Дар Авирвэля

Воронова Аля

Обычно Далий Мар находил в этих строчках весьма оптимистичный посыл. Но сейчас его представления о песне ушли далеко-далеко за пределы позитива. Напевая рифмы хриплым немузыкальным голосом, подрагивая в этот момент от внутреннего мороза и бесконечно кашляя, он видел в этих словах пустоту и уныние. Ведь звёздам всё равно на нашу боль, – такое заключение пришло ему в голову. И, размышляя над депрессивными и тревожащими вещами, Далий Мар совершенно потерялся в собственном сознании. Оно позволило ему подумать ещё немного, а после – отправило в вынужденный сон без сновидений и самой нереальной радости. Над спящим рассудком то и дело летали страшные мысли.

Глава V. Выбор

Впереди оставалось

всего несколько километров, но дождь то и дело прерывал движение уставшей троицы. Тучи уже в который раз налетели внезапно и сокрушительно, застлав сахарные небеса дырявым дымчатым покрывалом. Ливень сменялся моросью, а морось очень быстро превращалась в ливень. Несколько дней пути (которые можно было сократить до полутора, если бы не проклятый дождь!) выбили голодных и замёрзших детей из колеи, и один только Айва будто покрылся стальной бронёй безразличия. Единственный упрёк, который выбился из его рассудительного сознания, касался простой оплошности: он забыл взять с собой плащ! И в отместку за столь грубую ошибку ему пришлось наблюдать за тем, как содрогается и трясётся его наречённая сестра. Тонкая ткань, из которой пошили её платье, не годилась ни на что, кроме вечерних выступлений. Собственно, Артура постигла схожая участь: лёгкая одежда, не предназначенная для долгих дождей, никак не сохла – лишь больше мокла от попадающих на неё капель. И, как ожидалось, очень скоро юношу сразил кашель и небольшое повышение температуры.

На очередном привале выяснилось, что Киама позабыла о смысле пути. И Артур, откашлявшись и завалившись на меркнущий сухой участок травы, напомнил ей о пропавшем псе. Она ахнула, нисколько не смущаясь своей забывчивости, и продолжила наблюдать за дождём. Айва лишь усмехнулся, радуясь обладанию более устойчивой памяти.

Живот сковала невыносимая боль. Хотелось есть, хотелось пить… Хотелось, в конце концов, поспать в тёплой постели, а не коченеть под дождём. От полнейшего упадка сил спасала лишь свежесть леса. Но ничто не помогало притупить волчий голод. Он бился в желудке, будто заклиная хозяина съесть хотя бы траву! Но Артур держался от этих мыслей подальше. Будучи весьма гордым человеком, он не хотел показаться своим беззаботным спутникам недостойным путешественником. Поэтому, изо всех сил стараясь держать глаза закрытыми, он представлял себе сражение с магическими монстрами. Такие мысли дарили хоть сколько-то видимое отстранение. Однако потом внимание вновь возвращалось к голоду, нестерпимо просящемуся наружу. От вида травы начало по-настоящему тошнить.

Когда же дождь делался слабым или вовсе прекращался, троица продолжала идти к далёкой цели. Артур старался держаться в тепле – в этом помогала Айвина куртка и частые объятия Киамы. Сама девушка временами пристраивалась рядом, под тёплой курткой, но существенная разница в росте играла против неё злую шутку, и тепло почти не попадало на покрытую мурашками кожу. Айва шёл впереди всех, то разрубая заросли, то меняя направление и спасая неэрудированных детей от болот и грязи. Просторная тёплая одежда, дарованная некой «семьёй», защищала его от холода, от последождевой свежести и, что самое важное, берегла крепкое здоровье. Подобная несправедливость мучила мужчину почти всю дорогу, но он прекрасно понимал, что не должен ходить с голой грудью только ради комфорта малознакомого мальчишки. Да и вдруг что-то случится в момент, когда здоровье резко подкосится? Руководствуясь столь эгоистичными, но рациональными мыслями, мужчина успокаивал неумолкающий дискомфорт, что просыпался в нём при каждом взгляде на трясущихся детей. Он не сомневался только в проверенном здоровье Киамы: девушка выглядела радостно (даже будучи замёрзшей) и несколько игриво, а её попытки достучаться до зубостучащего сверстника окончательно убедили заботливого Айву в её благосостоянии.

