Дао Кенгуру
Шрифт:
Тут флит-капитан INDEMI сделал паузу, прикурил сигарету, и полюбовался искренне удивленными лицами слушателей, после чего продолжил.
– Да, наука современной Греции не считается авангардной, а последние четверть века страдала от финансовых трудностей, но греческие молодые ученые собрали весь свой интеллект в один могучий кулак и, вспомнив великих античных отцов науки Эллады, вернули Средиземноморью плейстоценового мега-зайца. Реставрированное существо получилось удивительно быстрорастущим и плодовитым. Это был фурор! На молодых ученых посыпались
– А в чем была проблема? – поинтересовалась Ригдис.
– Говоря кратко, – ответил он, – афинскую научную группу обвинили в фальсификации методов. Говорилось, что они выдали за клон доисторического нуралага совсем иное существо: искусственный гибрид сурка и лемминга, который не имеет отношения ни к доисторическим, ни к современным зайцам. Просто он получился с длинными ушами.
– Какой сурок? – возмутилась Лирлав, – Мы трое из Канады, сурков видели. Не бывает сурков тяжелее пятнадцати кило, а эти нуралаги весят вдвое больше.
– Искусственные гибриды, – спокойно пояснил разведчик, – часто получаются крупнее самого крупного из исходных существ. Главная удача, что удалось сохранить у гибрида продуктивность, характерную для леммингов. Вы представляете себе леммингов?
Лирлав утвердительно кивнула.
– Еще как представляем! Эти бешеные хомяки размножаются пять раз в год, и у них до десятка детенышей за раз. Те, что родились в начале лета, начинают плодиться к осени. Леммингов жрут все, кому не лень, но в урожайные годы леммингов столько, что они превращают тундру в пустыню. Они сжирают за день вдвое больше, чем весят сами.
– Как поэтично! – оценил фон Зейл, – А теперь об афере. Идея была в том, чтобы обойти запрет на генное конструирование сверх-продуктивных существ для животноводства. В начале казалось, что под разговоры о реконструкции фауны плейстоцена это удастся, но вскоре кто-то провел подробный ДНК-анализ, и закричал: «мега-зайцы фальшивые!». Стартовало разбирательство, и над авторами мега-зайцев нависла угроза тюрьмы, а над самими мега-зайцами – угроза тотального геноцида. Но вмешалась рука судьба.
– Рука судьбы, это ты что ли, Хелм? – нетактично спросила Эрлкег.
– Я понимаю, что не похож, – ответил он, – и, тем не менее, мне досталась эта задача. Я переправил их через Евразию до Владивостока, а дальше – по Мосту Махно на Палау.
– «Их», это греческих ученых или фальшивых мега-зайцев? – спросил Корвин.
– И тех и других, просто разными рейсами, – сказал фон Зейл, потом улыбнулся, в своем стиле, чуть заметно, и добавил, – попутная акция, в программе ее не было, а получился симпатичный результат. Вот, и ребятам неохиппи эти нуралаги пригодились. У меня за сезон было две попутные акции, и обе удачные. А с программных акций все согласно статистике: три четверти, грубо говоря, порожняк. Как после этого не верить в судьбу?
– Как-то я не поняла, что ты сейчас сказал, – заметила Ригдис.
– В шпионском сезоне всегда есть программа, – пояснил разведчик, – в этой программе содержатся процедурные принципы и собственно, акции, ради которых все затевается. Например: что-то украсть, или кого-то завербовать. А иногда подворачивается что-то интересное, но не запланированное заранее. Это и есть попутные акции.
Джон Саммерс Корвин задумчиво отбил ритм ложкой по тарелке.
– Про попутную акцию с мега-зайцами ты рассказал. Про плановые акции, понятно, не спрашиваю. А какая была вторая попутная акция?
– Мифриловые пчелы, – ответил разведчик, и снова улыбнулся, – кстати, мне обещали вторую тарелку этого чудесного супа.
– Aita pe-a, – сказала Лирлав и плюхнула в его тарелку добавку супа, – а что за пчелы?
– Maururoa, – поблагодарил он, – а мифриловые пчелы, они, как сказал бы Вини-Пух, не совсем правильные, и делают не совсем правильный мед. Из-за генной модификации, они вырабатывают фермент, преобразующий мирцен – компонент эфирных масел медоносных цветов – в мифрил, каннабиноид киркеренового класса.
– Короче, получается мед с ганджубасом. E-oe? – напрямик спросила Эрлкег.
– По действию, – уточнил разведчик, – мифрил ближе к экстази, чем к ганджубасу. Это придумали в Амстердаме для чайных спайс-смесей. Но полиция, в свете ужесточения наркоконтроля, не оценила этой шутки, и пришлось спасать GM -пчелок от геноцида.
– Надо порадовать наших неохиппи, – заключила Ригдис, – где существует это чудо?
– Ферма-лаборатория на острове Митиаро, юго-восток островов Кука, – ответил он.
– Ясно, – сказала она, – а теперь немного о фестивале. Ты готов участвовать?
– Готов, если немного высплюсь.
– Хэх… – она посмотрела на часы, – …До рассвета 8 часов, но нужна подготовка.
– Кому нужна подготовка?
– Тебе, Хелм, – пояснила Лирлав, – у тебя на щеке шрам в виде руны Eolh, знака силы Восходящего солнца. У меня тоже есть солнечные знаки, поэтому я угадываю.
– Допустим, ты угадала даже, что я язычник, но с чего ты взяла, что я умею колдовать?
– Извини, Хелм, но странно было бы думать, что ты не умеешь.
– Допустим, я умею, но очень немного.
– А много и не надо, – сказала она, – просто, приманить удачу в дом хороших людей.
– Только и всего… – проворчал он, – …Ладно, надо будет встать за час до рассвета.
…
3 сентября, там же, на восточном берегу Косраэ.
Древние кельтские колдуны, видимо, могли бы гордиться фон Зейлом если не в смысле магических способностей, то в смысле знания астрономии и геометрии, и еще в смысле находчивости. Его идея быстро установить на берегу ворота из трех больших камней с расчетом, чтобы сквозь них первый луч солнца упал на стройплощадку, нашла отклик в пестрой компании участников. Точность была достигнута почти идеальная (поскольку использовалась современная измерительная техника). И, лишь только ожидаемый луч сверкнул сквозь просвет ворот, на площадке была включена соответствующая музыка, раздались вопли восторга, и на их фоне негромко загудели строительные машины.