушам, – таким образом управлять трудно. Когда Цюй Боюй был министром, Цзы-гун [305] навестил его и спросил: «Как ты управляешь страной?» То т ответил:
303
Суньшу Ао – министр в царстве Чу; Ин – столица царства Чу.
304
Иляо – чусец, храбрый воин. Однажды к нему обратился сын убитого наследника чуского престола с просьбой помочь отомстить за отца. Вмешательство Иляо могло повлечь за собой волнения и смуту в царстве. Поэтому он отказался принять участие в мести. Когда же ему пригрозили мечом, он не двинулся с места и спокойно играл шариком, катая его на ладони.
305
Цюй Боюй – вельможа в царстве Вэй, ученик Конфуция; Цзы-гун – также ученик Конфуция.
306
Цзянь-цзы – сановник в царстве Цзинь в VI в. до н. э.
307
Гаосский Яо – советник Шуня, создатель закона, учредитель тюрем.
308
Цуй Шу – сановник в царстве Ци в VI в. до н. э., поднял мятеж против гуна Чжуана и убил его.
309
Цин Сян – чуский ван в III в. до н. э.; Чжао Ци – чуский сановник.
Разве не подобен управляющий людьми стрелку? Здесь попадает в осеннюю паутину, там – должен охватить сюньчан [310] . Поэтому нужно быть внимательным к причинам тех или иных влияний. Юн Цици [311] только раз тронул струну, а Кунцзы три дня испытывал наслаждение, тронутый ее гармонией. Цзоу Цзи [312] нажал на лад, и [циский] ван Вэй грустил весь вечер, взволнованный печалью. Игрой же на всех струнах циня и сэ [313] , воссозданием всех звуков можно заставить человека печалиться или радоваться. Когда же установление законов, введение наград не может исправить нравы, изменить обычаи, – это значит, что чистые помыслы не смогли осуществиться. Нин Ци [314] пел, лежа под телегой, песню странствующего купца, а [циский] гун Хуань, выслушав, вздохнул и понял, [что Нин Ци необыкновенный человек]. Совершенное цзин входит в человека глубоко. Поэтому говорится: «Вслушиваясь в звуки музыки, узнаешь нравы. Наблюдая нравы, познаешь, как их изменить». Кунцзы учился игре на цине у учителя Сяна, а понимал мысли царя Просвещенного. Наблюдением малого достигал ясного видения (мудрости). Яньлинский Цзицзы [315] , слушая лускую музыку, постигал нравы Инь и Ся, рассуждал о близком, чтобы знать далекое.
310
Сюньчан – мера длины, «двойной сюнь», а каждый сюнь равен восьми чи (0,32 м в современном измерении). По-видимому, в то время самая большая мера длины.
311
Юн Цици (Учитель долголетия Юн) – даосский отшельник. О встрече с ним Конфуция рассказывается в «Ле Цзы» (3, 6, 47). Л. Д. Позднеева перевела это имя-прозвище как Юн Открывающий Сроки.
312
Цзоу Цзи – об этом персонаже ничего не известно.
313
Цинь – семиструнная китайская лютня, сэ – двадцатипятиструнная лютня.
314
Нин Ци – согласно комментатору Ван И, Нин Ци родился в Вэй, будучи простым торговцем, отличался высокой добродетелью. Ночевал как-то вместе с купцами за восточными воротами царства Ци. Циский гун Хуань вышел ночью на прогулку и услышал песню, которую пел Нин Ци. По ней он понял, что Нин Ци – человек необыкновенный, и призвал его к себе на службу.
315
Яньлинский Цзицзы – младший сын уского вана Юй Мэя (VI в. до н. э.). Отказавшись от престола, стал правителем удела Яньлин. Отсюда его прозвище – Яньлинский Учитель Цзи.
Деяния простираются в глубь далекой древности, установления распространяются на тысячу лет, и опыт этот не исчезает. Тем более возможно преобразование народа в своем поколении!
Во времена Тана в течение семи лет была засуха, и он (Тан) молил небеса на краю Рощи Шелковицы [316] . И все облака Поднебесной сгустились, и дождь пришел из-за тысячи ли. Простотой и чистосердечием [Тан] тронул небо и землю. Дух его проникал за пределы всех сторон света и всем повелевал. Разве можно было бы достигнуть этого деянием?