Через некоторое время, когда серое небо постепенно укуталось вечерней тьмой, вновь хлынул дождь. Но в этот раз сам Артур отказался останавливаться: он схватил спорящего Айву за руку и повёл его, как капризного ребёнка, по недавно найденной тропинке. Спорить с больным, но высоким и достаточно сильным юношей оказалось бессмысленно. Желание найти близкого друга окончательно добило любую слабость, попросту игнорируя её, и шаг ускорялся с каждым услышанным плюхом по лужам. Голова трещала по швам с той же силой, с какой внутренний жар создавал снаружи ужасную ледяную кожуру. К горлу постоянно подходила тошнота, а в глазах темнело от голода, усталости и болезни, но Артур продолжал настаивать на движении. В конце концов, он свалился в обморок. И те, кого он с такой яростью тащил за собой, решили перекантоваться под ближайшим деревом с густой листвой.

Юноша очнулся достаточно быстро. И сразу услышал ругань, возникшую между братом и сестрой. Слова всё ещё сталкивались друг с другом и образовывали тарабарщину, но общие черты конфликта постепенно прояснялись всё точнее. Айва указывал на мокрые палки, часть из которых всё ещё лежала в руках Киамы, а та разводила свободной рукой и бессловесно объясняла мужчине состояние погоды. Через некоторое время морской шум улёгся, позволяя юноше насладиться криками спутников:

– …нужны сухие палки! Мокрые не горят!

– Где, по-твоему, я должна найти сухие палки?! Возьми эти и высуши их своими способностями!

– Я сто раз повторял, что не имею магии! Меня учили выживать, как выживают обычные странники и охотники! Как ты представляешь меня, способного высушить хворост силой мысли?!

– Всё! Надоело! Ты сказал – принеси хворост, – я и принесла. Как ты там говорил? «Доволяйся имеющимся»?

– «Довольствуйся», а не «доволяйся»! Не такого слова – «доволяйся»!

– Теперь будешь учить меня грамоте? Тогда вот, – она бросила палки Айве под ноги и ушла к противоположному краю сухой травы. – Ищи растопку сам!

Со стороны этот диалог выглядел более чем смешно. Артур даже хихикнул, тем самым загасив бушующий конфликт. Киама моментально подпрыгнула к больному со страшными-страшными глазами, полными чрезмерной заботы об объекте интереса и симпатии. Артур аж дёрнулся, когда её лицо оказалось опасно близко к его щеке. Но девушка этого не заметила. Только поправила мокрую куртку, слегка греющую прозябшее тело, и убрала с уставших синих глаз каштановую прядь. В этот момент юношу охватило неприятное подозрение, которое ставило под вопрос дальнейшее совместное путешествие.

– Ну? Ты в порядке? Очень плохо? Или терпимо?

– Да я…

– Заботливая дама… – тихо соскочило с оязвевшего языка мужчины. Киама сделала вид, что ничего не услышала, хотя её лицо заметно помрачнело.

– Отвечай, – она вновь обратилась к сонному юноше, сильно трясущемуся из-за высокой температуры.

Он кое-как выдавил из себя описание мерзких ощущений, и его голос с каждым новым словом становился всё тише и тише. Когда же состояние здоровья дошло до Киамы в своей полной форме, Артур предпочёл замолчать. А недолгие допытывания до беседы не дали никаких результатов. Лишь порицательный взгляд, которого хватило, чтобы девушка замолкла и устроилась рядом. Её одолевало желание поделиться своим теплом. Но Артур отодвинулся, стоило ей сесть под боком.

Айва ушёл и вернулся – промокший, недовольный и несколько липкий. В руках он держал охапку толстых веток, явно отломанных от деревьев. Сказав заключительное: «Вот видишь, я же нашёл», он бросил растопку на сухую траву, достал из защищённой поясной сумки спичечный коробок и зажёг небольшую деревяшку, которая сразу же отправилась к веткам. Чтобы не устроить пожар, он решил обложить костерок мокрыми сучьями, которые вскоре попали в огонь, а им на смену пришли найденные камни. И как только дерево разгорелось, Артура сразу же пересадили ближе. Он радостно протянул руки, позволяя маленьким язычкам пламени касаться отмороженных ладоней, и его лицо расплылось в удовлетворённой улыбке. Да и самочувствие, как ожидалось, пошло ввысь.