316
Тан – основатель династии Шан (XVIII в. до н. э.). Роща Шелковицы – священная роща, где Та молил небеса о ниспослании дождя, говоря: «Если я один совершил преступление, не карай весь народ. Если народ совершил преступление, покарай меня одного».
Мудрые цари древности пестовали совершенное цзин внутри, а вовне забывали о любви и ненависти [317] ; произносили речи, чтобы выразить чувства; отдавали распоряжения, чтобы изъяснить повеления; упорядочивали с помощью обряда и музыки; воспитывали с помощью песен и напевов. Деяния пронизывали тысячи поколений, и не было им ни в чем преграды; распространялись на четыре стороны света, и не было им предела. И даже птицы и звери, и вся тьма насекомых подчинялись их преобразованиям. Что уж говорить об их законах, об отдаваемых ими приказах! Преобразования высшей мудрости, с одной стороны, не допускали неправды, с другой – стремились наградить достойных и наказать бесчинствующих. // Судили помощников, не примешивая собственной оценки, – потому и могли удерживать равновесие. Шнуром измеряли внутреннее и внешнее, не считаясь с собственным глазом, потому и выдерживали правильность. Властители, применяя закон, не примешивали собственных суждений о добре и зле, потому и могли отдавать приказы. Тогда в оценке важного и незначительного не ошибались ни на йоту; в исправлении всякой кривизны не теряли ни крупинки. Прямо нападали на ложь и порок, не избегая опасностей от этого для себя. И зло не могло вводить в заблуждение, клевета не могла вызывать смуты. Благодеяниям не было места, ненависти негде было укрыться.
317
.. Забывали о любви и ненависти, то есть были бесстрастны и нелицеприятны.
Таковы те, кто служат искусству и отказываются от субъективных помыслов, и с теми, кто управляют через деяния, они не дружат.
Лодка плывет по воде, телега катится по земле – благодаря естественным свойствам [воды и земли]. Но если дерево столкнется с осью телеги и сломает ее, или вода завертит лодку и разобьет ее о камни, мы не виним ни дерево, ни камни, а обвиняем того, кто оказался не искусен, потому что ни камень, ни дерево не имели какого бы то ни было умысла.
Таким образом, дао дополняется умом, и от этого возникают заблуждения; благу приходит на помощь сердце, и от этого возникают опасности; сердце обретает глаза, и теряется ясность зрения. Нет оружия сильнее, чем воля, и [потому] Мо Се [318] смогла заставить металл течь; нет разбойников больших, чем инь-ян, и потому барабан (фугу) способен снимать страх [319] . Ныне безмены и весы, циркули и угольники, будучи однажды установленными, не изменяются. Будь то в Цинь или в Чу [320] – они не меняют делений; будь то у хусцев или юэсцев – они не меняют вида. Всегда одно и не может быть от него отклонений; повсюду распространяется и не растекается. Однажды установленные (как закон) передаются на тысячи поколений и действуют недеянием.
318
Мо Се – жена знаменитого оружейника Гань Цзяна. Однажды, когда Гань Цзян по приказу правителя царства У принялся за выделку мечей, он никак не мог расплавить металл в печи. В отчаянии он вспомнил, что древние в этих случаях приносили богу огня в жертву женщину. Мо Се решила пожертвовать собой и уже кинулась к печи, как вдруг металл пошел. Таким образом были отлиты, по легенде, два знаменитых в древности меча, названные именами Гань Цзяна и Мо Се. Здесь эта легенда приведена в подтверждение мысли о том, что человеческая воля всесильна.
319
В барабан фугу били при поимке разбойников. Поэтому времена, когда его не было слышно, ассоциируются с представлением о мире и спокойствии. Все же смысл фрагмента остается не ясным. К сожалению, не помогает его уяснению и вариант этого фрагмента в «Чжуан Цзы» (3, 150, 257).
320
Цинь и Чу – два древних китайских царства, соперничавших в могуществе.
Когда в царстве появляется властитель, обреченный на гибель, а мир еще не утратил дао, то хотя людям и приходится трудно, но природный закон [внутреннего соответствия] проникает во все. Отсюда недеяние – дао. Поэтому те, кто обрел этот корень, откликаются вещам бесконечно. Опирающиеся же на человеческие таланты с трудом добиваются порядка. Та н и царь Воинственный – мудрые цари, а не могли, как юэсцы, плавать на лодках по рекам и озерам. И Инь был достойнейшим министром, но не мог наравне с хусцами скакать на рысаках и объезжать диких коней. Кун и Мо многое постигли, однако не могли наравне с горцами проходить чащи и заросли, преодолевать опасные горные переходы. Отсюда видим, что знания людьми вещей не глубоки, а хотят они с помощью этих знаний охватить все пространство меж четырех морей, сохранить все десять тысяч сторон. Но, не следуя искусству (расчету) дао, а опираясь только на собственные способности, они далеко не уйдут.
Поэтому ума недостаточно для управления Поднебесной. Та к Цзе справлялся с // оленьим рогом, разгибал крюки, вязал железо, скручивал металл. Молотом забивал жертвенного быка. В воде охотился на черепах и кайманов, на суше ходил на медведя, но Та н с тремя сотнями тяжелых колесниц зажал его в Минтяо, схватил в Цзяомэн [321] . Отсюда видно, что храбрости и силы недостаточно, чтобы удержать Поднебесную. А если ума недостаточно для управления, храбрости – для могущества, то ясно, что человеческих талантов недостаточно, чтобы только на них полагаться.
321
Минтяо, Цзяомэн – места последних сражений племени Ся против победивших их шанцев.
Те властители, которые не спускаются в храм предков, а знают, что делается за пределами четырех морей, следуя вещам, познают вещи; следуя людям, познают людей. Если соединишь две силы воедино, то будешь непобедим; соединишь все множество умов воедино, то все свершишь. В колодце не водятся черепахи и кайманы – узок; в саду не растут высокие деревья – места мало. Те, кто поднимает тяжелые треножники, прилагают немного усилий, а побороть их нельзя. И даже если нужно эти треножники перенести, не дожидаются подмоги. Поэтому тысячная толпа не проламывает моста и собрание людей в несколько тысяч человек не может разрушить чьих-то заслуг. Так, Гнедой и Луэр [322] за день покрывали тысячу ли, а если их заставить ловить зайца, то они уступят в этом шакалу с волком – способности разные. Сова ночью ловит москитов, может различить даже кончик осенней паутинки, а днем не заметит и горы – таково различие формы и природы вещей. Летучий Змей странствует в занебесье. Откликающийся Дракон седлает облака, обезьяна прыгает по деревьям, рыба плавает в воде. Поэтому в древности тот, кто покрывал лаком колесницу, ее не расписывал; кто сверлил, тот не обтесывал. Ремесленник не занимался двумя ремеслами; ши [323] не исполнял двух служб. Каждый стоял на страже своего дела, не вступая друг с другом в соперничество. Люди обретали себе соответствующее, вещи располагались на своих местах. Поэтому орудия им не докучали, а в делах не было нерадивости. Когда служба небольшая, ее легко исполнять, когда обязанностей немного, их легко блюсти; когда бремя дел не тяжело, с ними легко управляться. Тогда высшие сосредоточивают в руках умеренную долю, а низшие стараются на поприще легко исполнимых трудов. Тогда господин и слуга достаточно далеки и не докучают друг другу.
322
Гнедой и Луэр – прославленные кони легендарного чжоуского правителя My (Прекрасного) – Х в. до н. э.
323
Ши – к этому сословию относились чиновники невысоких рангов, писцы, странствующие учителя мудрости, ораторы и пр.
Дао властителя подобно Покойнику на жертвоприношении звезде Линсин [324] . Суровый, таинственно безмолвный, сулит счастье, предвещает богатство. Тот, кто обрел это дао, не творит ни безобразного, ни прекрасного, не творит ни лживого, ни доброго. Оно (дао) покрывает одного человека и не кажется слишком велико; когда распространяется на тысячи человек, не кажется малым.
Нужно быть осторожным и в милостях, и в карах – в этом постижение пути правления. // Творящий милости делает раздачи.
324
Культ звезды Линсин был установлен Ханями как продолжение древнего культа бога земледелия Хоу Цзи. Покойник – главное действующее лицо в обряде жертвоприношений предку («покойнику»), он был живым олицетворением предка на пиру в его честь.